Боже, что за чушь я несу!?
Солнечные лучи однообразно играли в мирно текущей воде Сены, слепя молодого блондина, сидевшего на краю конструкции, имея в качестве опоры только то, на чем они сидит, да кисти рук, которые держались наполовину за сам выступ.Ну и чего ты тянешь!?
Но я же не дурак, чтобы вот так решать проблемы!А как надо их решать? Как он, просто высказав все без разбору, а потом с грустным и невинным личиком УЧИТЬ тебя, как надо жить?
Но зачем мне это?Может, со второго раза-то до него дойдет, что он сделал некорректные выводы. В любом случае, жить с ним под одной крышей ты больше не сможешь.
Но я уже почти закончил обучение и вскоре смогу жить самостоятельно...С таким грузом, что на тебя свалили сегодня с утра?! Тебя воспитывал практически убийца, после совершенного им поступка даже не осознавший, что натворил. Тебе это нужно? Зачем страдать? Зачем мучаться, если теперь каждый солнечный луч будет темнее ночи? Как ты восстановишь разбитую вдребезги душу? Пора закончить это. Хватить терзать самого себя.
Просто. Сделай. Это.
***
Жизнь текла мирно и размеренно. Семья Агрестов нужды в деньгах не испытывала: Габриель на износ подрабатывал костюмером в районном театре, параллельно вышивая наряды по собственным эскизам. Но он все никак не решался сделать самый первый и самый ответственный шаг — продемонстрировать свой талант широкой публике. То у него вдохновение, и надо как можно скорее воплотить его в материальный мир, то начнется зима, а у него только зимние наряды, эскизы уже выйдут из моды... Но так не могло продолжаться вечно. В конце лета был объявлен парижский конкурс дизайнеров. "Великолепная возможность заявить о себе", — подумала мадам Агрест, и пока муж помогал артистам в дневном спектакле, оформила на его имя онлайн-заявку на участие, не забыв прикрепить его последние шедевры. Постоянная загруженность из-за работы не могла не сказаться на его настроении, однако при виде миловиднейшей улыбки своей жены Габриель через силу улыбался ей в ответ, все остальное время пребывая в хмуром настроении, что, впрочем, оставалось вне поля зрения благоверной, которая полностью посвящала себя воспитанию Адриана. За всю совместно-прожитую жизнь они, как и любая другая семья, чего греха таить, ругались. Но никогда ссора не затягивалась более чем на день, по окончании которого они со всех ног стремились друг к другу, дабы посмотреть в глаза и умолять о прощении, стоя на коленях. Но никогда она не лезла в его работу. Она вообще не разбиралась в моде. Только по эмоционально-возвышенным рассказам мужа она узнавала что-то интересное и действительно стоящее внимания. И какой черт её потянул к этому компьютеру? Агрест участвовал только в муниципальных конкурсах, без проблем забирая первые места, и иногда приз судейских симпатий. Но он никак не решался шагнуть на ступеньку выше. Он трясся только от одной мысли, что его эскизы забракуют еще на отборе. И тогда та мелочная репутация, что он заработал на этих самых конкурсах, рассыпется, как горох по гладкой поверхности столешницы. Но страх, являвшийся лишь в кошмарах, стал явью при содействии ближайшего человека, после Адриана, разумеется, который очень удачно поехал в цирк. В Испанию. Что-то в нём перевернулось. Наружу вырвалось то, чего он доселе о себе даже не знал. Осознание, что он теперь никогда не станет более менее весомой фигурой в индустрии моды, сломило ту корку, под которой прятался истинный Он. И Он не знал пощады, рвал и метал, загнав все душевное в Агресте-старшем куда-то в угол подсознания, позволив молча наблюдать за разбушевавшейся бурей эмоцией. Габриель до сих пор не в состоянии вспомнить, чего же он такого наговорил. В память въелось лишь последнее воспоминание о любимой: ее слегка приоткрытый рот с мелко дрожащими губами, беззвучные слезы, огорчение во взгляде зелёных глаз, и полная остановка дыхания. Через полминуты она уже покинула их квартиру, отправившись скитаться по улицам, будучи в крайней степени оскроблённой. А он, не в силах пробудить задавленное чувство благодушия, просто сел на диван, около которого он наматывал круги, отчитывая жену, и уставился в одну точку, возобновляя борьбу с самим собой, дабы залатать ту рану в виде каньона, которая образовалась на ровном месте. Ещё минута, и он проснётся ото сна и со всех ног побежит за ней. А пока он лишь мирно сидел с каменным лицом, собираясь с духом и с силой сжимая руки в кулаки. В тот вечер он оббежал весь район, распрашивая редких добросердечных прохожих, но под утро вернулся домой ни с чем. Как раз в тот момент, когда на телефон позвонили из полиции...***
Еще только когда он отвечал на вызов, он искренне верил, что она заблудилась, обессилена, ранена, но точно жива. Но чем сильнее мы во что-то верим, тем с более громким дребезгом эти мечты разбиваются о реальность. Он узнал адрес, по которому его ожидают для опознания, и безвольно отбросил сотовый в сторону, сваливаясь при этом на колени. Плакать? Реветь? Зачем. Это не исправит случившегося. Это не вернёт мне жену.Так может вообще не приходить?
Ну уж нет. Будь так любезен, сделай ей последнее одолжение. Та трещина, что расколола его душу, в момент стёрла всю его оболочку, словно вместе с любимой не стало и его. Но взамен старой кожи сразу же появилась новая, закаленная дорогим жизненным опытом. Непробиваемая мелкими горестями и крошечными мгновениями счастья. Созданная ради того, для которого еще стоит волочить жалкое существование. Своей гибелью она сотворила нового Габриеля. Габриеля, который внутренне словно постарел на пару десятков лет. Габриеля, который просто забыл о своем прошлом, потому что именно его прошлая сущность привела к трагедии. Теперь стоит учиться жить с самим собой заново. Но с этим стоит разобраться чуточку попозже...***
Не узнать ее было невозможно. Она была точно такой же, как накануне вечером. Такое же бледное лицо, те же светлые волосы, свисавшие с плеча... Она просто не дышала. Тело девушки обнаружили на берегу близ пригорода Парижа. Было установлено, что она захлебнулась, но у следствия были подозрения, что её могли сбросить в воду. Для начала разбирательства требовалась подпись Агреста. Но тот, посмотрев на протянутый протокол, горько усмехнулся и выдавил. "Зачем начинать расследование? Ради поимки убийцы? Поверьте, он не стоит ваших сил". Он еще раз холодно осмотрел тело, закрытое непрозрачным полиэтиленом, завел руки за спину, гордо вытянувшись, словно сокол, и покинул здание больницы под недоумевавшие взгляды полицейского и врача, не проронив ни слова.***
Последним жестом добросердечности того Габриеля, что покинул его тело вместе со смертью его жены, было организация ее похорон. Однако тот Агрест тоже умер, а новый Габриель явиться в день похорон на кладбище не посмел. В последний раз он пересилил себя только через три дня, заявившись на могилу только к утру. Осенняя пора навевает приятные мысли о школьных и студенческих годах, об озорном детстве и общении с верными друзьями. Габриель забыл и эти воспоминания тоже. Все, что было связано с прошлым, насильно стёрто его нынешним эго. Забыты все моменты, при которых он раньше заставлял себя улыбаться. И теперь они более не вызывали у него никаких эмоций ни в душе, ни на лице. Более ничего не могло его задеть, оскорбить или воодушевить. С таким набором качеств и жить-то незачем. Но все же нашлось два аспекта, заставившие его продолжить существовать. Существовать, что далеко не означало жить. Во-первых, у него остался Адриан. Единственное живое напоминание о супруге. О той, которая придавала сил для работы. О той, которая всегда разделяла его неудачи. О той, которая не чаяла в нём души. Бросить Адриана на произвол судьбы — значит предать её даже после смерти. До такого не опустится даже Габриель. А во-вторых, он с огромным отрывом от соперников выиграл Парижский конкурс, и ему уже поступили три заявки на производство одежды по его эскизам от именитых производителей. Если бы он только знал, что этот конкурс станет поворотным в его жизни. Если бы он знал, какую цену придется заплатить ему за победу... Но ничего уже не вернуть, и остается только принять случившееся как данность.***
Черная мраморная плита с счастливым, поистине детским личиком, смотрела на него снизу. Он, чтобы видеть её получше, упал на колени, пристально смотря в кусок камня безжизненным лицом, на котором была расслаблена каждая мышца. Дыхание стало неглубоким, веки прикрыли глаза от великодушного взгляда с изображения. Он ушел в себя. Правда долго пробыть в таком состоянии ему не позволило Солнце, ударившее в закрытые веки. Диск солнечного светила наполовину прикрывался углом надгробия, в то время как на соседний угол опирался человек, смотря на согнувшегося Агреста. Их минутное молчание разрезал начавшийся моросящий дождь. — Ты смог это пережить, хоть и не явился на церемонию. — Нет. Я умер вместе с ней, — ответил Габриель Мордину. Они братья-близнецы, хоть их и объединяла только внешность. Мордин почти с самого детства был ребёнком необщительным и избегавшим всякие компании, но если деваться было некуда, всегда мог поддержать разговор и отпустить пару колких шуток. Но все же в основном он был серьезным и дисциплинированным человеком, составлял то меньшинство, которое не поддаётся стадному чувству и никогда его это не отягощало. Наоборот. Он чувствовал себя поистине независимым, свободным от чужого мнения и чужих взглядов, что позволяло ему добиваться больших успехов почти во всех делах, за которые хватался. Они были верными друзьями, но лишний раз пересекаться не желали. Однако Мордин, как только прознал о случившемся, ринулся на выручку к брату. На этот раз он не мог остаться в стороне. — Я очень сильно изменился, брат. — Я заметил, — словно предвидя его ответ, быстро ответил Мордин. — Ты еще никогда не был настолько безэмоциональным. Габриель знал, что брат никогда его не осудит. Он вообще ко всем относится одинаково, уважая каждого человека как личность. Он упрекнет, выскажет своё несогласие или недовольство, но всегда примет его таким, какой он есть. Солнце продолжало неумолимо подниматься ввысь, заливая безжизненное пространство, но Габриель продолжал скрываться в тени могилы. — Жизнь никогда сама по себе не станет сказкой. Свое счастье мы лепим сами, Габриель. Помни, что ты никогда не будешь одиноким. Помни, что меньше родных тебе людей не становятся. Они всегда будут жить в твоей памяти и в твоём сердце. Мордин приблизился к брату, положа руку на его плечо. — Если... — дрогнул его голос, — если тебе от этого станет легче, то я могу сказать, где она была в последние минуты. Габриель поднес кулак ко рту и процедил в него слабейшим шепотом. — Окажи мне последнюю услугу. — Очевидцы сообщали, что видели некую девушку, которая спрыгнула с моста Мари в Сену. Он сложил руки за спину и медленно направился прочь от могилы. — Мне жаль, Габриель, — говорил он, медленно исчезая в опадающей листве. — Это тяжелая утрата. Но ты должен ее пережить. Если не ради себя, то хотя бы ради Адриана. Шелест листьев под ногами удаляющегося Мордина затих. Кладбище вновь погрузилось в гробовую тишину, нарушаемую тихим постукиванием капель воды о гробовую плиту. В тот день он принял окончательное решение, приняв от брата лишь половину совета. Он будет жить. Он сделает это ради Адриана. Но отпустить груз вины за её гибель он не сможет, став вечным рабом своего прошлого...***
Боже, он просто вывалил на меня всё это, будто облил из ведра водой. Ладно, он наконец-то рассказал, что случилось с матерью. Но он просто пересказал события. Без воодушевления, без упрёка, без ничего! Строгим и ровным голосом, даже не извинившись, если не за её смерть, то за то, что скрывал все это! Так продолжаться не может. Парень, до этого смотревший в водную гладь с моста, перепрыгнул через ограждение и сел на узкий выступ, придерживаясь руками за ограду. Шел десятый час, а значит Париж становился безлюдным. Все разбегались по школам и офисам ещё в восемь, отчего по городу одиноко колесили редкие такси и экскурсионные автобусы. И до парня, опасно болтающим ногами над водой, не было никому дела.***
Очередной акуманизированный. Очередная опасность для города. Её очередное перевоплощение. Очередной бессмысленный диалог со злодеем. Очередные угрозы в её адрес. Очередной обнаруженный заражённый предмет. Супершанс. Удивление и гнев в одном флаконе. Секунда размышлений. Ловкий трюк. Победа, посыпавшие благодарности от жителей города, актёрский поклон восторженной публике. Спринт по крышам до школы, в которую она уже непростительно опоздала. Серьги, пискнувшие в последний раз. Перевоплощение. — Прости, Маринетт, — пискнула квами, прячась в клатче, — я слишком устала. — Не страшно. Так и так опоздала. Удачно перевоплотившись в тени Нотр-Дама, она поспешила к мосту Мари, прикидывая в голове, успеет ли она хотя бы на третий урок, и что сказать учителям на этот раз. Размышления на пустом мосту прервала фигура со светлыми волосами, находившаяся за оградой. Узнать со спины его никак не получалось. — Месье? Агрест быстро оглянулся и встретил удивлённый взгляд голубых глаз своей одноклассницы, после чего продолжил смотреть вниз, несколько успокоившись и вселив панику в Маринетт. — А, это ты, — парень отвернулся обратно. — Ты почему не в школе? — А-Адриан? — она пропустила вопрос мимо ушей, начав вникать в сложившуюся ситуацию. — Ты чего? Слезай оттуда! Робкий шаг в его сторону не остался без внимания. — Не надо, — он оторвался от выступа, удерживаясь на нем только руками. — Прошу тебя, Маринетт, не подходи. Я не хочу, что бы тебя обвинили в моей гибели. — Адриан, прошу, успокойся, — для надежности она сделала два шага назад, после чего Адриан вернулся в исходное положение. Она прошлась взглядом из стороны в сторону, не обнаружив кого-либо, кто бы мог помочь. — Ты... Ты не могла бы со мной поговорить? — он словно спросил сам у себя, отведя взгляд так, чтобы не встретиться с небесными глазами девушки. — Конечно, Адриан, — сказала она и присела на край ограждения, повернувшись спиной к воде и обратив взгляд на парня. Когда он понял, что его внимательно слушают, он шумно выдохнул и прикрыл глаза. Робко начавшийся монолог быстро перерос в откровенную беседу, ведущая роль в которой в основном принадлежала Агресту-младшему. Она лишь изредка отвечала на его вопросы и поддерживала диалог, когда у собеседника заканчивались слова. Плавно они перешли к главной проблеме юноши, которая и привела его на этот злополучный мост, с которого в своё время спрыгнула его мать. Дюпен-Чэн, прикрыв рот ладонью, внимательно слушала исповедь, ужасаясь его семейной трагедии. — Каким надменным тоном он говорил! Словно все произошло случайно. Словно ничего особенного в этом нет. Да он практически собственноручно сбросил ее в реку! — Адриан с силой ударил по каменной ограде, однако тупую боль заглушала душевная ненависть. Он перевел сердитый взгляд на остолбеневшую девушку, после чего потупил взгляд. — Не воспринимай чужие проблемы как свои, Маринетт. — Но только так можно точно почувствовать то, что испытывает собеседник. — Да, ты права, — сказал он, после чего образовалась небольшая пауза. — И что же ты планируешь делать? — Маринетт даже не обратила внимание на то, как спокойно общалась с тем, в чьём присутствии не могла без запинки произнести собственное имя. Видимо, столь стрессовые ситуации помогают перебороть внутренний страх. — Меня более ничего не держит. Я потерял надежду в лучшее, а ведь надежда, как известно, погибает последней. Где-то внутри себя я знаю, что поступаю как кретин, но ничего не могу поделать с этим. Это единственный выход обрести спокойствие. К мосту стал приближаться катер водной полиции. Двоих подростков наконец-то заметили. — Адриан, остановись! — Маринетт перекрикивала шум винтового мотора. — Еще не поздно всё исправить! — Может быть, но если я отступлюсь сейчас, то прославлюсь как "суицидник-неудачник". До смерти я буду вспоминать, что в момент, когда я всё для себя решил, я струсил. Этого я себе не прощу. Агрест поднялся на уступ, но в последний момент перед прыжком схватился за ограду. — Боже, как я мог забыть! Маринетт, ты — единственная, кому я успею это сказать, — парень снял с пальца серебряное кольцо и протянул его в закрытой ладони. — Я — Кот Нуар. Можешь посчитать это бредом, и я не вправе тебя осуждать. Я не могу тебе доказать свою правоту, но я надеюсь на твою веру. Отдай его Нино и расскажи ему всё, что случилось на этом мосту. — Подожди, ты... Ты Кот Нуар? Она ожидала от него некоторые личные признания из-за напряженности ситуации. Но то, что Адриан выпалил только что, девушка предвидела с такой же вероятностью, что и признание в любви. СТОП! Любовь всей ее жизни, фотографии которого полностью скрывали обои на одной из стен в её комнате, и чей график на неделю она знала наизусть оказался главным защитником Парижа. Адриана на месте этого несколько надменного и бесстрашного котяры она представляла в последнюю... Нет, вообще не представляла. Как в одном теле сочетается Агрест-младший, являвшийся эталоном этикета и воспитанности, и Кот Нуар, представлявший абсолютную его противоположность. Однако подумать над этим недоразумением она всегда успеет, а вытаскивать парня из проблем надо прямо сейчас. На автомате Маринетт одним движением перепрыгнула ограду, удерживаясь за неё одной рукой, и уже находилась в свободном падении. Тикки без сигнала перевоплотила ее в Ледибаг. Это осталось незамеченным: мост по прежнему был безлюден, а катер приближался с противоположной стороны, и обзор ему преграждала широкая мостовая. Она схватила ногу Адриана и уже начала подниматься благодаря заранее брошенному йо-йо, которое доставило их на ближайшую крышу. Парень в испуге отполз назад, не оборачиваясь к спасительнице спиной, пока не переварил всё с ним случившееся за последние три секунды, после чего кинулся к девушке, заключая ту в благодарные объятия. "Молодец, Мари, ты только что выдала себя с потрохами". — Боже, Ледибаг, ты меня спасла! "С-серьезно?! Адриан, твоё, эм-м, воспитание меня удивляет". — А где Маринетт? — Агрест-младший бросился к краю крыши в попытке найти одноклассницу, с которой он разговаривал еще с минуту назад. "Ну, не всё потеряно". — Ты её не видела? Ледибаг? Крыша пустовала. По её поверхности гулял лишь лёгкий ветерок, мягко трепя золотистые волосы парня. Однако присмотревшись, он обнаружил свое кольцо-талисман, игравшее металлическим блеском под лучами парижского солнца. "И как оно тут появилось? Я отдал его Маринетт, потом меня спасла Леди, исчезла и оставила кольцо. Кольцо, которое я отдал Мари. Оказалось здесь, где был только я и Ледибаг..." Глаза Адриана округлились. Ноги чуть подкосились. Руки сами прильнули к голове. Элементы пазла сложилаись в единую картинку. — Вот это да! Маринетт успела добежать до сюда и вернуть мне кольцо! Выпорхнувший из вновь активного талисмана квами схватил его за кончик носа и посмотрел хозяину прямо в глаза. — Адриан, прости меня, конечно, но ты дурак. Ну каким образом Маринетт успела бы добраться до этой крыши за минуту? Ни один ямаец так быстро не бегает! Плагг частенько забывал о своём положении в присутсвии хозяина, однако никогда не говорил чего-то лишнего и не позволял себе откровенных глупостей. В нужный момент он делился своим опытом как более зрелый наставник, которому за три тысячи лет, наставляя Адриана на путь истинный. Просто Адриан, ввиду своего детства, которое он провёл в одиночестве, Агрест-младший мыслил несколько узко, что в его школьном классе вызывало много незлых усмешек. Вот и сейчас черный кот пытался вразумить парня, донеся до него истину. — Погоди, погоди, погоди... Ты хочешь сказать, что Маринетт и Ледибаг — один и тот же человек? — БИНГО! — Плагг стал наворачивать круги вокруг его головы. — И я только что признался ей, что я — Кот Нуар? — Думаю, ты заберёшь сегодня джекпот, — квами спрятался в кудрях Агреста. — Я должен срочно её увидеть! Адриан хотел уже ринуться на поиски своей Леди, но пара полицейских вертолётов, в одном из которых он заметил Натали, ломали все планы. Появилось предчувствие серьёзного разговора и домашнего ареста. Впрочем, супергероя не удержат никакие стены. Но для вида придётся немного посидеть дома. Вскоре полученное сообщение от Маринетт только подтвердило его планы. [Встретимся в 11 вечера на патруле]. Кот Нуар и ЛедиБаг каждый вечер патрулировали город, защищая Париж не только от акуманизированных горожан, но и от мелких преступников и хулиганов. Иногда преступность позволяла им забыть об их обязанностях и тогда они проводили весь патруль на случайной крыше, мило беседуя на самые разные темы и разглядывая ночное небо.***
— Поверить не могу, что Адриан — Кот Нуар! Маринетт, после случившегося с ней за предыдущие полчаса, не была в состоянии думать о чём или ком-либо, кроме Агреста-младшего, посему она решила пропустить школьный день и вернулась домой. После очередного упрёка родителей и лекции о том, что без аттестата она не окончит школу, девушка добрела до своей комнаты и свалилась на кровать, уткнувшись лицом в подушку. — Да как же так? — она подпёрла подбородок руками, чтобы видеть свою квами, которая расположилась напротив. — Они ведь совершенно не похожи! В смысле да, они оба выше меня на голову, оба светловолосые и с зелёными глазами, но Адриан скромен и вежлив, а этот кот просто невыносим со своими шуточками и подколками! — А ты вспомни себя, Маринетт. Ты тоже не узнаёшь саму себя в образе Ледибаг. Маринетт обратно упала лицом в подушку. — Значит, он не соврал. Адриан Агрест, любовь всей моей жизни, является ещё и Котом Нуаром — моим ночным кошмаром наяву. — И что ты собираешься теперь делать? — Тикки приземлилась на подоконник и свесила с него коротенькие лапки. Дюпен-Чен с минуту провалялась в кровати, после чего встала и начала рыскать в своем рюкзаке. — Жить с этим я так просто не смогу. Нам надо поговорить. МНЕ-то уж точно надо выговориться. — И что ты хочешь ему сказать? — Если бы всё было так просто, Тикки, — Маринетт вытащила телефон и принялась набирать сообщение. — Назначу ему встречу. А до неё буду успокаивать нервы и сочинять речь. Я не представляю как смогу разговаривать с Котом, зная, что это Адриан. После того как сотовый особым звуковым сигналом оповестил свою владелицу, что сообщение отправлено, девушка заблокировала аккаунт Агреста-младшего и выключила телефон, дабы никто не мешал ей продумывать предстоящий диалог.***
Однако за полчаса до назначенной встречи она поняла, что абсолютно не готова к встрече с Адрианом. За полдня она проработала сотню возможных вариантов развития событий. Некоторые из них были на грани фантастики, однако последние события доказывают, что в её жизни возможно абсолютно всё. "Приду пораньше, соберусь с мыслями, остужу голову на свежем воздухе и скажу всё как есть", — подумала она, поднимаясь на крышу.***
Воспитание Адриана соответствовало его положению в обществе. Он прекрасно понимал, кто его отец и знал, какую при этом он набивает ёму цену, полностью отдаваясь в обучение этикету. Но какой в этом смысл, если ты днями проводишь дома взаперти и видишься со знакомыми отца раз-два в месяц, блистая манерами за столом и комплиментами в общении? Впрочем, с этого вопроса начинался каждый божий день подростка, и этой же дилеммой он и оканчивался. Но сегодня был день "икс", поскольку он радикально отличался от предыдущих. Ну, во-первых, Габриель удосужился лично встретить Адриана на пороге дома, принимая его из рук полицейских, в сопровождении Натали. Сам факт их встречи уже был достаточно редким явлением по сравнению с другими семьями. А во-вторых, Габриель решил провести с ним личную беседу, плавно перетёкшую в лекцию: "Кто ты есть, чей ты сын, и как ты должен себя вести". На удивление парня, общение прошло без повышенных тонов и прямых обвинений. Конечно, Адриан получил домашний арест на неделю, что означало, что он целых семь дней проведёт в четырёх стенах и не будет посещать школу. Но, впрочем, стоит отметить, что в этих стенах было больше, чем в некоторых жилых домах столицы Франции. После часа молчаливого выслушивания нотаций и ленивого кивка на вопрос "Ты всё понял?", парень побрёл к себе в комнату, решив в тихой обстановке обдумать всё то, что с ним произошло за последние часы. Однако рефлексия в одиночестве не могла пройти по определению. — Ты вообще понимаешь, что ты хотел сделать?! У тебя голова на плечах есть? Чёрное пятно начало мельтешить вокруг головы, мешая сосредоточиться. — Плагг, и без тебя тошно! Уймись! Нежелание выслушивать очередные обвинения, юноша подтвердил брошенной в квами подушкой. Тот фыркнул в ответ, но оставил его в покое, в котором он так нуждался. "Я реально собирался спрыгнуть с моста Мари в Сену. Словно самый последний суицидник. И я бы спрыгнул, если бы не Маринетт... Чёрт, я ей жизнью обязан!" Вдруг он резко подскочил с кровати и бросился к компьютеру. "Почему я постоянно всё забываю! Маринетт же Ледибаг!" Парень открыл самую первую картинку, выдаваемую поисковиком по запросу "ледибаг" и школьную фотографию, которые они делали всем классом в прошлом году. Удивительное сходство заставило сердце биться ещё сильнее. "Ну как же так-то? Как я не мог разглядеть в ней свою Леди, которая ходила каждый день со мной в один класс и которая сидела прямо у меня за спиной?" Вновь возникшее острое желание увидеть одноклассницу гласило лишь то, что она сама назначила встречу, до которой было ещё более шести часов. Он попытался с ней связаться, но Дюпэн-Чэн заблокировала его во всех соцсетях, а её телефон был отключён. Вламываться к ней домой было бы не очень вежливо, всё таки они сегодня увидятся на патруле... "А зачем она назначила встречу? Она хочет что-то сказать? Удивиться комичности ситуации? А зачем тогда отключать телефон и не выходить на связь? А как мне быть? Я же признавался ей в любви... Кому? Леди. А Ледибаг — это Маринетт. Я люблю Маринетт? Ну, раз это один и тот же человек, то да. Поуверенней. Ты влюбился в образ Леди. Его творец — Маринетт. Все качества, что тебя так привлекали в Ледибаг — это качества твоей одноклассницы... А как мне с ней теперь говорить? Я же не смогу просто даже посмотреть ей в глаза?!" — Надо подготовиться, — сказал Адриан, начав быстрым шагом пересекать комнату в хаотичном порядке. — К чему? Ты забыл, что ты под домашним арестом? — Хм-м, — он остановился и уставился на баскетбольное кольцо, — придётся в прямом смысле изрядно попотеть. Квами сощурил один глаз, выражая недоумение. — Я буду наматывать круги по комнате, прыгать и отжиматься до тех пор, пока запах пота не станет сильнее запаха твоего дурацкого камамбера. Под благородным предлогом уйду в душ минут на тридцать. Думаю, мне вполне хватит на встречу с Маринетт. — Твои навыки логистики меня поражают, — Плагг пару раз хлопнул в ладоши, — вот только есть одна маленькая загвостка: как ты отправишься на встречу с Ледибаг, если ты будешь пахнуть как старый сыр? — От тебя одни проблемы! — Адриан грозно прикрикнул на чёрного кота. — Вылью на себя целый флакон духов! — Какие мы стали расточительные... — Плагг! Очередная подушка отправилась в сторону чёрного пятна.***
План в теории был отработан до минуты. Пара часов физических упражнений и всё его бельё промокло настолько, что можно выжимать. Для алиби он включил душ, прекрасно понимая, что с каждой минутой его работы впустую в мире от горя погибал один природозащитник. Но в данной ситуации цель оправдывала любые средства. По дороге он не побрезгал прикупить скромный, но пышный букет тюльпанов. Всё же встреча намечалась далеко не дружеской, а общение не сулило простого диалога.***
Она уже около получаса любовалось подсветкой Эйфелевой башни, превращавшей обычную железку в настоящий источник магии и волшебства, завораживающий игрой света и приковывающий взгляды неравнодушных прохожих. Одной из них и была Маринетт, ищущая в символе Парижа душевного успокоения, и сил на предстоящий разговор. Адриан заприметил девушку в красном латексе и стал неумолимо к ней приближаться, однако побоялся спугнуть её резким появлением, поэтому когда оказался на противоположном конце крыши, демонстративно откашлялся в кулак. Она заприметила Кота Нуара ещё за квартал, но не стала привлекать к себе внимания, понадеявшись, что он просто прогуливается по ночному городу. Надежды разбились вдребезги, когда Маринетт услышала за спиной характерный кашель. Бесшумно выдохнув, она собрала всю свою смелость и, встав с уступа, на котором, свесив ноги, просидела последние полчаса, повернулась к нему лицом. Короткими шажками они стали сближаться. Их глаза встретились, пытаясь передать душевное состояние своих владельцев на расстоянии. Когда до сближения осталась пара метров, они синхронно остановились, сохраняя зрительный контакт и полное молчание. Казалось, что даже сам Париж приутих, создавая благоприятную обстановку. Их рты открылись одновременно, но первым осмелился заговорить Адриан. — Леди... Маринетт, — он попытался отвести взгляд куда-нибудь вниз, но решил просто отгородиться от девушки протянутым букетом, который очень удачно скрывал её лицо. — Я... Во-первых, спасибо тебе за моё спасение. Ты смогла подобрать нужные слова сегодня на мосту Мари. Ты поддержала меня в трудную минуту и, я повторюсь, безмерно благодарен тебе за это. Столь отдалённое начало помогло отогнать от Маринетт скованность, которую она испытывала, когда приближалась с Агресту-младшему на расстояние метра. Но, несмотря на то, что она была от него чуть дальше и к тому же прямому обзору мешала горсть цветов, она стала стесняться его ещё больше, поскольку теперь он якобы обязан ей за его спасение. Впрочем, как посчитала Маринетт, стеснение — чувство, навязанное обществом, и ощущаемое только в нём. Сейчас же они были наедине и могли открыто говорить всё, что гложило их души. С уверенностью кролика она стала медленно обходить выставленное Адрианом препятствие. — И то, что случилось, ну, после того как я спрыгнул... Ты перевоплотилась и спасла меня. Не побоялась раскрыть свою личность. И что самое главное, поверила, что я — Кот Нуар. Прохладный вечерний ветерок начинал душить юношу, который словно пребывал посреди пустыни в тёплой толстовке. И с каждой секундой её начёс становился всё больше. — Сегодня утром я заварил кашу, поставив под угрозу нас обоих, — Нуар прикрыл глаза, стараясь сосредоточиться на речи и сохранять уверенность в голосе. — Но большой риск, лично для меня, окупился. Я узнал истинную личность моей Леди. А я, как ты знаешь, к ней неравнодушен. И, узнав, кто спрятан за красно-чёрной маской, я осознал, как сильно в тебя влюбился. До сегодняшнего дня я не знал, кому я должен изливать всю свою привязанность. Я любил твой образ, но не имел возможности полюбить человека под ним скрывающегося. И когда я узнал, кто скрывается под маской Ледибаг, я полюбил тебя, Маринетт. Ведь влюбляемся мы в образ, а любим душу. Он сделал глубокий вдох, поскольку юноше казалось, что всю свою исповедь он произнёс на одном дыхании. — И теперь я хочу спросить тебя. Я хочу узнать. Ты... любишь... мен... Девушка, заприметив, что Адриан зажмурился, тихонько пробралась к нему вплотную, встав перед букетом, зажав себя меж двух рук. Он даже не подозревал о её столь близком присутствии. Она же наслаждалась моментом столь близкого с ним контакта, а когда речь подошла к своей кульминации, обхватила его лицо ладонями и заставила замолчать, утопив его в поцелуе. От неожиданности Адриан широко раскрыл глаза, однако зрение лишь подтвердило его догадку — его поцеловала та, за которой он в буквальном смысле носился по крышам около двух лет. Та, которую он при каждом удобном случае одаривал комплиментами. Иногда они заставляли её щёки принять цвет её костюма, что заставляло его улыбаться ещё шире, подогревая внутренний огонь, и желание заставить Ледибаг смутиться хотя бы ещё один разок. — Ещё есть вопросы, Адриан? — Н-нет, Маринет, — прошептал он тоном потерянного, словно девушка отдала ему свою застенчивость через этот поцелуй. Она обняла его, счастливо заулыбавшись, и уткнулась лицом в его ключицы, в то время как он продолжал недоумённо таращиться на цветы, держа их в изрядно уставших вытянутых руках. Но усталость исчезла вместе с нахлынувшим чувством внутреннего тепла. Он любит и он любим. Что ещё нужно для счастья? Только что бы этот момент длился вечно. Однако он долго не продержался. Маринетт отпрянула от него, уперев руки в его грудь, и стала принюхиваться. — Адриан, почему от тебя пахнет как от коня? Когда ты успел вспотеть? — Эм-м, это долгая история. Кстати, насчёт времени. Как долго мы тут находимся? — Ну, минут сорок, а что? — Ёлки-палки... Парень с цветами побежал прочь, но остановился у края и вернулся к недоумевающей девушке. — Совсем забыл. Это тебе, — он наконец-то вручил букет Маринетт. — Прости за столь резкое окончание... вечера. Просто я под домашним арестом и сейчас должен находиться в душе. И я в нём уже около сорока минут, плюс пока искал тебя и цветы... В общем, придётся объясняться за такую любовь к чистоплотности. — Тогда до завтра? К этому моменту он снова отбежал к краю крыши. — А кто сказал, что мы не можем переписываться до часу ночи, моя Леди? Он с улыбкой подмигнул ей глазом и, оттолкнувшись шестом от края, исчез в начинавшейся ночи.