***
Давно заметил, что на новом месте я всегда сплю чутко и без снов. Словно организм, попав в незнакомое, — и, возможно, опасное окружение, — напрочь отсекает утомленный разум от любых сновидений, стараясь дать ему максимально возможный отдых, одновременно всё же не позволяя глубоко нырять в темные воды забытья. Так и сейчас: внаглую уснув прямо на столе неведомого сканера, я резко, рывком проснулся, — такое впечатление, что всего через пару секунд, — минуя обычную полудрему, предваряющую пробуждение. «Мда… Незнакомый потолок все же меня настиг… Но это, думаю, не так уж и страшно…» Сладко потянувшись, я понял, что нахожусь все там же, — в одной из лабораторий Исследовательского Отдела NERV. Расположенного мало того, что в Геофронте, и глубоко под землей, — так еще и скрытого почти у основания пирамиды штаб-квартиры. ...Помнится, Акаги говорила, что я смогу поспать часа три, — но по уже вернувшимся ко мне ощущениям, времени прошло гораздо больше. По крайней мере, вполне достаточно, чтобы отлично выспаться на мягком, хоть и узковатом ложе, вдобавок будучи укрытым темно-зеленым пледом... Спасибо Рицко за этот великодушный жест, надо полагать. В помещении было пусто, прохладно и сумрачно; лампы освещения не горели, и лишь через полупрозрачные стекла окон, выходящих в коридор, проникал неяркий свет. Возвышающаяся надо мной темная глыба медсканера молча светилась всего парой контрольных огоньков. Спрыгнув с импровизированной койки и немного размявшись, я вновь облачился в доставшуюся мне оранжевую рабочую одежду, — попутно отметив, что в ней я похож то ли на Наруто, то ли на американского заключенного, — аккуратно сложил щедро выделенное мне одеяльце, и направился к выходу. Акаги обнаружилась только в третьей по счету секции, разделяющей эту лабораторию. Думаю, это было одно из ее постоянных рабочих мест, потому как выглядело оно устроенным довольно основательно: сдвинутые буквой «Г» два больших рабочих стола со стоящими на них тремя разнокалиберными мониторами, парой принтеров и несколькими настольными стеллажами для бумаг, заваленными документами и распечатками. Также бумаги горой громоздились и рядом, придавленные сверху выключенным электронным планшетом, и соседствуя с пепельницей, парой зажигалок, фарфоровой черно-белой кошкой с поднятой лапкой и несколькими пустыми кружками. А под столом мягко шуршали кулерами и перемигивались сетевыми интерфейсами два немаленьких таких системных блока в напольном исполнении. — А, Синдзи… Проснулся? И блондинка, откинувшись на спинку кресла, посмотрела на меня между мониторов. Ее сигарета засветилась яркой точкой, и через миг дым сизой струйкой потянулся вверх, к потолку, где за решетчатой панелью еле слышно шелестела вытяжка — свое рабочее «гнездо» Рицко предусмотрительно свила прямо под ней. — Добро утро, Акаги-сан, — поздоровался я. — Спасибо вам за плед, под ним очень хорошо спалось... А сколько сейчас времени? — За плед — пожалуйста, а времени сейчас почти десять утра следующего дня. Мисато убедила меня не будить тебя после сканирования, и мы решили перенести все на потом, — то есть, на сегодня. Так что — туалетная комната дальше по коридору и налево. Зубные щетки и паста есть там же, в шкафчике на стене. Делай свои дела, и возвращайся — нам надо многое успеть до обеда, пока снова не прибежит твоя охранительница... И Акаги, выпустив клуб дыма, вновь уставилась в монитор, еле слышно пощелкивая мышкой. А меня дважды просить не пришлось, ибо посетить кое-какие места я и сам был очень даже не прочь... Освоив местную сантехнику, умывшись и почистив зубы, — холодная вода взбодрила меня окончательно, — я вернулся к уже поджидающей меня Рицко. На мой скромный вопрос о завтраке мне было сказано, что большинство анализов и обследований проводятся натощак, и затем Акаги лишь махнула рукой, приглашая меня следовать за ней... В свое время, вдоволь повалявшись по больницам, я примерно представлял, что меня ждет: однако тот медицинский конвейер, в который я угодил, как собака в колесо из поговорки,— превзошел все мои самые смелые и жуткие «ожидания». Местные вивисекторы, в заботливые лапы которых передала меня добрая тётя Рицко, подошли к своему делу очень скрупулезно и ответственно. Медицинские данные Синдзи Икари с раннего детства и по сей день, как я полагаю, и так уже были у них на руках; так что стандартного опроса «что ломал, чем болел, есть ли на что аллергия?» мне никто не устраивал, — но вот все остальное… Меня взвесили и измерили, взяли все стандартные анализы, — включая три разных забора крови, — и хвала богам, что дело не дошло до еще какой-нибудь биопсии. Ненавижу лишние дырки в своем организме. Я несколько раз облеплялся датчиками для кардио— и энцефаллограмм, снимаемых под нагрузкой и без нее; меня беззастенчиво просветили рентгеном и УЗИ во всех плоскостях; снова провели МРТ или что-то очень на нее похожее; сделали соскобы кожи (причём особенно усердствовали в местах вчерашних неприятных покраснений); проверили зубы, зрение, слух, рефлексы, координацию, и конечно не забыли замерить объем легких. А затем — прогнали еще через столько же обследований и процедур, но на этот раз мне совершенно незнакомых. Причем на все мои вежливые вопросы — «Извините, а что это, и зачем?» — я получал одни и те же не менее вежливые ответы: «Поинтересуйтесь позже у доктора Акаги»... Да-да, конечно: как только — так сразу. Рицко, кстати, тоже периодически появлялась, мельком оценивала получаемые данные, и снова куда-то уходила. Но и эти хождения по мукам рано или поздно закончились, так что часа через четыре, тянущихся для меня, как целую вечность, я снова предстал перед очами главы Научного Отдела. Правда, на этот раз уже совершенно без оптимизма, да к тому же изрядно взлохмаченный, истыканный иголками во всех местах, залепленный пластырем и пронизанный бог знает какими излучениями. И вдобавок — жутко голодный и мучимый жаждой... Кстати, по моим прикидкам, уже как раз пошли вторые сутки, как я «связался с плохой компанией», — то есть, попал в NERV. И большую часть этого времени я постоянно хотел есть, а меня то и дело пытались убить! Причем, если насчет Сакиила я с самого начала был уверен на все сто, — то вот касаемо этих работников ножа и топора, под командованием мадмуазель Акаги, мои зародившиеся подозрения пока лишь только крепли. Однако теперь начальница этих живодеров явно решила слегка умерить мой гнев, заодно вернув толику веры в местных представителей человечества — на столе, за которым сидела увлеченно листающая здоровенную папку Рицко, меня ожидала большая, дымящаяся кружка кофе из автомата, и тарелка со стопкой сэндвичей из белого хлеба с сыром и ветчиной. «Кормилица! Поилица!» — внутренне едва не прослезившись, умиленно возликовал я. — Подкрепись, а я пока закончу с твоими данными... — не отрывая взгляда от бумаг, между делом сказала Акаги, кивком подтвердив, что все это богатство предназначалось именно мне. Еда и питье, приговоренные в рекордные сроки, хоть и не дали ощущения полной сытости, но все же приглушили недовольное ворчание моего живота. А тем временем Акаги все продолжала шуршать бумагой, временами что-то размашисто обводя и подчеркивая по ходу чтения. Но вот, наконец, папка была отложена, и на меня пытливо уставились зеленые глаза Рицко... Красивые глаза, между прочим. — Ну, что я могу сказать, Синдзи… С тобой все в порядке. Ты фактически полностью здоров, за исключением двух вылеченных кариесов и некоторых наметок на сколиоз: видимо, еще в школе привык сутулиться, — но это беда всех учащихся. Будешь следить за осанкой — и все будет в порядке. — В школе я начал заниматься плаванием. — Плавание? Полностью одобряю, отличный выбор... Но продолжим — синхронизация и пилотирование «Евангелиона» тоже на тебе отрицательно не сказались — легкие чистые, нервная система без отклонений. Микрокровоизлияний в мозгу и мышцах нет, церебральная активность несколько повышена, но в этом нет ничего страшного. Даже наоборот, ты удивительно легко перенес полный контакт с «Евой». Аянами Рей после завершения первой успешной синхронизации провела без сознания шесть часов, а полностью встала на ноги только через сутки. — Аянами Рей?.. — прикинулся я дурачком. — Да. Она — твоя ровесница и пилот прототипа, «Евангелиона-00». Сейчас она в госпитале, и ты с ней еще обязательно встретишься. Но речь сейчас не об этом… И Акаги слегка подалась вперед, положив руки на стол, и сплетя тонкие пальцы без единого кольца в замок. От нее занятно пахло: смесью табака, и какого-то цитрусового парфюма... — Расскажи мне о бое. Подробно. И о том, что ты там вытворял с АТ-полями. — А разве там что-то непонятно? Вы же сами, вместе с отцом, отправили меня драться с какой-то неизвестной тварью. Чтобы я, управляя этим громадным роботом, который увидел впервые в жизни, его победил, — и спас и Токио-3, и всех людей. Так? — Так, — подтвердила Рицко. — Но то, что ты делал… — А что я делал? — нарочито неестественно изобразил я удивление. — Я пытался выжить! Притом выполняя ваши же, весьма краткие, инструкции: «У тебя есть только нож — пробей ему ядро, и тогда он умрет»... И вы, кстати, не предупредили меня, что он вовсе не умрет, — а взорвется, разнеся в пыль с десяток кварталов. Я выжил, по сути, только благодаря «Еве»!.. — Да, согласна, такую возможность никто в расчет не принимал, — досадливо поджала подкрашенные губы Рицко. — Но вот АТ-поле… Как так получилось? «Юнит-01» с тобой в качестве пилота смог сформировать две стабильные конфигурации! Вот, полюбуйся… И Акаги, развернув ко мне один из мониторов, запустила на нем воспроизведение видео, записанное, видимо, с одного из барражирующих над местом вчерашнего боя беспилотников. Летательный аппарат висел над самыми крышами, и поэтому запись шла сбоку и с высоты, практически равной росту «Евы» или немного выше. И я, уже как сторонний зритель, увидел все свои действия — довольно неуклюжие шаги, шатания из стороны в сторону, пропущенные удары Ангела. Ну и фокусы с полем: широкое защитное полотнище, сияющее в потоках огня, узкий ударный пучок, и самое интересное — возникшую вокруг сжатого кулака «Евы» окружность из десятка золотисто мерцающих восьмиугольников, с одного взмаха вспоровшую АТ-поле Сакиила. — Но вы же сами сказали мне, Акаги-сан… Что у «Евангелиона» имеется АТ-поле, и что кнопкой оно не включается, а для его активации нужно… его представить. Я и представил! — Что, вот так просто, взял — и представил? — скептически переспросила главная научница всея NERV, сунув в рот новую сигарету и уже щелкнув зажигалкой, — но потом передумав, и отложив в сторону и табачную палочку, и миниатюрный огнемет. — Да, просто представил... И пожелал. Когда на тебя прет монстр ростом больше многоэтажного дома, желающий тебя убить, — всё становится слегка по-другому. В «Еве» вообще всё становится по-другому… Всё воспринимается и ощущается совсем иначе. Это трудно объяснить словами… А вы, Акаги-сан, испытывали на себе синхронизацию? Пробовали управлять «Евой»? И вот тут в глазах Рицко мелькнуло… что-то. Она прикрыла веки, и все же взяла сигарету: наигранно медленно прикурила от огонька зажигалки, и потянула в себя дым. «Ба-аа!.. Да ведь она… боится «Еву»! — с некоторым изумлением понял я. Акаги восторгалась этими клонами неведомой, гигантской внеземной твари, на заре времен рухнувшей к нам на планету. Она упорно и вдохновлено изучала их, конструировала и перекраивала; но вот конкретно эту, — «Еву-01», — она боялась... Нет, не до панического ужаса, конечно, — но так, как например, директор аквапарка может бояться крупной касатки, которая один раз уже нападала на дрессировщика. Он ценит ее, и кормит, он рад приносимой ей пользе и деньгам, — но в бассейн к ней он не войдет никогда. ...Вот только кого же она конкретно побаивается — саму «Еву», или именно «Еву» с застрявшей в ней душой Юи?.. Как интересно… — Нет, Синдзи. Потому что если бы это было возможно, то нам бы не пришлось усаживать в «Евангелион» тебя, — спустя небольшую паузу и пару затяжек, все же ответила она. — Дело в том, что, как показали многочисленные пробы и опыты, пройти процесс синхронизации и в перспективе управлять «Евангелионами» могут только те, кто родился уже после Второго Удара. То есть, нынешние дети и подростки. Но даже из всех твоих одногодок на это способны не более одного-двух процентов. Так что — нет, я даже не пыталась ни синхронизироваться, ни управлять «Евой». И тут же добавила: — Но зато я лично дважды испытывала в тестовой капсуле систему жидкостного дыхания LCL. И если тебе от этого будет легче, тоже хорошо знаю, какова эта субстанция на вкус: особенно когда ты откачиваешься от нее, стоя на четвереньках. И Акаги, выдув вверх струю дыма, скупо улыбнулась... «Черт, а ведь вроде нормальная тетка… — подумал я, глядя на сидящую за столом чернобровую блондинку в белом халате, черной юбке и синей блузке со стоячим воротником и застежкой-кольцом. — Хотя, какая она, к Ангелам, тетка? Рицко всего на пару лет старше меня, — того, прежнего. И что, ощущал я себя тогда «дядькой»? Да и сама Акаги, без семьи и детей, по самую макушку ушедшая в науку после смерти своей матери, вряд ли вообще задумывалась о своем возрасте. Разве что иногда, во время редких посиделок в баре с той же Кацураги… И если Мисато, которая из-за сильного потрясения в юности, кажется, в этой самой юности и застряла: несмотря на всю свою воинскую службу и ответственную должность в NERV — иначе откуда все эти лихачества на машинах, молодежный стиль одежды и общения, да и все ее бытовое раздолбайство? — то Рицко выбрала науку. Те ее абсолютно неизведанные грани, что открылись перед человечеством после находки в Антарктиде и Второго Удара, подействовали на пытливую и увлекающуюся натуру Акаги, как валерьянка на ее любимых кошек. Но какая-то часть ее, пусть не столь ярко выраженной, но все же женской натуры, хотела иного — не только программ, формул, расчетов и открытий. И отсюда — роль редкой любовницы при Гендо: первого, с кем она сочла возможными такие отношения, и кто ее не оттолкнул. Не с Хьюгой же или Аобой ей романы крутить, право!.. А уж чем руководствовался сам Икари-старший, — расчетом этой связью еще крепче привязать к себе ценного сотрудника, или банальной физиологией, — об этом мне не хотелось даже размышлять. Но пока испытывать какую-либо личную неприязнь к Акаги Рицко, зачастую подававшейся в аниме, как персонаж нейтральный, а то и несколько отрицательный, мне было вовсе не с чего. Даже наоборот — она, несмотря на наверняка гложущий ее научный зуд, дала мне выспаться, и даже набросила одеяло. А отправив меня по тропе «зла, ужасов и смертной тени» полного медобследования, она не забыла, что я ушел туда, даже не позавтракав, и к возвращению организовала легкий перекус. Все это кое о чем, да говорит, — а я всегда помню добро, так уж меня воспитали. Значит, пока будем дружить Акаги Рицко-сан, а дальше — посмотрим... — ...«Евангелионами»? — тем временем уцепился я за кончик ее фразы. — Их два? Раз уж вы сказали про еще одного пилота… Или их еще больше? — Больше. «Нулевая» Аянами — прототип. Твоя «Ноль первая» — тестовый образец. И… — взгляд Рицко на секунду уперся в стол, а потом она снова посмотрела мне в глаза. «Ага… Похоже, что-то мне знать пока не положено». — ...В одном из европейских филиалов заканчивается оснащение «Евы-02», — а также имеются еще несколько экспериментальных образцов в исследовательских центрах NERV крупнейших мировых стран... Вообще-то, эта информация уже является секретной, но когда Мисато оформит тебе допуски, ты и так об этом узнаешь. — То есть, я тут у вас — надолго?.. — Да, Синдзи-кун. — Выходит, этот Ангел был не единственный... И будут еще? — К сожалению, это так. И самое неприятное, что мы не знаем точно, когда и где. Наши системы обнаружения смогли засечь Сакиила только тогда, когда он пересек 30-километровую зону. А что такое тридцать километров для атаки, например, с воздуха? — Значит, боевое дежурство? — Да. Пока Рей не восстановится, ты с «Евой-01» — наша единственная реальная защита. Ну и еще: как действующий пилот, ты понадобишься нам в научных целях. — Простите?.. В каком смысле? — слегка нахмурился я. Уж больно неожиданно и как-то настораживающе это прозвучало. — Что еще от меня потребуется? Литр крови..? Килограмм мяса..? — Нет, ничего такого, не беспокойся, — сощурилась Акаги. — Анализы, разумеется, будут необходимы, — но не часто, и не в таких масштабах. А вот синхротесты придется проводить не реже двух-трех раз в неделю. — Синхротесты? — По сути — это адаптивная подстройка систем нерва А-10 под конкретного человека. Синхротесты одновременно проверяют потенциал пилота, и позволяют достичь более высокой, — так сказать, «чистой», — синхронизации с «Евой». У тебя она в этот, первый раз, вышла весьма высокой: но, во-первых, с критичными ошибками в первичной фазе, а во-вторых — впоследствии оказалась нестабильной. «Ага. Это она про то, как «Евангелион» сначала не пожелал идти на контакт именно со мной, — отметил я. — И про второй скачок синхронизации…» — Так что крайне важно узнать твой средний стабильный уровень. Ну и, разумеется, в самом процессе мы получим большое количество важных и полезных данных о механике самого процесса синхронизации, с которым тоже далеко не все и полностью ясно… Например, импульсы подкорки в твоем случае давали странный обратный эффект слабого дублирования, некоего асинхронного «эха», — что просто крайне любопытно… Взгляд у Рицко на миг стал слегка отсутствующим, но потом она моргнула и продолжила: — В общем, насчет твоих фокусов с полями мы еще поговорим. А пока тебе надо будет регулярно являться в Научный Отдел, и некоторое время — час или два, — проводить в тестовой капсуле. Да, понимаю, ничего особо приятного в этом нет — но надо. График и время согласуем с Мисато. А вот, кстати, и она… — Привет мученикам науки! — бодро рявкнула нам Кацураги, буквально ворвавшаяся в кабинет. На этот раз она была одета в темно-бордовую юбку, не длиннее вчерашнего платья, но с широким поясом, и тонкий серый свитер, видневшийся из-под неизменной приталенной красной куртки нараспашку. Если вспомнить реалии сериала, то никто и никогда не видел Кацураги с дамской сумочкой или еще каким ридикюлем, — так что, думаю, именно в куртке она и таскала ключи, мобильный телефон, косметичку и другие необходимые мелочи. — Как, Синдзи, ты еще жив? А то доктор Акаги порой бывает весьма дотошна, и вполне способна попробовать развинтить тебя на запчасти. Особенно после твоих вчерашних номеров… — Здравствуйте, Мисато-сан, — поздоровался с ней я, и тут же вступился за Рицко. — И не наговаривайте на Акаги-сан. Меня, конечно, временно отдали на поругание ученым и врачам, но потом все же забрали обратно и накормили. А пока я спал — даже укрыли. — Ну надо же?!.. Рицко защищают! И кто — вчерашний герой сражения! Неужели между белокурой дамой и юным, но отважным пилотом проскользнула искра неких чувств?.. — начала Кацураги откровенно потешаться, но тут же со скорбным вздохом заметила. — Выходит, опять я осталась без рыцаря… — Ну, что поделать, — в ответ иронично усмехнулась Акаги, видимо, привыкшая к любимой теме шуток своей подруги и однокашницы. — Рыцари нынче — зверь редкий, так что приходится хватать, как только увидишь… — Но погоди… — и трагизм из взора Мисато моментально испарился. — Я тоже тебя вчера кормила! Ты бы видела, Риц, как он вчера жра… ой, простите, усиленно питался! И я, в отличие от некоторых, не отдавала тебя на растерзание всяким коновалам! Вот! Хотя… Все равно ты, Рицко, в пролете! Я официально назначена его опекуном — это раз!.. И Мисато звонко щелкнула пальцами. — ...И жить он будет у меня — это два! — раздался еще один щелчок. «Ха! Это что же, меня даже не попробуют заселить в какой-то там шестой блок? Мисато сразу сработала на опережение?» — Опекуном? Странно… Командующий, разумеется, крайне занятой человек, с этим-то все ясно, но тебя — в опекуны? Я уже сейчас не уверена, кто кого из вас будет опекать. Что же до проживания у тебя… Тут Акаги подняла свои черные брови, и скептически покачала головой. — Знаешь, Синдзи: если что — разрешаю тебе просить политического убежища у меня в лаборатории. Диванчик и плед найдутся всегда, а в столовой, как ты убедился, весьма недурно кормят. — Но-но! — слегка оскорбилась Кацураги. — Позвольте?! У меня вовсе не так уж и плохо! К тому же рыцари никогда не пасуют перед трудностями, а Синдзи-кун — настоящий рыцарь!.. Верно, Синдзи? — Сначала нужно увидеть поле боя, а уж потом что-то решать… — поднял я ладони, примиряя враждующие стороны. — Согласна! — Сказала Мисато. И, уже привычно схватив меня за руку, повлекла прочь из владений Акаги. — Сейчас сначала заглянем ко мне: надо официально оформить тебя в NERV, подписать кучу бумажек. А потом — поедем домой, обживаться!..***
Кабинет начальника Тактического Отдела, которым, собственно, и являлась капитан Кацураги, оказался где-то в десяти минутах ходьбы по переходам и коридорам штаб-квартиры Геофронта от логова Рицко. И, как я отметил, нес на себе заметную часть черт своей хозяйки: а именно — жизнеутверждающий хаос. На закатанном в темный ковролин полу вразнобой стояли стулья, на одном из которых лежал мой рюкзак, оставленный в машине Мисато по прибытию в NERV. На столах громоздились кипы бумаг, — причем еще больше и выше, чем у Акаги. Также имелся двухмониторный компьютерный комплекс, густо и беспорядочно облепленный цветными стикерами, а в углу, рядом со шкафами, стоял кулер с полной бутылью сверху. К нему-то я сразу же подошел, набулькав себе в пластиковый стаканчик холодной воды, — к которому тут же жадно присосался. Пить после медицинских процедур хотелось просто неимоверно. — Так, подожди, — Мисато включила верхний свет, и вдобавок — настольную лампу. А потом сдвинула растрепанную гору бумаг на середину стола, освободив его торец, и попутно — абсолютно случайно — найдя трубку настоящего спутникового телефона со сложенной лопаткой антенны. — ...Вот черт, а я его все дома искала… — девушка машинально прибрала находку в карман, и шлепнула на край стола тонкую папку из прозрачного пластика. — Вот, Синдзи, садись, ознакомься и подпиши. А я пока отойду, — и Мисато вышла, в дверях обернувшись и добавив: — И, да... — не просто поставь инкан, но и впиши имя. «Вот даже как…» — подумалось мне. Обычному японцу, а тем более — школьнику, для подписи или заверения какого-то документа достаточно оттиска личной печати, в обиходе именуемой «ханко» или «инкан». А тут нужна еще и подпись от руки… Я вытянул из положенной передо мной папки стопку уже заполненных листов, и начал их изучать. Мне вдруг стало до жути интересно, как именно тут будут оформлять в такую организацию, как NERV, пилота-подростка, не достигшего и шестнадцати лет. И первые же документы меня не разочаровали — это, по сути, был контракт действительной военной службы сроком на три года, и приложенный к нему популярный в свое время на Западе «полевой патент», присваивающий мне звание младшего лейтенанта NERV, и заодно — международных вооруженных сил ООН. «Ничего себе… А я о них только в книжках читал…» Означенный патент давал младшие офицерские звания исключительно в военное время, и зачастую был действителен только на передовой или в частях, непосредственно ведущих боевые действия. И впоследствии либо отзывался, либо для утверждения уже на общих основаниях требовал подтверждения сдачей экзаменов, — пусть и экстерном. Я внимательно прочел оба документа и хмыкнул. Нет, — ну каково, а?.. В четырнадцать — «младшой» лейтенант... А через год, так и вообще есть все шансы стать настоящим «пятнадцатилетним капитаном». Хотя, чего удивляться — на своей территории и в рамках NERV, который все же не армия, папа-Гендо мог творить практически все, что заблагорассудится; а учитывая, что в Японии даже «возраст согласия» на секс начинается с тринадцати лет, — то не стоило удивляться, что здесь способны надеть офицерские погоны и на четырнадцатилетнего. Пока отложив контракт и патент в сторону, я взялся знакомиться с прочими бумагами. Ага, допуск по секретности, уровень 1-С. Значит, уровни A и B — пока что не про нас. И еще: мне почему-то кажется, что должен быть уровень допуска, начинающийся с цифры «0»... Ну и ладно. Что там у нас полагается за нарушение?.. Хм, про расстрел или виселицу, по крайней мере, ничего прямо не написано, — хотя под формулировкой «полная мера ответственности согласно разделу 58-b Внутреннего Устава NERV-Япония» могло скрываться хоть посажение на кол, хоть зажаривание живьем в медном быке. Допуск подписываем, без проблем. Подтащив к себе свой рюкзак, я нашел в нем небольшой пенал с именной печатью, и поставил оттиск инкана. Рядом, в квадратике — подпись из четырех иероглифов — «Икари Синдзи»... Что там еще? Приказ о назначении меня на должность тест-пилота «экспериментальной мобильной платформы серии «Евангелион». Так-так… А оклад и премиальные тут указаны?.. Что?!.. Сколько..?!! Немедленно ставим штампик и подписываем!.. Ха! Да я даже два раза это подпишу, — чтоб потом не отвертелись. А это?.. А, соглашение о передаче опеки. Стороны — Икари Гендо и Мисато Кацураги. Требуется моя подпись, как ознакомившегося... Возражать право имею, — но только через проверку государственного социального департамента и суд. Хех, проверку… Да нынешняя берлога Мисато ужаснет даже самого закаленного работника соцслужбы, — но… Зачем? Жизнь с Мисато будет, как минимум, не скучной, а с порядком мы как-нибудь разберемся. Тоже подписываем. Еще что-то осталось? Ага, уведомление о моей… Что, прописке?.. А, нет, приписке к жилплощади капитана. Блок 12 CH, квартира 11-А-2... Подписываем. За этим делом меня и застала вернувшаяся Мисато, несущая под мышкой толстый пакет из плотной коричневой бумаги, прихлебывающая «Пепси» из жестяной банки и поставившая такую же баночку передо мной. — Держи. Ну что, со всем разобрался? Все подписал? — Спасибо. Да, разобрался. И вот это подписал. Я придвинул к ней заверенные мной допуск, приказ о назначении пилотом, опекунство, и закрепление за жилплощадью. Затем убрал свою печать в пенал и сунул обратно в рюкзак. — ...А вот это, извините, я подписывать не буду. И отдельно стопкой легли три листа военного контракта и два — полевого патента. — А?.. — И Кацураги тут же отставила в сторону газировку. — Это почему? Никакой угрозы или давления в ее голосе не было и в помине — лишь нескрываемое удивление. — Просто не хочу. Зачем мне быть офицером? — Это… Понимаешь, Синдзи, — даже как-то растерялась Мисато, — NERV — организация большей частью военная. Я, как ты уже знаешь, капитан. Твой отец — Командующий, а его зам, Фуюцки-сан, состоит в звании бригадного генерала... Да здесь даже Рицко имеет чин подполковника! Правда, в форме я ее ни разу еще не видела… А ты, раз уж подписал приказ и согласен стать пилотом, то просто не можешь быть гражданским! — Почему это не могу? У вас тут что, вообще нет вольнонаемного персонала, и даже самый последний слесарь и уборщик держат в шкафу китель с погонами? — Нет, конечно, но… Синдзи! Хватит вообще ломать комедию! — решила сменить вектор атаки Кацураги, посерьезнев и слегка повысив голос. — Просто подпиши — и все! Считай, что это твой долг! — Да? Правда?.. — в ответ я недоуменно поднял брови. «Ой, зря ты начала про долг…» — Ну, давайте, расскажите мне, Мисато-сан, кому и когда я успел так задолжать. Меня вытащил в Токио-3 родной и ни разу не любимый отец, даже не обмолвившийся о причине вызова. Потом меня едва не растоптал какой-то гигантский пришелец, и я чуть не убился в вашем автомобиле, а затем мне сразу же, без малейшей подготовки, пришлось идти в бой на здоровенном роботе! Потому что, видите ли, весь ваш «всемирный институт NERV» чего-то там не предусмотрел, — и иначе все умрут... И ведь я справился, я уложил этого монстра, уцелел сам, — и даже вернулся своим ходом... А теперь вы говорите мне, что я что-то кому-то должен? По логике вещей, так должны тут уже мне — ведь минимум один раз я Токио-3 и человечество уже спас. От такого монолога, произнесенного спокойным, но довольно твердым голосом, Мисато несколько опешила. А я взял со стола покрывшуюся капельками влаги холодную банку «Пепси-колы», с хлопком выдернул язычок и сделал глоток, поморщившись от шибанувшей в нос углекислоты. — ...Ну ты и наглец… — вырвалось у капитанши. — Это почему? — тут же возразил я. — Я же вовсе не отказываюсь пилотировать «Евангелион», сражаться с этими вашими Ангелами или оказывать посильную помощь доктору Акаги в ее исследованиях. И против вас, как опекуна и соседки, тоже совершенно не возражаю, что бы там ни говорила Рицко-сан. Тут взгляд Мисато слегка вильнул в сторону — она отлично помнила, что Акаги фактически «сдала» ее, как весьма сомнительную для совместного проживания компанию. — Единственное, чего я не хочу, — так это подписывать всякие контракты, делающие меня солдатом. И уж тем более — надевать офицерскую фуражку. И если мой такой великий отец и целый Командующий NERV, не может оформить сына, как гражданского специалиста, — то я вообще с радостью поеду обратно домой, к дяде, тёте и спокойным школьным дням... И к двум интересным девочкам: одной из секции плавания, а другой — из теннисного клуба. — Какие девочки?!.. Какие клубы?!! — Кацураги с размаху хлопнула ладонями по столу, слегка нависнув надо мной. — Ты что, не понимаешь, — что мир, который ты знал, скоро станет совсем другим?!.. Если вообще станет… Синдзи, ну... подпиши, а? И Мисато снова поменяла тактику, предсказуемо перейдя к уговорам. А я, если так разобраться, то вполне понимал ее растерянность. Японцы вообще довольно милитаризированная нация: почти как немцы, про которых один писатель сказал, что стоит только заиграть военному оркестру — и те тут же начинают маршировать. Так и в японском обществе, особенно мужской его части: такие понятия, как «армия», «служба», «форма» и «звания», — никогда не теряли высокого престижа, временами становясь почти культовыми. И японский подросток, мальчик, откровенно отказывающийся приобщаться к этим «вечным ценностям» — да еще и в виде подарка в четырнадцать лет, — для нее был даже не белой вороной, а целым белым птеродактилем. — Ты ведь ничего не потеряешь. Контракт, да — но никто не заставит тебя ходить в форме, я же не хожу. Приказ о назначении тебя пилотом ты видел? Зарплату оценил? Так это еще без учета выплат за звание. Я, как капитан, почти в два раза меньше получаю! «Ну, конечно… Так не тебя же, милочка, будут мариновать в LCL в тест-капсуле и боевом роботе, кидая при нужде на передовую линию огня!» А в ход, тем временем, пошел последний ее козырь: — Награды, кстати, гражданским почти не положены; а вот военным — очень даже, особенно за такие бои, как вчера. А еще ты, как офицер, будешь иметь право на владение личным оружием. После курса обучения и сдачи зачета, конечно. Что, по-прежнему не интересно? И Мисато хитро глянула на меня. — Не-а, не интересно! — не купился я. — Какой мне толк от пистолета? В Ангела из него стрелять? Или самому застрелиться, в крайнем случае? И вообще: давайте, Мисато-сан, остановимся на том, что я… э-эээ… пацифист. Никаких званий, медалей, никакого оружия. А «Еву» я буду пилотировать исключительно ради мира во всем мире. И в этот момент Синдзи, где-то на задворках моего сознания с жутким любопытством внимающий протекающей беседе, просто покатился со смеху, икая и всхлипывая. Уж он-то, за время нашего вынужденного сосуществования и общения, хорошо узнал, каким я в прошлом порой бывал «пацифистом». Особенно в той командировке в специфически-гостеприимную кавказскую республику... А у Кацураги от такого вердикта буквально опустились руки, — и она исподлобья поглядела на меня, надувшись, как мышь на крупу. — Ну ладно, я узнаю, что тут можно сделать... — и брюнетка одним длинным глотком допила свою газировку, с хрустом смяла банку, вымещая раздражение, и выкинула ее в урну. — Но бумаги я далеко не убираю: вдруг ты все же поймешь, что в этом нет ничего плохого! А пока вот — держи пакет. Там твой временный пропуск, он же — удостоверение личности, служебный мобильный телефон с зарядкой, и… Внутренний Устав NERV. И тут она слегка злорадно улыбнулась. — Вне зависимости, как тебя примут — со званием, или без, — но изучить его придется. Так что вперед, пацифист... Нас ждет родной дом… За нашими спинами пискнул электронный замок закрывшейся двери, и я поспешил за размашисто шагающей Мисато. «Тора-сан, а нам обязательно надо было отказываться подписывать контракт?» — всплыл в голове мысль-вопрос от Синдзи. «Более чем, Син, более чем… А почему — вот смотри». И я, пользуясь нашим симбиозом, кинул пареньку два «снежка»-воспоминания. Первый эпизод, как отец рассказывал мне, почему он, еще во времена СССР будучи высококлассным станочником, крепким семьянином, и вдобавок — совершенно непьющим, так и не поддался постоянным уговорам различных парторгов цеха и завода, и не вступил в коммунистическую партию. И дело было даже не в необходимости регулярной уплаты взносов, а в том, что, по его словам, — которым я склонен был верить, — наличие у отца партбилета тут же дало бы начальству просто отличный рычаг давления на него. «Ты же коммунист!..» — и вот ты уже должен перевыполнять нормы, клевать носом после рабочего дня на бестолковых партсобраниях, тащить общественную нагрузку, и работать за себя и за того парня-бракодела тоже, чтобы не портить общий показатель по цеху. А с беспартийного взятки гладки. И второй — уже из бытности военного училища, когда я, курсант-третьекурсник, и еще трое таких же бедолаг пол-ночи работали электриками, протягивая «времянки» освещения в коридорах и помещениях училищного командного центра. Наутро ожидались командно-штабные учения с участием присланных представителей штаба округа, а освещение попросту не было готово. Штатные вольнонаемные электрики исправно работали ровно до конца своего трудового дня, а именно — до 18:00, а потом спокойно свернули свои манатки, и пошли на выход, равнодушно пропустив воззвания и увещевания полковника, курировавшего работы, мимо ушей. А когда тот, побагровев и налившись злобой, — как же, его трехзвездно-коньячное величество не пожелали даже слушать, повернувшись спиной! — начал на них орать, развернулись и дружно, в пять глоток, обложили полкана отборным матом. И ушли, наплевав и на учения, и на генералов, и на сулимые им взбешенным офицером кары небесные. В итоге доделывать за ними работу пришлось нам, курсантам, спешно собранным в бригаду «Ух!», по принципу «А кто тут шарит в электрике?». Ясное дело, что послать по матери полковника мы не могли, и вот тогда я более чем наглядно понял радикальное отличие вольнонаемного персонала от состоящих на действительной военной службе. «И как, Син, все понял?» «Ну, в общих чертах…» Все же Синдзи, даже после долгого общения со мной, оставался японцем в достаточной мере, чтобы подобные отказы начальству и нарушения «вертикали власти» даже гражданскими лицами казались ему некоторой формой святотатства. «Вышестоящего — и нахер..? Да как же так можно?!..» «Тогда объясню попроще. Подпиши я контракт и надень погоны — и нас бы смогли на полных правах строить и гонять. И требовать исполнения любых приказов без рассуждений. Любых!.. А в случае нарушения или неповиновения — наказывать по тому самому Внутреннему Уставу NERV, причем по всей строгости и невзирая на возраст. Бумаги подписал? Лычку прицепил? Все, изволь тащить лямку и не возникать. И если уже сейчас Мисато попыталась ткнуть мне в лицо каким-то там «долгом», то сам подумай, что же было бы дальше… А без всего этого наш фарватер будет куда как шире. Нет, пытаться заставлять нас все равно будут, — но уже не так часто и активно, и без постоянных упоминаний о дисциплине, долге и присяге. Ну и в случае чего, и спрос с нас будет уже другой. Но ты не беспокойся, Синдзи. Поверь: я и ты, — мы вместе и сами постараемся сделать все, что в наших силах. И безо всяких лишних хомутов на шее».