Вспоминаешь?

– Вспоминаешь? Бритт не подкрадывается, у нее такой привычки нет и никогда не наблюдалось, она всегда дает человеку понять, что вторгается в его личное пространство. Да и вряд ли за годы работы с такими шутниками, как, например, тот же Поузи, Дилан не научился быстрой реакции. И все же появление девушки застает его врасплох. Даже необычно как-то, в последнее время Дилан стал гордиться тем, что все больше становится собранным, а, оказывается, нужна была лишь правильная ситуация. Можно ли назвать таковой эту, кто бы еще дал ответ. – Да, знаешь, решил поностальгировать, – улыбается он неловко, зачем-то едва отодвигаясь, когда Бритт садится на соседнее сиденье его джипа. Даже не так, джип-то ведь не его пока по документам. Джиппи Стайлза Стилински, которую Джефф разрешил забрать Дилану. Зачем ему эта рухлядь, которая, между прочим, играла получше некоторых актеров, исправно ломаясь по сценарию, он и сам не знает. Бритт, кстати, тоже, потому что истерику тогда закатила знатную. Потом немного поутихла, успокоилась и просто сказала Дилану, что раз решил забрать, то пусть теперь за ней сам и следит. Скепсис, сквозивший в ее словах, был понятен: Дил в машинах ни черта не разбирался, хотя права все же имел. Но часами ползать под машиной, меняя запчасти, масло и всякую прочую ересь, в которой он, опять же, ничего не понимал, как считал Дилан, было, по меньшей мере, глупо. – Ностальгия, да? – Бритт криво усмехается, рассеянно щелкая каким-то тумблером. Да, Бритт. Ностальгия, именно она. Еще с две тысячи одиннадцатого, с начала съемок «Волчонка», Дилан облюбовал салон Джиппи, приходя сюда в те моменты, когда хотелось покоя и единения с самим собой. Что такое тишина на съемочной площадке? Ее там попросту нет. Сотни людей мельтешат из стороны в сторону, кто-то что-то кричит, кто-то ругается, откуда-то что-то падает, и так по кругу. На повтор, двадцать четыре часа в сутки. Дилан никогда не был высокомерным, звездой себя не считал, тем более, «Волчонок» для него был дебютом на экранах, так что жаловаться он не мог. И все же иногда хотелось покоя. Салон Джиппи давал его с лихвой. С Джеффом Дилан расставался не как с врагом, конечно, но и бывалой теплоты и даже какой-то отеческой заботы со стороны Дэвиса уже не было. О’Брайен испытывал двоякое чувство, когда в последний раз был на съемочной площадке – вроде его и ненавидят в открытую, но и той доброй атмосферы… Впрочем, что об этом долго говорить. «Волчонок» был первой ступенью в его карьере, ей же он, даже если Дилан не захочет признавать, навсегда и останется. Решение взять джип получилось каким-то импульсивным. Что-то вроде повадок клептомана, Дилану хотелось в буквальном смысле просто взять и забрать что-то, принадлежащее его прошлому. Когда Тайлер, вышедший с ним покурить, услышал немного дикие мысли друга, он рассмеялся и предложил в таком случае украсть Холланд. Как будто самого Дилана такие мысли не посещали, ха. – Зря ты взял его, – вновь начинает Бритт, но в голове ее нет ни злости, ни раздражения. Только лишь желание что-то донести до него, намекнуть, не говоря открытым текстом. В отношениях всегда наступают такие моменты, когда любая случайная фраза может перевернуть все с ног на голову, разрушить и перечеркнуть. – Прошлое нужно успеть отпускать. Вот оно что. Дилан задумчиво смотрит на панель Джиппи, немного пыльную, касается кончиками пальцев кнопок, едва проводит по рулю. Он вспоминает. Как она приходила к нему. Как просто сидела рядом и молчала, без слов помогая как-то и подбадривая. В голове коротит, и внезапно появляется мысль: она касалась этих дурацких кнопок. Дилан помнит, как однажды Холл нечаянно задела клаксон, и тишину на площадке в одну секунду оглушил гудок машины. Они убежали тогда, не сговариваясь, молча добрались до какого-то трейлера и только там, слыша, как кричат проснувшиеся охранники, рассмеялись, глуша громкий смех в ладонях. Они и поцеловались в первый раз там же. А потом был перерыв между съемками. Была Бритт, был Чарли. И оба поняли: значит, не судьба. Ночные посиделки в машине закончились, и к началу третьего сезона Дилану уже хотелось волком выть – он чувствовал невыносимое одиночество. Ему не хватало ее. И эти чувства, подтверждение которых он каждый раз видел в смущенных глазах Холл, как-то чудовищно ранили, не давали сосредоточиться на работе. А после… После одиннадцатая серия третьего сезона. Двадцать четвертая серия третьего сезона. Первая серия четвертого сезона. И дальше – хуже: сюжетная линия преусловутого Мэриша, сальные взгляды Райана в ее сторону и постоянное желание хотя бы поговорить нормально. Любить так сильно – невозможно. И больно еще. – Прошлое не любит, когда его забывают, – отвечает Дилан спустя годы молчания. Бритт не смотрит на него, безразлично водит глазами по приборам, но все равно нагнетает чувство вины. Заставляет снова переживать все то, что было в душе несколько лет назад: раскаяние, понимание, но отчаянное нежелание менять что-либо. Пусть больно, пусть ежедневная порция стекла, которое глотаешь, не раздумывая. Когда любишь кого-то – терпишь. Кровью кашляешь. Но терпишь. И она не забыла. И ее взгляды, бесконечно печальные, долгие, волнующие, были одной из главных причин, почему он все еще не сдавался. Почему вновь ждал. Зная, что она ждет тоже. Дилан иногда искренне не понимал Стайлза. Как? Как у него получалось столько лет любить ее, видеть, как она счастлива с другими, но чувствовать лишь безразличие, переходящее в дружбу, заботу, что угодно, но не любовь? Он не понимал. Ровно до того момента, пока не вспоминал, что ни в одной из сцен Стайлза и Лидии он ни черта не играл. Потом был хиатус, съемки, съемки, травма, снова съемки. И ее губы. Мягкие, немного холодные, с приятным привкусом помады. Поцелуй, не прописанный по сценарию, а подаренный ею, когда они отсняли первый эпизод шестого сезона. О котором он вспоминает слишком часто, потому что именно тогда Стайлзу хватило духу признаться в любви. Ему же – нет. – Ты сам не отпускаешь свое прошлое. Признайся в этом. Какой красивой она была на их последней с кастом вечеринке. Уставшая из-за частых перелетов и огромной нагрузки, повзрослевшая и, кажется, прекраснее, чем когда-либо. Наверное, Дилану так казалось из-за того, что он понимал – вряд ли что-то можно еще исправить. Это финал так и не начавшейся истории. Она распрощается с ним после вечеринки, и видеться они будут лишь на редких пересекающихся выходах в свет, кивая друг другу и не имея возможности переброситься парой-тройкой слов. Не зная, о чем говорить. Тем вечером что-то происходит в нем. Дилан, кажется, впервые осознанно понимает, что все действительно закончилось. Даже Джефф улыбается ему рассеянно и грустно, вновь смотря без осуждения и укора. А Холл старается не пересекаться с ним. Проводит вечер чуть поодаль ото всех, в своей атмосфере, хотя танцует ритмично и весело – Дилан почти уверен, что все смотрели только на нее. Он-то уж точно. Дилан подозрительно быстро чувствует себя опьяненным, поэтому выходит на балкон. Ему вслед что-то кричит Тай, но он лишь отмахивается, выдыхая чуть свободнее без сотни пытливых взглядов на своем теле. Ее взгляд заставляет зажмуриться. Она молчит. Допивает бокал шампанского и рассеянно водит аккуратным пальчиком по тонкой ножке. Наверняка тоже не знает, что говорить, и, главное, должна ли. Они ведь даже не встречаются официально. Ей завтра улетать в Канаду. У него скоро вновь съемки. Поцелуй такой болезненный и отчаянный, что сердце, кажется, рвется на куски. То, что от него осталось. Дилан не может наглядеться на нее, такую точено-красивую, светящуюся изнутри. И вспоминает. Рушит все тихим: «Я люблю тебя», стоя уже в дверях, намереваясь уйти из этого места. Навсегда. Не знает – разбивается бокал из-под ее шампанского, или сама Холланд. – Она всегда будет третьей в наших отношениях? – выдыхает Бриттани, открывая дверь Джиппи. Бритт уходит. Они оба знают, что говорит она не о машине.