first we take hell's kitchen

План Мэтта хорош тем, что он хотя бы существует. Мэтт и этим не всегда может похвастаться. 1) Дэнни Рэнд aka Железный Кулак активирует Кулак и устраивает локальное землетрясение, достаточно скромное, чтобы старое индустриальное здание не рухнуло, но достаточно сильное, чтобы все в здании отрубились. 2) Фрэнк Касл aka Каратель заходит в здание, вызывает на себя огонь (контуженных) охранников и косит их из пулемета, отвлекая внимание. 3) Мэтт Мердок aka Сорвиголова проникает в здание через крышу, отыскивает Наташу и Джеймса по сердцебиению и эвакуирует их. Неучтенное в плане: маленькие девочки-телепаты (Надя); злодеи-телепаты (Лев); другие препятствия (?) И вот реальность: Кулак раскаляется до золотого и оранжевого полыхания и мощной волной вышибает окна и опрокидывает людей. Фрэнк Касл, предусмотрительно ждавший за квартал, выдвигается на место. Фрэнк Касл входит в здание, проходит пару коридоров без препятствий, мимо беспамятных охранников, а потом вызывает огонь на себя и косит из пулемета. Позади Фрэнка Касла идет одиннадцатилетняя девочка с неровно крашеными в блондинку волосами, которую не видит ни один живой человек. Она очень старается, всем своим телепатическим даром, чтобы ее не видели, но всё же держится позади широкой спины Фрэнка, чтобы в нее не попала случайная пуля. Давай, Фрэнк, шепчет она. Она в пышной юбке и тяжелых ботинках. Промахивайтесь, шепчет она наемникам Льва. Фрэнк продвигается медленно, и она шагает за ним, засовывая леденец в рот, как в замедленной съемке, беленькая девочка и ее ручной черный монстр. Когда один из наемников цепляет пулей Фрэнка за плечо, Надя заставляет его приложиться головой об стену, чего Фрэнк в суматохе не замечает. Они стоят посреди безликого серого коридора, усеянного телами. - Чисто, Красный, - выдыхает Фрэнк в микрофон. - Я слышу Наташу и Джеймса, - отзывается Мэтт. – Подвальный этаж. Иду туда. - Мне ближе, - отвечает Фрэнк, - я на первом. - Стой, Фрэнк, там… как будто еще дети есть. - Понял. Я их освобожу. - Нет, Фрэнк, их сердца… Фрэнк срывает наушник. Фрэнк идет вперед. Надя остается на месте, и мир будто завихряется вокруг нее. Она не думала, что когда-нибудь встретит их снова. И прежде, чем она может что-нибудь сделать, с лестницы нахлынивает поток – как рой потревоженных ос, как муравьи из разворошенного муравейника – и кидается на Фрэнка. Он всё видит. Не может же он не видеть, что перед ним дюжина девчонок возраста Нади, в черных трико, по два коротких острых ножа в напруженных руках, ноги в боевых стойках, лица искривлены перед боем. Фрэнк не делает ничего – не кидает пулемет на пол, не поднимает его. Он просто стоит и чуть-чуть покачивается, будто считает их за галлюцинации, или думает, что он уже умер и попал в ад, который заслужил. В следующую секунду все двенадцать Пауков кидаются на него, облепляют его, колют в шею, в руки, всюду, куда могут дотянуться, где не закрыто бронежилетом; он падает на колени и тонет под их копошащейся черной массой. Надя визжит – так громко, как никогда в жизни, так, что выжившие после Дэнни Рэнда стекла вылетают, как от взрыва. Она не может ничего сделать с девчонками, с которыми училась в Академии, кроме как отозвать их. Пауки оставляют Фрэнка и, оглянувшись на Надю, исчезают в дверях, утекают в подвал, будто вернулись в расщелину в земле, из которой выползли. *** Когда Надя подбегает к Фрэнку, он даже еще не упал, всё еще на коленях. Он чуть-чуть качается и смотрит куда-то, чего Наде не увидеть; по лицу течет кровь, и его выражение в одну секунду нечеловеческое, а в другое – уязвимое, как у зверя, который не понял, за что его ранили, и даже не злится, только… только… Надя подхватывает его голову, укладывает себе на колени. Фрэнк рукой, измазанной в крови, хватается за тюль ее юбки, невидящими уже глазами глядя в потолок. - Лиза… Лиза? Она не может ответить “нет”, только бледнеет, как полотно, и сжимает его руку, скользкую и горячую. - Лиза, ты еще поиграешь со мной? – спрашивает Фрэнк. – Прости, что я вчера не смог… ты же не обиделась? - Нет. – Она приучена видеть кровь, но не так много, ей залито всё вокруг – - Ну конечно, ты же такая умница, Лиза. Давай сейчас? Я… считаю раз. Я считаю два… - Начинается игра, - выдавливает Надя; по щекам беззвучно текут слезы, горло так сдавлено, что слова едва различишь. А потом поднимает голову и орет: - ДЭННИИИ! Дэнни приносит со второго этажа, где он еще с кем-то разбирался. Надя уже не знает, видит он ее или нет, да ей и плевать. - Вылечи его. Спаси, - приказывает одиннадцатилетняя девочка Бессмертному Железному Кулаку, и он идет к Фрэнку покорно и слепо. Мимо него проносится ураган в розовой юбке и тяжелых ботинках и исчезает на лестнице, где уже мелькнул кто-то в красном. *** Когда Надя вбегает в подвал, первыми она видит Наташу и Джеймса. Они держатся друг за друга. Но от них ее отделяет Лев, что обходит вокруг Сорвиголовы, замершего средь жуткого белого помещения, и любуется на него. Темно-алая ткань подчеркивает каждый мускул. Великолепное орудие… для его целей. - Сорвиголова, - шепчет Лев. – Мэтт Мердок. Малыш Мэтти… Ну надо же. Твоего отца убили почти что у тебя на глазах. Почти. Почти как у меня. Моего отца убила Наташа Романова на моих глазах… Мы с тобой похожи, правда, Мэтти? Я могу поработать с таким материалом. Представь себе, Мэтти… Как твоего отца убивает она… рыжая девочка Наташа… нет, женщина с огненно-рыжими волосами…женщина с обесцвеченными волосами… цвета пепла… - Мэтт, не слушай его! – хрипло говорит Джеймс. - Правосудие… слепо, - на ухо Мэтту сообщает Лев, как заветный секрет. Он отступает в сторону, и выпускает стрелу разума из рук. И Мэтт разгоняется и кидается к Наташе, занося нунчаки. - Я справлюсь! – кричит она Джеймсу, и Джеймс бежит к Наде, хватает ее, уводя в сторону. - Ты меня видишь? – спрашивает Надя. - Конечно, я тебя вижу. Что ты здесь делаешь, черт побери? - Я телепат, - отвечает Надя. – Как Лев. Ты не должен был меня увидеть… - Надя, - говорит Джеймс. – С моим разумом столько раз играли, что я больше не поддаюсь на всю эту фигню. Я тебя увижу, что бы ты ни делала. - Почему? - Потому что ты наша дочка. Надя задыхается. - Надяя! - зовет Лев, и она вздрагивает. - Я должна остановить его. - Ничего ты не должна, - обрывает ее Джеймс. - Надяя, - повторяет Лев, и Надя с Джеймсом наконец оборачиваются. Мэтт одолевает Наташу. Она вырывается из его хватки, но он душит ее нунчаками… - Уводи Надю, - хрипит Наташа Джеймсу, и он секунду не может выбрать между Наташей и Надей. А у Нади выбора нет. Она должна остановить – не марионетку, но кукловода. И она глядит прямо в глаза Льву, который усмехается и отвечает ей самонадеянным взглядом. У нее в голове звенит. Надя поднимает руку, будто хочет удержать бурю. А потом и вторую руку. О, нет, она не держит бурю. Она ее вызывает. Она в сердце шторма. И залихватская улыбочка сползает с лица Льва, и его глаза слепнут и переливаются, будто их захлестывают волны, будто морская пена заливает его разум и топит, топит, топит… - Надя, стой! – слышит она голос Джеймса. - Я должна остановить его, - повторяет Надя. – Чтобы всех спасти. - Нет, не должна. Оставь его. Надя, слушай меня. Пожалуйста, слушай. Надя не смотрит на Джеймса, но чувствует, как он опускается рядом с ней на одно колено, чтобы их глаза были вровень. И она правда слышит его голос, негромкий, но отчетливый в этом шторме. - Есть только одно, - проговаривает Джеймс. – Милосердие. То, в чем нам с Наташей отказывали все эти годы. Мы когда-то были детьми, как ты. Невинность погубили за секунды, как нечего делать. Растоптали. Вложили нам в руки ножи и шептали на ухо, но этого им было мало. Они держали нас в клетках, играли с нашим разумом, выворачивали наизнанку, рвали и сшивали по-новому. Бесполезно было умолять. Не было милосердия в том краю. Слова такого не знали. Из нас сделали то, что сделали. Лев тонет перед ней, но Джеймс продолжает. Она не может скрыться от него за телепатией, и не может не слышать его голоса по той же причине. - Ты не обязана жить так, как жили мы, Надя. Этот круг пора сломать. Я учил Наташу убивать. Я не хочу смотреть, как еще одна девочка становится убийцей. Оставь Льва. Он не стоит того. Не становись такой, как Наташа и я. У Нади искривляется лицо, будто она пытается не заплакать. От его слов. От того шторма, в котором она живет и который уже не остановить. Она слышит, как Наташа с криком бросает Мэтта на пол. Она слышит, как Джеймс поднимается и оставляет ее. Как он идет против ветра, против того, что насылает она и что пытается наслать Лев. С его разумом играли столько раз, и он один может преодолеть этот шторм. И Надя кричит в тот миг, когда Джеймс всаживает нож в Льва, всаживает по рукоятку, один смертельный удар, обрывающий бурю, и Надя кричит и падает на колени, пока не тонет сама. *** Надя приходит в себя на коленях у Наташи. Та гладит ее по волосам и улыбается ей, и ее улыбка, ласковая на изможденном лице, делает Наташу самой красивой. Надя оглядывается, и Джеймс сжимает ее руку прежде, чем она находит его глазами. Он тоже улыбается, уставший, но невредимый. Он ведет машину одной левой, железной, рукой. За окном уже ночь. - А Фрэнк? Мэтт?.. – спрашивает Надя. - Дэнни везет их в соседней машине. С ними всё будет хорошо. На заднем сиденье кто-то стонет, и Надя вздрагивает. - Это Лев? – спрашивает она. - Льва больше нет, - отвечает Джеймс, чуть напрягая челюсть. - Это Аня, - говорит Наташа. – Она помогла нам. И мы ее вытащили. - Сначала она нас чуть не убила, - замечает Джеймс. - Мы потом решим, что с ней делать, - натянуто говорить Наташа. У них с Джеймсом явно какие-то разногласия на данную тему. Аня вполголоса ругается по-русски. - Можно без этого при Наде? – спрашивает Джеймс с плохо скрываемым раздражением. Аня отвечает ему каким-то заковыристым словом, которого Надя не знает. - Полный сбор какой-то. У нас тут прямо машина Красной комнаты, - говорит Джеймс. – А за нами машина Адской кухни. - Ага, “Астон Мартин” Адской кухни, - кивает Наташа. – Распространенное явление. - А девочки из Академии? – вспоминает Надя. - О них позаботятся, - отвечает Наташа. – Я позвонила Тони Старку. Девочек устроят в… ээ… школу для одаренных детей, которую он спонсирует. У них будет новая жизнь. - Меня тоже отправят в эту школу? - Нет, Надя, - говорит Наташа. – Ты будешь жить с нами. Со мной и Джеймсом. Мы будем жить одной семьей. Джеймс крепче сжимает Надину руку. *** Наташин дом у озера переполнен людьми. Карен Пейдж ухаживает за раненым Фрэнком; Мэтт присматривает за Аней; Дэнни Рэнд играет в “Скрэббл” с Фогги Нельсоном. Наташа и Джеймс не расстаются с Надей. - Мэтту очень стыдно, - говорит Наташа, потирая синяк на шее, оставшийся от нунчаки. – Так что теперь пусть ухаживает за Аней, в наказание. - Это смотря для кого наказание, - бормочет Джеймс. – Мэтт со своими католическими проповедями для русской шпионки Ани… - Пошли прогуляемся, - подскакивает Наташа. На закате они идут вдоль озера – Наташа и Джеймс держатся с Надей за руки. На фоне угасающего голубого неба три черных силуэта. Девочка со своими родителями. *** А потом Наташу и Джеймса вызывают в Ваканду, сражаться с Таносом. И они через силу оставляют Надю, у единственного человека, которому могут ее доверить – у Мэтта Мердока. Наташа звонит Мэтту вечером из квинджета. - Мэтт, ты как, справляешься? - Вроде да, - отвечает Мэтт. - Тебе не очень неудобно, что придется сидеть с Надей дома? - Мм, ну я думаю, что переживу это, - говорит Мэтт. - Тут Джеймс передает – если будешь учить ее боевым искусствам или вообще всякой фигне, цитирую, он тебе голову открутит. Джеймс, прекрати! - Хорошо, - говорит Мэтт. – Я всё понял. Он слышит разговоры по-русски. - С вами еще кто-то? - С нами Аня, едет искупать грехи. Они с Джеймсом ругаются по-русски всю дорогу и мешают мне вести квинджет. - Передай Наде, мы скоро! – кричит Джеймс в трубку через плечо Наташи. - Мэтт, у нас связь прерывается, - говорит Наташа. – Мы летим прямо в фиолетовую воронку… Аня, Джеймс, да хватит уже! Мэтт вешает трубку. В гостиной его квартиры в Адской кухне настоящее столпотворение. Он был так неосторожен, что позвонил за помощью Карен, после чего сюда набежали Дэнни Рэнд, и Фогги Нельсон, и сама Карен, и даже Фрэнк Касл; они наперебой играют с Надей в “Монополию” уже не первый час. В его квартире давно – если не сказать никогда – не было так оживленно, будто Надя Романова-Барнс привнесла в Адскую кухню новую жизнь. Дэнни заказал для всех пиццы и сам дурачится, как ребенок; “дядя Фогги” напевает дурным голосом ирландские песни; а Фрэнк после выздоровления будто заново родился. Он играет с Надей и в то же время не сводит глаз с Карен. И сам Мэтт впервые за долгое время смеется, как живой человек. Он ставит музыку, чтобы заткнуть Фогги. Это любимая пластинка Наташи – Леонард Коэн. First we take Manhattan, then we take Berlin… Ну, Адскую кухню Надя точно уже покорила. Мэтта греет мысль, что среди многочисленных новоприобретенных дядюшек-супергероев он у Нади любимый дядюшка-супергерой. Он не учит ее боевым искусствам, но “всякой фигне” – пожалуй, да; ориентироваться с закрытыми глазами, например. Это их секрет. У него снова звонит телефон. - Мы разобрались с Таносом, - говорит запыхавшаяся Наташа. – Летим обратно. Мэтт, сможете дождаться? Нам лететь еще двенадцать часов. Мэтт делает вид, что это сложный вопрос. Он сканирует гостиную так, как умеет: Надя нацепила желто-зеленую маску Железного Кулака и убегает от Дэнни, носится по всей гостиной, ловко прыгая с кресла на стол, минуя коробки с пиццей и вверх по перилам. Перевязанный Фрэнк пытается поставить Дэнни подножку, но тот перепрыгивает, как ниндзя, только чтобы воткнуться в Фогги и обрушить лампу с комода. Карен смеется, закрывшись ладошкой. - Мэтт, что у вас за грохот? - Это ремонт на улице, - неубедительно отвечает Мэтт. Он не собирался учить Надю “всякой фигне”, но девочке-супергерою было бы скучно с обычными людьми, правда ведь? - Мэтт, ты справишься? – спрашивает Наташа с подозрением. – Дождетесь нас? - Думаю, да.