Любовь моя, моя родная

моя любовь твоей питается любовью она в твоих руках мою, не покидая живет, пока ты дышишь. Если ты забудешь меня, Пабло Неруда

      Он встречает ее весной.       И этой весной она как глоток свежего воздуха. Она любит упрямиться, не выносит его и хочет, чтобы он поскорее исчез. И по каким-то неведомым причинам это лишь вызывает в нем желание остаться. Она настоящая и не восхваляет его, и, возможно, именно поэтому он хочет ее так сильно. Или, возможно, потому что она постоянно недооценивает его, и он хочет что-то ей доказать. А возможно, она просто единственная в своем роде, примечательная; открытая книга, но в то же время — тайна, сокрытая за семью печатями. А может быть, дело совсем не в этом.       Первые лучи солнца пробиваются сквозь листву деревьев, пока они стоят над трупом в Центральном парке; над головой щебечут птицы, когда они идут по грязному переулку. Наступила весна, и все вокруг возрождается.       Беккет часто оборачивается к нему в середине расследования, и ее глаза сияют от предвкушения новой идеи, она улыбается, и иногда его пронзает эта сумасшедшая мысль, что просыпаться каждое утро, видя рядом с собой эту улыбку, совсем не плохо.       Он всегда пресекает эту мысль на корню. Это обязательства. А он больше не согласен на них — два разрушенных брака говорят сами за себя.       Но затем эта улыбка становится еще шире, когда она смотрит на него, и он чувствует, как спирает дыхание прямо здесь, в середине участка, и он не может оторвать от нее взгляда, от ее искрящихся зеленых глаз и очаровательно коротких волос, и противоречивых черт лица, нежных и в то же время жестких, и этой самой улыбки. Он пытается побороть свою реакцию, молит бога, чтобы она не заметила ее, и обычно испускает какую-то пошлую шутку.       Слыша ее, она не перестает улыбаться.       Лето они всегда проводят порознь.       В первый раз она прогоняет его, улыбки не видно и глаза полны слез. Во второй раз он оставляет ее сам, потому что ему надоели отказы и она счастлива с Деммингом, поэтому он дает ей шанс на счастье — только не с ним. В третий раз он проводит целое лето в четырех стенах своего кабинета, пытаясь найти нужные слова для Никки Хит и Джеймсона Рука, потому что они с Кейт совершенно разрушены. (Он любит ее на протяжение всех трех летних периодов, и признаться в этом куда проще, когда рядом нет ни ее, ни ее пленяющей улыбки).       Но все меняется тем летом, когда она приходит к нему и говорит те слова, которые вызывают в нем то, что не смогут вызвать даже самые талантливые мастера пера: «Мне нужен лишь ты».       А полагается, что именно он из них двоих должен говорить нечто красивое.       Но он теряет дар речи.       Он, будучи писателем, всегда четко осознает, насколько важна для них двоих осень.       Как правило, осенью они пытаются возродить то, что успели потерять за лето. Слой за слоем они снимают защиту друг друга, пока не остаются обнаженными, открытыми и готовыми к бурям зимы, которые прекращаются с возрождением чего-то нового во время весны.       Он всегда пишет больше в осенние месяцы. Ради нее.       Но после лета, проведенного вместе, после Брэкена, дела ее матери и многих прочих вещей, что постоянно разводили их, они не готовятся к буре. Наоборот, осень прекрасна: они гуляют по Центральному парку, держась за руки, лежат в обнимку на диване перед камином в его лофте, а воскресенья лениво проводят в постели, читая, смеясь и занимаясь любовью.       В эти моменты он почти влюбляется в нее по новой. Почти. Просто это невозможно — любить ее еще сильнее, чем он любит сейчас.       Зимы обычно очень холодные, но все совсем не так, когда они вместе.       Зимой она потеряла мать, но четыре года спустя она предает свои традиции и приходит к нему, и, когда они стоят перед елкой, ее глаза сияют не только из-за отражающихся в них гирлянд.       К их второму Рождеству он приобретает кольцо в бархатной коробочке, которая обмотана подарочной лентой и спрятана под елкой, готовая, чтобы ее открыли. Готовая, чтобы она улыбнулась. Готовая услышать ее ответ.       Но в полночь, после (чертовски восхитительного) секса, она лежит рядом с ним, обнаженная, потная, слегка задыхающаяся, и в ее глазах виден секрет. Он отражается и в ее улыбке, широкой и домашней. Он забывает про кольцо, забывает про него совершенно, как только она говорит, тихо и с нежностью, потому что в тот момент он перестает думать вообще о чем угодно.       — Касл... я беременна.       Он мгновенно представляет это: ее округлившийся живот, себя, прислоняющегося к нему, чтобы услышать малыша, споры насчет имени.       Он ясно видит это.       И впервые с момента их встречи он абсолютно уверен.       «Всегда» — больше не пустое обещание.       «Всегда» — не банальное слово.       Всегда теперь       здесь.