Залечь на дно

Стакан с тёплым молоком стоял на тёмно-сером подносе, приготовленный к тому, чтобы его выпил маленький Тимоти. Высокая худая женщина сняла фартук и бросила его на стоящий рядом стул. Отбросив с лица ненавистную рыжую чёлку, она подняла тонкими руками поднос и направилась в комнату. Вокруг стояла тишина. Ночи в Магиксе всегда выдавались особо прекрасными. Луна светила ярко, освещая путь странникам и создавая романтичную атмосферу влюблённым. Небо всегда было осыпано звёздами, как веснушками нос конопатой девицы. Из открытого окна доносились игры сверчков, и ощущались лёгкие порывы ветра. В такую ночь совершенно не хочется спать. Просыпается что-то необъяснимое, что заставляет смеяться и дарить свой смех людям. Или наоборот, заставляет задуматься над всем, что происходит вокруг, над своими поступками и некоторыми решениями. Элейн была как раз одной из тех ценителей, которые наслаждаются подобными ночами. Родившаяся на Мелодии, она умела это делать. Женщина, как песнь Сирены, была удивительно красива. Узкая талия, тонкие руки и молочная кожа — символы её женственности. Большие бирюзовые глаза, которые всегда смотрели в пол и были прикрыты длинными ресницами. Мягкая ласковая улыбка, никогда не спадающая с её губ, даже в минуты грусти. Блестящие волосы тёмно-морковного цвета, собранные в косу и элегантно переброшенные на правое плечо. Никто бы никогда не увидел в ней жену учёного-изобретателя. Десятилетний мальчишка с рыжими, как у матери, волосами до плеч играл с одним из изобретений своего отца. Перебирал провода, стараясь понять, почему они подключены именно в этом месте. Сосредоточенно глядел на прибор, ничего не замечая вокруг. Элейн ласково улыбнулась. Весь в своего отца… Стакан был поставлен перед мальчонкой. Тимоти нахмурился и посмотрел на мать своим взрослым взглядом карих глаз. Женщина потрепала его по волосам и, поцеловав в макушку, указала на молоко. Да, малыш. Я знаю, что ты его не любишь, но выпить придётся. Женщина подошла к мужу. Светлые волосы в хаосе растрёпаны. Под глазами мешки от недосыпа. Ещё бы! Уже третью ночь проводит за рабочим столом. Сколько бы Элейн его не уговаривала, он не соглашался идти в спальню, пока не закончит работу. Она обернулась всего на секунду. Тимоти пил так ненавистное ему молоко, сверля взглядом изобретение отца. Вероятно, пытался понять, как оно работает. Руки женщины скользнули по плечам мужа, притягивая его к себе. Его мышцы тут же напряглись. Сладкий голос прошептал ему на ухо: — Сегодня ты идёшь со мной? Усталый вздох. Он снова должен был ответить отрицательно, и не знал, как сказать об этом любимой. Элейн крепче его обняла, прижимаясь щекой к спине мужа. И не нужно говорить. Ничего страшного, милый… — У Рейгена проблемы, — сообщил Бойд, оборачиваясь. — Придётся его выручить. — Карие глаза встретились с бирюзовыми глазами женщины. — Пусть у него проблемы с законом, но он всё равно мой брат…

***

Новые современные часы показывали третий час ночи. Тимоти спокойно сопел в кровати. Элейн же места себе не находила. С каждой секундой небольшая квартира известнейшего изобретателя Магикса превращалась для неё в клетку. Хотелось кричать, бежать куда-то, искать своего мужа. Нужно было делать хоть что-то. Но она могла лишь ходить из стороны в сторону по гостиной. Заснуть не получалось. И на этот раз дело было не в красоте ночи. Женщина сейчас даже думать не могла о луне и усеянном звёздами небе. Мысли крутились лишь вокруг Бойда. Ему позвонил Рейген — его младший брат, и муж умчался спасать своего родственника. Жене же он ничего не объяснил, сказав ждать его дома. А время всё шло, бежало, накручивая женщину и играя с её нервами. Как же это тяжело — просто ждать! Сердце ёкнуло, когда открылась входная дверь. Элейн выбежала в прихожую, встречать мужа. Помятая одежда и всплывающий синяк на скуле говорили, что это была не просто встреча. Что-то пошло не так! Жена подбежал к нему и обняла. Прижала к себе, крепко-крепко, желая больше никогда не отпускать. Поцеловала в подбородок, в щёку, в лоб. Он в порядке, он рядом! Всё обошлось. На этот раз всё обошлось! — Что случилось, любимый? — спросила, сдерживая слёзы. Не разжимая объятий, повела его в гостиную, усадила на диван. Ему нужен покой… Эти слова Элейн повторяла про себя, смотря на уставшего мужчину. Но отпускать его совершенно не хотелось. Неужели она могла потерять его? — Рейгена снова поймали на воровстве, — прошептал Бойд, отвечая на объятья жены. — Пришлось помогать ему. Оказалось, он денег должен какому-то Громиле. Это кличка, — добавил на удивлённый вздох женщины. — Им не понравилась моя помощь… — Ты же заплатишь за него, да? Она посмотрела в его глаза, полные решимости и стойкости. Карие, чуть темнее её волос. Они могли либо ранить человека, либо поддержать. Но лишь жена видела в них весь калейдоскоп эмоций своего мужа. Они могли обмануть кого угодно, только не Элейн. Такими же глазами обладал их сын. Ясные и добрые глаза Тимоти не скрывали чувств владельца. Сердце сжималось от одной мысли, что когда-нибудь в глазах сына будет столько же холодности и стойкости, как и в глазах Бойда. — Конечно же заплачу… Но как бы из-за этого в нашей семье не возникли неприятности.

***

Четыре года спустя… Стояла невыносимая жара. Солнце находилось в зените и опаляло землю. «А это мы живём даже не на Солярии!» — подумал четырнадцатилетний Тимоти. Капельки пота сбегали по его спине. Да, за недельную экскурсию по Омеге (верней, по самым верхним её уровням) он успел привыкнуть к прохладной атмосфере того измерения. — Пока, Тимоти, — помахала ему его соседка — Анайда. Он кивнул и направился в свою квартиру. Открыл дверь, вошёл, бросил школьный рюкзак у входа. Из кухни доносился приятный запах маминого фирменного яблочного пирога. Она не готовила его с тех пор, как ему исполнилось десять. Сразу вспоминалось детство. Весёлые игры в войну на улице, которые так не нравились его матери. Постоянные изобретения отца. Мамина ласковая улыбка, когда она звала их обоих на кухню, есть приготовленный пирог. Теперь она мало улыбалась. Глаза этой когда-то жизнерадостной женщины больше не светились счастьем. В них стояла тревога, беспокойство, она всё время нервничала. Головные боли преследовали её. Она не прекращала сидеть на обезболивающих. Так или иначе, теперь столько лет спустя этот приятный запах зарождает в сердце лишь тревогу. Почему спустя столько времени она решила его испечь? Тимоти прошёл мимо кухни в свою комнату. Включил компьютер, устало скинул куртку, бросая её на пол. Взлохматил рыжие волосы, доходящие до плеч, и сел на стул. Нужно было взять перерыв от реального мира, такого скучного и однообразного. У него было несколько новых писем в ящике, которые он быстро проверил. Хотя там и не было ничего важного. Кто-то просил списать домашнее задание, кто-то звал на вечеринку в выходные, а кто-то просил о свидании. Списывать он никогда не давал, а на вечеринки и свидания не особо рвался. Одним лёгким движением удалил их все. Мать вошла в комнату, как всегда, лёгкая и грациозная. Она подняла куртку с пола и повесила её на спинку стула. Посмотрела на сына грустными глазами. Парень очень любил свою маму и особенно её глаза. Она будто насквозь его видела, смотрела глубоко в душу тёплыми бирюзовыми глазами. Даже когда она была зла и холодна, это тепло сохранялось в них. — Экзамен сдал? — мягко спросила мать. — На отлично, — коротко сказал Тимоти. Этот ответ важен для матери. Щёлкнул на пару клавиш, чтобы загрузить нужный ему сайт, и перевёл взгляд на маму. Она придвинула второй стул к себе и села напротив. Провела рукой по его волосам и натянуто улыбнулась. — Хорошо… — кивнула женщина. В глазах стояли слёзы. — Ты же знаешь, я горжусь тобой. Милый, ты хороший сын. Тимоти встревожился. Мышцы напряглись, сердце бешено застучало. О чём она говорит? Что вообще происходит? Он смотрел на свою мать и озвучил всего один вопрос: — Мам, всё хорошо? — Да, малыш, всё в порядке, — шмыгнув, заверила его она. — Я приготовила твой любимый пирог. Яблочный. Помнишь? — Не отрывая от неё взгляда, он кивнул. Мать смотрела на его лицо. Казалось, она пыталась запомнить каждую деталь, впитать её в свою память. — Я люблю тебя, — добавила шёпотом. По её щекам побежали слёзы. — Прости… Мать невольно всхлипнула и, закрыв рот ладонью, выбежала из комнаты. Мама! Смотря ей вслед, Тимоти подскочил на ноги и вылетел за ней в коридор квартиры. Он направился к спальне родителей, где, вероятно, и находилась его мама, одинокая и расстроенная. Что здесь сегодня творится? Его остановил голос отца, доносящийся из лаборатории. Тим приоткрыл дверь и прислушался. — Я всё понимаю… — говорил изобретатель. — Да-да, я заплачу завтра. Но это последний раз, тебе ясно?

***

Дождь барабанил по стеклу обычного окна в классе школы Магикса. Где-то над головами учеников жужжала муха. Секундная стрелка двигалась очень медленно, будто нарочно тянула время. Эти самые секунды уставшим ученикам казались часами, а часы днями… Тимоти почти что засыпал, слушая профессора по искусствоведению. Наверное, это был единственный урок, который парень посещал через силу. Не поймите неправильно, он не имел ничего против музыки и рисования, но преподносилось на занятии это всё в отвратительной форме. Профессор говорил монотонным тихим голосом, при этом он не рассказывал ничего нового ученикам. Пересказать учебник у доски Тимоти мог и сам. Раздался стук в дверь, и учитель прервал свой рассказ о музее волшебства, в который собирался повести своих учеников на следующей неделе. В кабинет заглянула директриса. Женщина явно нервничала. Поправила большие круглые очки и пригласила Тимоти в свой кабинет. Чёрт! Это не сулит ничего хорошего… — понял парень. Но делать было нечего. Отказаться он не мог. Поэтому встал, скинул все вещи со стола в рюкзак и вышел в коридор. Следовать было тяжело. Какой-то тяжкий груз лежал на сердце. Предчувствие говорило ему, что происходит нечто плохое. Прошлым вечером мать больше не выходила из спальни. Отец попросил её не тревожить. А утром, когда он уходил в школу, ни одного из родителей не было дома. Ужасное предчувствие не покидало молодого человека. Шагая за директрисой, он кусал нижнюю губу, не жалея её. Когда вошёл в кабинет, это предчувствие лишь усилилось. Там находились двое: худая женщина со светлыми волнистыми волосами и полный мужчина невысокого роста. У обоих на поясах висели значки. Полиция… В чём я провинился? Или это касается родителей? Перехватило дыхание. В кабинете стало слишком душно. Тут же захотелось вылезти из собственной кожи. Кислорода не хватало. Мужчина и женщина смотрели на него. Ну, почему же они молчат? Женщина подошла ближе. От неё пахло миндалём и яблоком. Парень с трудом поборол желание поморщиться. Этот запах не нравился ему. Он был резким и почему-то подтверждал его самые худшие опасения… — Здравствуй, Тимоти, — проговорила она с мягкой, но грустной улыбкой. Добрый голос женщины не успокаивал его, как ей бы того хотелось. Нет. Он наоборот настораживал. Она подготавливала парня. Но для чего? Что такого она собиралась сообщить? — Я детектив Уоллас. А это, — указала на мужика, энергично жующего жвачку, — детектив Мур. Нам нужно, чтобы ты нас внимательно послушал… Тим сглотнул. Всё было страшнее, чем он мог подумать. Что-то случилось? С отцом? Или с мамой? Ну, говорите же! Он больше не мог спокойно ждать. — Марта, ему же не пять лет! — рявкнул Мур, засовывая руки в карманы штанов. — Скажи как есть! — Тимоти, — не обратив внимания на коллегу, продолжила она, — у нас для тебя плохие новости. Этой ночью за исследовательской лабораторией были найдены… тела твоих родителей… Мне очень жаль. Мистер Бойд погиб, а его жена… Она немного не в себе… От неожиданных слов он замер. Парень ничего не почувствовал. Казалось, он и вовсе потерял способность чувствовать. Отец погиб, мать не в себе… Эти слова ничего не значили. Ему не было жаль отца, он не грустил о маме. Не было ничего, кроме взволнованного голоса директрисы и запаха миндаля с яблоком. — Я понимаю, это тяжело. Но нужно, чтобы ты поехал с нами в больницу на встречу с матерью. Об этом просят врачи. Ты понимаешь? Встреча… Слова Уоллас доходили до него, будто через толщу воды. Встреча… Правильно. Отец погиб. Он должен поддержать мать. Но что с ней? Что значит «не в себе»? Тимоти кивнул и безразлично пожал плечами. Ведите… Ведите, куда хотите… Ему было наплевать…

***

По дороге в психиатрическую клинику Магикса к нему, наконец, пришло осознание. Погиб… В психбольнице… Это не отлучились на работу и не уехали в отпуск. Их больше не было. В смысле, не было совсем. Отец больше не мог сказать ему: «Молодец, сын!». Мать больше не могла потрепать его по волосам и заставить пить тёплое молоко. Больше некому было радоваться и волноваться за него, злиться на него… Слёзы побежали из глаз против его воли. Он всегда считал слёзы слабостью, но сейчас ничего не мог поделать. Они бежали без конца, и Тимоти никак не мог их остановить. Откинул голову на спинку сидения машины детективов, надеясь, что вид из окна отвлечёт его. Но стало только хуже. Магикс… Такой знакомый Магикс… Это был город, который так любила его мать. Чистый, искренний город, где всё было построено на волшебстве. Машины летали с помощью магии, фонари работали от той же магии… Элейн восхищалась центром магического измерения и часто повторяла, что с детства мечтала в нём жить. Она любила повторять, что Магикс похож на очень сложную музыкальную композицию, где даже самая тихая и незначительная нотка играет свою роль. Но этот город не заслуживал её любви. Её погубил один из переулков этого «сказочного» городка. — Эй, парень. Ты там в порядке? — спросил детектив Мур, который вёл машину. Нет, не в порядке! — хотелось ответить, но он промолчал и отвернулся от окна. — Отстань от него, Мур, — бросила Уоллас. — Ему сейчас плохо. — А мне хорошо, Марта? — спросил он, припарковавшись. — Я собирался уйти в отпуск через неделю, сегодня заявление подал… Шеф сказал, что отпустит, когда раскрою это дело. — Он ударил по рулю. — Но он забыл уточнить, что это грёбанное дело нельзя раскрыть! Вот, что я скажу дочери? Прости, малышка, но мы не полетим на Солярию, ведь папа не сможет раскрыть дело потому, что жертва умерла, а единственная свидетельница свихнулась? Тимоти охватила ярость. В груди разгорелся пожар. Парень встретился в зеркале заднего вида с глазами детектива. Схватился за ручку машины. Бросил мужчине: — Не знал, что моя жизнь — такая проблема для вас! Выбежал из машины, побежал к больнице. Слёзы жгли глаза, не давали дышать, душили его… Но он не давал им выхода. Он больше не станет плакать. Не ребёнок уже! Слёзы — всего лишь вода. Они ничем не помогут, — успокаивал он себя. Но почему-то эта вода не переставала жечь. В здании его встретила медсестра. — Я могу помочь? — спросила она, мягко улыбнувшись. Тимоти тошнило от этой беззаботной милой улыбки. Такой, будто в мире совершенно нет неприятностей и неудач. А может они есть лишь у него? Он открыл рот, но так ничего и не сказал. А что сказать? Назвать имя матери? Или просто идти дальше? — Он со мной… — Детектив Уоллас появилась рядом. Позже, уже перед дверью палаты, страх окутал парня. Страх увидеть мать в плачевном состоянии. Страх понять, что он больше никогда не увидит свою прежнюю мамочку. Страх окончательно перевернуть свою жизнь. Он задал женщине интересующий его вопрос. — Это обязательно? Я должен… туда… идти? — Врачи считают, что это поможет ей придти в себя, Тимоти. Ты, конечно, не обязан, но на твоём месте… — Я пойду, — оборвал её. Он был настроен решительно. И уж точно не хотел слышать, что бы она сделала на его месте. Наплевав на страх, шагнул к двери. Тим вошёл в палату один. Детектив пообещала, что подождёт его за дверью. Комнатка была маленькой. Кровать с одеялом, пожелтевшим от времени, белые стены, окно без штор… Отвратительная обстановка, вгоняющая в траур, вызывающая пустоту где-то внутри. И как в подобном месте можно вылечиться? Элейн часто сравнивала всё, что её окружает с чем-то творческим, возвышенным, глубокомысленным. Чтобы она сказала сейчас? С чем бы сравнила эту комнату? Сын посмотрел на женщину, сидящую на кровати. Лохматая. В серой одежде. Бирюзовые глаза, такие любимые, были пусты. Взгляд не направлен ни на что конкретное… И это его мама… Милая нежная мамочка… Как такое могло произойти? Она всегда трепетно относилось к своему поведению и внешнему виду. Тимоти ни разу не видел её такой. Спутанные рыжие волосы. Мятая мешковатая одежда. Тихое, неразборчивое бормотание. Накачивание чего-то невидимого на коленках… Всё это сводило с ума. Внешне это была совершенно не та женщина, что вырастила его. И внутренне, наверное, тоже… Медленно парень подошёл ближе к ней. — Мама… — позвал. Колени остановились, перестав качать. Элейн посмотрела на него с удивлением, шоком, как на незнакомца. Будто не понимала, что этот взволнованный мальчик здесь делает, почему зовёт её. Этот взгляд выбивал из Тимоти весь дух, ломал его. — Ты это мне? — мягко спросила женщина. — Милый, но я не твоя мама. Нет… Это не правда! Это невозможно. Она не может забыть меня! Тимоти подошёл к ней ближе. Присел на корточки, вглядываясь в любимое, такое привычное, лицо матери. Пусть она и выглядела немного иначе… — Мама, это я — Тимоти… Твой сын… — Что ты… Что ты… Мой сыночек сидит прямо перед тобой… Она посмотрела на свои колени. Всё встало на свои места. Когда парень вошёл в палату, мать усердно что-то накачивала на коленях. А вернее кого-то… Она считала, что с ней маленький Тимоти, а взрослого она даже не замечала. Она качала его на коленках, как когда-то делала это же в детстве. — Посмотри на меня, мама… — попросил. — Я твой сын. Посмотри на меня. — Она мотала головой, отказываясь выполнить просьбу. Тимоти хлопнул по кровати ладонью. Слёзы снова начали жечь глаза. В отчаянии голос сорвался на крик. — Посмотри на меня, мама. Посмотри! — Нет. — Щёки блестели от слёз. — Оставь меня! Оставь… Ты не мой сын… Ты не мой сын! Оставь меня! Она толкнула парня в грудь. Подскочила на ноги. Он сидел на полу и смотрел широко раскрытыми глазами, как мать вскрикнула, подняла что-то большое, видимое лишь ей, с пола. Элейн стала что-то напевать, словно баюкая ребёнка, и прижимать это невидимое к груди. — Мой ребёнок… Мой милый мальчик… Папа скоро вернётся… Тимоти больше не мог этого выносить. Подскочил на ноги, вылетел из палаты. И буквально нос к носу столкнулся с детективом Уоллас. Её глаза были полны сожаления, сочувствия. Она будто ими говорила: «Я тебя понимаю и сожалею». Но парню не нужна была жалость… — Мне очень жаль, Тимоти… — прошептала женщина, как Тим и ожидал. — Что теперь будет? — спросил он поспешно, желая избежать её сожаления. — В смысле? — Вы же меня не просто так ждали. Домой я и сам бы добрался… — Домой? Прости, но нет… Тебе всего четырнадцать. Мы обязаны поместить тебя в приют.

***

Холодная ночь. Тёмные улицы и яркие фонари. Редкие прохожие. Всё было, как и раньше. Но почему-то теперь это тьма и тишина пугали Тимоти. Дороги Магикса больше не казались такими уж безопасными, как когда-то. На этих самых улицах какой-то преступник убил его отца… Да, он сбежал от детектива Уоллас. Она собиралась отправить его в приют, а он не был к этому готов. Это было явно не для него. Тимоти, который вырос с любящими родителями. Тимоти, у которого всегда было всё, чего он хотел. Тимоти, который был любознательным и изучал компьютеры. Тимоти, который всегда был свободным, любил независимость. Тимоти, который ненавидел, когда ему приказывали или помыкали им. Этот Тимоти не сможет жить в приюте. Это загубит его индивидуальность, задушит его, уничтожит. Он станет таким же, как и остальные дети в приютах. Грустным. Одиноким. Ненужным. Не мог он этого допустить. Не хотел этого… Подъехал автобус. Синий, с красной полосой. Такие часто ездили по Магиксу. Тимоти быстро вбежал внутрь. Он же теперь был в бегах, ему нельзя было «светиться». Двери захлопнулись, и он выдохнул с облегчением. Полиция не гонится за ним, его не отправят в приют. Пожилая женщина пошла по рядам, чтобы проверить билеты. Чёрт! Билет! У меня совсем из головы вылетело… Испуганными глазами Тимоти смотрел на женщину, с каждой секундой приближающуюся к нему. Что ему теперь делать? Он совсем забыл купить билет, думая обо всём, что с ним случилось за этот день. Смерть отца, болезнь матери, приют… Он не мог поверить, что всё это происходило с ним. Нужно было что-то придумать. И действовать быстро. Осталось пять человек, и женщина подойдёт к нему. Он сидит в самом конце, и его пока не видят. Но это скоро изменится. Четыре человека. У парня перехватило дыхание. Что она с ним сделает? Отведёт в полицию? Или ему повезёт, и просто выбросит из автобуса? Три человека. Сердце забилось с бешенной скоростью. Лоб покрылся испариной. Выбора не оставалось. Придётся рассказать всю правду. Кто-то хлопнул его по затылку. Тимоти обернулся и увидел парня и девушку, прячущихся за спинкой последнего сидения, на котором он сидел. Парень поманил его рукой к ним. Его не нужно было приглашать дважды. Быстро сползая с сиденья, он прошмыгнул мимо женщины, проверяющей билеты. Парень и девушка выглядели немного странно. Белокурые волосы растрёпаны. Лица грязные, как и остальные части тела. Но даже это не могло скрыть их красоты. Невероятно красивые, улыбающиеся, доброжелательные… Но что они делали глубокой ночью в автобусе? Разве родители их не искали? Может, у них, как и у него, больше никого не осталось? — Кто вы? — тут же спросил Тимоти. — Что вы здесь делаете? — Едем к Красному Фонтану, — ответил парень. На вид он был не старше самого Тимоти. — Мы слышали, что один из кораблей летит этой ночью на Мелодию. Хотим вернуться домой. А ты? — Я не знаю… У меня никого нет. Мне некуда идти. Тимоти наклонил голову. Каким же жалким он себя ощущал. Сидел и жаловался ребятам, у которых вероятно у самих было полно проблем. Что же он за ничтожная личность! — Тогда полетели с нами, — прошептала девушка, беря его за руку. — Мама будет рада… Ему было неудобно соглашаться на это предложение, но отказать он не мог. Девушка смотрела на него голубыми глазами, такими чистыми, такими светлыми. В них было столько надежды, столько доброты. Они буквально светились, напоминая ясное голубое небо. Тимоти сжал её руку и, взглянув на парня, кивнул. Тот улыбнулся. — Круто. Я Криспин. А это, — указал на девушку, — моя сестра Кассиль. Как зовут тебя? — Тимоти. — Как-то не круто, — поморщился Криспин. — Будешь «Тим»…