Чешские каникулы

Эмиль проснулся первым и потянулся. Он с удивлением обнаружил, что на нем нет свитера, и торс оголен. Боясь узнать, кто же лежит справа от него, Свенсен, сжав зубы, медленно повернул голову и…никого не увидел. Его сосед скрылся где-то под курткой. Можно было приподняться, конечно, и посмотреть, кто лежит с краю, но Эмиль страшился и хотел убедиться сперва в главном. Парень аккуратно приподнял свою куртку и обнаружил под ней Бефа. Алексис, свернувшись калачиком, упирался головой ему в бок: то-то был так тепло! Эмиль в который раз за сутки выругался про себя. Накрыв Алекса обратно, он рискнул и выбрался из-под вещей, отполз в сторону и взглянул на Мартена: тот крепко спал на спине, вот ведь убийственное спокойствие, как у удава! Оба француза были в свитерах, и Свенсен судорожно вспоминал, когда и зачем избавился от своего. А главное, где он? Все-таки не жарко. Поджав губы, норвежец всматривался в кучу-малу на предмет своего свитера. Обняв себя за плечи, Эмиль мучительно думал, как бы ему не разбудить парней и найти свою кофту при этом, да прогуляться хоть. Плюнув на все, Свенсен взял чью-то французскую куртку, застегнул, небрежно натянул шапку и вылез из палатки. Как приятно было оказаться на свежем воздухе! Легкий морозец, свежий слой снега, но виднеющаяся рядом и чуть пожелтевшая трава, ярко-голубое небо, никаких облаков, синие-синие горы вдалеке – когда еще такое увидишь! Эмиль подошел максимально близко к краю, вздохнул полной грудью, развел руки в стороны и так постоял немного, закрыв глаза. Плевать, с кем он спал сегодня, главное, что не заболел, выжил и наблюдает такую красоту! И в этот редкий, неповторимый момент единения Эмиля и природы из палатки послышался издевательский голос Мартена: - Ну ладно ты куртку мою забрал, а свитер-то свой надевать не собираешься? Эмиль недовольно обернулся. Фуркад, выглядывая из палатки, тряс в руках свитером Свенсена. - Где он был? - А ты не помнишь? – рассмеялся Мартен. – Бедный Алекс, ты зажал его своим телом, потом еще разделся и приставал, - хихикал француз. Эмиль начинал злиться, потому что Фуркад откровенно блефовал: он совершенно не умел врать, и это сразу становилось заметно. – Свитер оказался у меня. - Да-да, маньяк Свенсен! – прокричал из палатки Алексис, заливаясь смехом. Эмиль сузил глаза, собираясь убить обоих. - Ты такой скучный, - протянул Мартен, - забери уже свой свитер, - и он бросил Свенсену его белый (!) свитер, который, естественно, далеко не пролетел, приземлившись на снег. Поймать одежду с такого расстояния у него не было никаких шансов. Эмиль взревел: так над ним еще не издевались. - Тащи сюда свою задницу, Марти, я окуну тебя в сугроб! Свенсен побежал к палатке, Фуркад, смеясь, выскочил из нее и, одетый в горнолыжные брюки и теплую кофту, без куртки, помчался прочь. Но особо было не разбежаться, горная равнина кончалась скоро, далее следовал спуск, и Мартену пришлось затормозить. Эмиль нагнал его в миг, угрожающе размахивая кулаком в воздухе и с боевым кличем «стой, гадина, убью!» навалился на Фуркада. Мартен лежа отбрыкивался ногами, а потом и вовсе засветил снежком грозному Свенсену в лицо. Хладнокровно растерев остатки снега по щекам, Эмиль, сев на смеющегося француза, тем самым, прекратил его возможность атаки ногами, вдобавок удерживал и руки. Глядя на этого потешающегося, по сути, совсем мальчишку с безобидным взглядом, норвежец, конечно, переставал злиться, в нем играл только спортивный азарт, бурлил по венам адреналин. Еще вчера утром этот малый строил из себя зрелого биатлониста, давал советы, сам учился у Эмиля деталям лыжной техники, хвастался ментальными успехами. Еще год назад он казался Свенсену скучным и надменным, но норвежец всегда плохо разбирался в людях, на самом деле. Он не ошибся лишь раз, когда сдружился с Тарьеем. Разочаровывался в девушках, удивлялся поступкам некоторых родственников и неожиданно начинал общаться и дружить с теми, с кем вообще не здоровался или старался не пересекаться, а то и враждовал – в этом был весь Хегле Свенсен. Вот и Фуркад открывался ему с новых сторон, и Эмиль находил все больше общего между ними. Несколько секунд Свенсен удерживал Мартена, пока тот не выдохся от смеха, и тогда расхохотался сам Эмиль, нагребая в ладони серьезную охапку снега. Фуркад понял, что его ждет, если он не поборется, поэтому, вылупив глаза, Марти таки зашевелил конечностями, чем заставил норвежца встать с его ног. Француз успел вскочить, когда Свенсен зарядил в него снегом, напрочь залепив Мартену все лицо. Эмиль пожалел, что снега было не так много, и приличного сугроба не найти, но рассчитывал использовать все варианты, лишь бы отомстить сопернику за свитер и утренние шуточки. Фуркад опять припустил, на ходу умудряясь набирать маленьких снежков и отправлять их в Эмиля, который уворачивался далеко не всегда. Оббежав палатку, он надеялся напасть из-за укрытия, когда сзади ощутил весомый «снежный удар». Пораженно обернувшись, Свенсен увидел сияющего Алексиса, единственного полностью одетого по погоде, даже очки были на глазах. Беф улыбался куда шире Эмиля и Мартена, и такое довольство раззадорило норвежца сильнее, поэтому в погоню со снежками он бросился уже за ним. Мартен атаковал приятеля, ничуть не отставая от лучшего друга. - Засада! – вопил Свенсен, отбиваясь от двоих французов. – Французский десант! – ловко попадая и в одного, и в другого, орал он, раскрасневшись от напряженной «битвы». Разумеется, «десант» одолел могучего Эмиля. Алексис и Мартен приноровились к тактике норвежца и, сориентировавшись, одновременно поперли на него. Беф изловчился, подпрыгнув, и забросил снежок сверху, в капюшон Свенсену, а Фуркад в этот момент отвлекал его, усыпляя, так сказать, бдительность. Получив холодный заряд, Эмиль, будучи оголенным под курткой, здорово задергался, пытаясь поскорее избавиться от снежка. Он не скрывал и не сдерживал своих эмоций, вовсю ругаясь, старательно прыгал на месте, пока французы обхохатывались над мучениями своего соперника-биатлониста. Вдоволь насмеявшись, ребята помогли Эмилю отправиться в палатку, очистили его свитер и послали норвежца переодеваться. - И ни ногой сюда, пока я переодеваюсь! – в шутку угрожал Свенсен, проходя в палатку. - Иди уже, - усмехнулись французы, оставаясь снаружи. Эмиль переоделся, но свитер был сыроват. Он не стал надевать свою сухую куртку, а зажег свечу и поднес к себе, надеясь хоть немного высушить кофту. Вошли и Алексис с Мартеном. Фуркад без стеснения снял свою одежду, оставшись в трусах, и тоже взял зажженную свечу. Беф предпочел ничего с вещами не предпринимать, лишь лег отдохнуть, хитро посматривая на Эмиля и Марти. - Черт возьми, французы, я ведь теперь заболею, а у нас нет другой одежды, нет лекарств и нет горячей воды, - сетовал Свенсен. - Не парься, - посоветовал Алексис. - О, ты вообще пофигист, помолчи. - Не груби мне, - обиделся Беф. - Да, не хами ему, Эмиль, - вступился за друга Мартен. - Не учите меня, - отозвался Свенсен, зевая. – Лучше давайте решать, что делать дальше. Получится развести костер, как считаете? – вздохнув, спросил он, задувая свечу, так и не высушив посеревший свитер. Поежившись, Эмиль сел и начал искать в рюкзаке продукты. - Боюсь, нам не набрать хвороста, - сказал Мартен, разведя руками и надевая штаны. – Придется спускаться ниже, когда-нибудь ведь доберемся до озера и леса. - Решено. Перекусим, и в путь, - кивнул Свенсен и раздал парням консервы. Мартен так и не решался одеть мокрую кофту, но все-таки замерзал. Эмиль протянул ему свою сухую куртку. - Погрейся немного, - пояснил он. Фуркад удивился, но благодарно кивнул, принимая помощь. Спустя полчаса Эмиль и Мартен растолкали уснувшего Алексиса и, собрав вещи и свернув палатку, продолжили спуск с горы. Рюкзак тащил Свенсен, он чувствовал себя значимее и важнее с ним, и только по этой причине все еще добровольно шел первым, будто бы не боясь неизвестности впереди. Но когда они вышли к пещере, Эмиль наотрез отказался быть впередсмотрящим и вообще заходить туда. - Но это интересно, - просто сказал Алексис и отважно шагнул внутрь. Мартен двинулся следом, и Эмилю пришлось последовать их примеру. В пещере была вода, кристально чистая, прозрачная, солнечный свет хорошо освещал ее, и парни поражались своим ярким и четким отражениям. Древние породы, рисунки – Алекс жалел, что его фотоаппарат разрядился, иначе он обязательно заснял бы все это. Далеко идти не рискнули, да и вода не позволяла оставаться сухими. Они развернулись, чтобы пойти назад, когда услышали позади голос: - Я помогу вам найти цивилизацию. Биатлонисты изумленно обернулись. Эмиль схватился за ручку рюкзака, готовый атаковать им, Мартен и Алексис были более дружелюбны, но держались рядом. На свет вышел мужчина лет пятидесяти, в обычном горнолыжном костюме белого цвета, с туристическим рюкзаком за спиной. - Я проводник, могу помочь, - повторил он. Незнакомец говорил на чистом английском. Норвежец и французы обменялись взглядами, и Мартен уточнил: - Как вас зовут, и откуда вы знаете, что нам нужна помощь? - Лесли. Вы не похожи на туристов-энтузиастов, значит, заблудились. Так вам нужна помощь или нет? Я выведу вас к лесу, а дальше легко выйдете на дорогу. - Лесли, не подскажете, какой город ближайший? – поинтересовался Алексис. - Я не знаю, - уверенно ответил проводник. – Не задавайте лишних вопросов, и быстро доберетесь до цивилизации. Странно было доверять непонятно кому, но биатлонисты решили, что терять им нечего. Всего за час короткой тропой Лесли вывел троицу к роскошной долине, откуда они, наконец, добрались до озера. Алекс, словно ребенок, кинулся на берег и с удовольствием обмакнул руки и лицо. Здесь, у подножья горы, было гораздо теплее, и это не могло не радовать парней. Эмиль приспустил рюкзак, переводя дух, Мартен присел на камень отдохнуть. - И куда дальше? – спросил Эмиль у проводника. - Пойдете от озера направо, - он указал рукой направление. – Совсем скоро начнется лес. Идите прямо, и вы должны выйти на дома. Только переночуйте тут, темнеет быстро, и вы можете заблудиться. На этом я должен уйти, вернуться в горы. Мартен уже убежал побрызгаться с Алексом, Эмиль обернулся на их смех, а когда повернулся к Лесли, то того уже и след простыл. Свенсен осмотрелся вокруг, потер глаза, но так и не понял, как быстро проводнику удалось исчезнуть. Но он был не из тех, кому была важна истина, поэтому не придал особого значения, а позвал французов, чтобы всем вместе поставить палатку вблизи озера, развести костер и высушить, в конце концов, одежду. В лес за хворостом отправили Алексиса. Он казался самым бесстрашным и в тоже время самым неуверенным и скромным по части общения – как подобное могло сочетаться в человеке, представить сложно, но таким был Беф. Мартен занялся палаткой, а Эмиль, пока двое «извращенцев» не видели, окунулся в озере, вода в котором оказалась, конечно, не ахти какой теплой, но было неизвестно, как скоро им представится возможность помыться. Натягивать и без того мокрую одежду на себя было очень неприятно, но благо куртка оставалась сухой, и Эмиль довольно скоро вернулся к палатке, которая стараниями Мартена была уже поставлена. Но самого Фуркада с ракурса Свенсена не было видно, и норвежец обошел их "жилище", чтобы найти его. Француз, сняв куртку, сидел на траве, в тени, да перебирал в руках мелкие веточки, листочки, травинки… Эмиль удивился зрелищу, потому что прежде не наблюдал такого опечаленного Мартена, особенно одного. Фуркад привычно воспринимался в компании брата, Алекса или кого-то другого, и, хоть и производил впечатление скромного одиночки, один появлялся редко. Да, молчаливый порой, редко улыбающийся, или наоборот, смеющийся так, что диву даешься, но вот таким, как сейчас, Свенсен не представлял увидеть Мартена… Он осторожно присел рядом. - Послезавтра чемпионат, а мы застряли в этой дыре, - проговорил Эмиль, пытаясь найти причину грусти Мартена рядом с теми, кто, в общем-то, не был ему чужим. - Красивые места, хороший воздух, - пожал плечами Фуркад, не поднимая головы. – Я не волнуюсь насчет соревнований, мне кажется, мы успеем вовремя. Эмиль, в принципе, считал также, но почему-то думал, что амбициозный Мартен расстроился именно из-за чемпионата, где имел хорошие шансы на несколько золотых наград. Из-за простоя они оба грозились потерять свои позиции. Лично он боялся не успеть на соревнования… - Что-то Алексис долго ходит, - сказал Свенсен, решив, что причина в этом. - Он отлично ориентируется, - отмахнулся Мартен. - Чего ты тогда грустишь? – устал ходить вокруг-да-около Эмиль. Фуркад удивленно посмотрел на Свенсена. Норвежец состроил обиженную гримасу. - Ну а что, я не имею права поволноваться за тебя? Мартен мягко улыбнулся, его глаза мигом засветились добротой, толика печали ушла. - Нет, извини, я не хотел тебя обидеть, - ответил он. – Я скучаю по брату. Он не очень быстро реабилитируется после травмы, и я волнуюсь, все ли с ним хорошо. - За полтора дня вряд ли что-то всерьез изменилось, - заметил Свенсен. – А если тебе так не хватает «мамочки», то по старшинству, так и быть, ею могу побыть я. Мартен даже не сразу понял смысла слов Эмиля, потому что это было сказано серьезным тоном, но потом Свенсен не выдержал и рассмеялся. Фуркад, также оценив шутку, легонько толкнул норвежца в плечо, порывисто вставая и обходя палатку, чтобы было видно и озеро, и лес, откуда как раз показался довольный Алексис. Эмиль подошел к Мартену, махавшему собрату, сзади и обнял за плечи одной рукой. - Сынишка, - шепнул он. Фуркад толкнул Свенсена, между ними завязалась дружеская потасовка. Беф застал их уже весьма потрепанными, заикающимися от смеха, но счастливыми. Алекс принес не только хворост, которым сразу занялся Эмиль, но и ягоды, грибы, да корешки. Мартен и Алексис вдвоем занялись приготовлением обеда, Свенсен все поражался их познаниями в ботанике. - Между прочим, это должен знать каждый, - наставительно сказал Алекс после очередного «ботаники» от Эмиля, который из-за смеха не мог зажечь даже спичку, собираясь развести костер. - Ахаха, - заливался Свенсен. – Ну ладно, растениеведы, - выговорил нечто похожее он, - тьфу, ботаники, я разожгу костер, предлагаю, попрыгать через него. - Мм, хорошая идея, я отлично разбираюсь и в готовке мяса, - протянул Беф на полном серьезе. – Ты прыгнешь первым, и нам с Марти достанется много твоего жиру, мм. Они с Мартеном показательно облизнулись, а Свенсен, усмехнувшись, сразу отказался от своей идеи. - Людоеды, - буркнул он, на этом слове вдруг разведя костер. По времени это был уже, правда, никак не обед, а скорее ранний ужин. Но, поскольку темнело действительно стремительнее, чем в горах, то парни торопились с едой, чтобы хоть как-то разнообразить рацион, не все же консервы кушать. Нажарив грибов, насаженных на палки, поджарив неизменной тушенки, да закусывая ягодами, корешками, биатлонисты плотно пообедали уже через полчаса нехитрой готовки. Потом французы пошли повторять «подвиг» Свенсена и искупались в озере, пока Эмиль, подозрительно озираясь, стоя в одних трусах, спешно сушил свой костюм над костром. Он и сам не мог объяснить, почему так стеснялся двух французов, поскольку не то, что в номере, а и по всему отелю норвежец порой спокойно щеголял в одном банном полотенце, считая, что природу все равно не скроешь. А тут панически не желал показываться перед Мартеном и, тем более, Алексом в одних трусах, которые ничем не отличались от традиционного мужского белья. Ладно бы розовые какие-нибудь были или того хуже… Но, только увидев, что они полуголые возвращаются с озера, Свенсен в два счета оделся, оставив лишь шапку и очки. Алексис и Мартен тоже сушили одежду, помогая друг другу, когда Эмиль, сославшись на другие более важные дела – самый неудачный предлог в их ситуации, улизнул в палатку. - Он нас боится? – тихо спросил Алекс у Марти уже после того, как они, веселясь, все высушили. - Французофобия, - отстраненно ответил Фуркад, махнув рукой. Алексис усмехнулся удачно выдуманному термину. А Мартен снова загрустил. Внутри палатки, когда туда вернулись французы, Свенсен…играл пальцами. Он лежал и держал руки в воздухе, перебирая пальцами и складывая из них разные фигуры, символы. Увидев вошедших, Эмиль прекратил забаву. Фуркад повалился на спину и молча откатился к краю. Алексис сел между ними, задумчиво переводя взгляд то на друга, то на норвежца, но и не знал, что предпринять, что сказать, поэтому просто уставился перед собой и замечтался. Алекс размышлял о том, как съездит домой, прокатится на лыжах, а летом и на лыжероллерах на замечательных французских трассах, где открывается потрясающий вид. Вдали от города, на окраине, чтобы не было машин, посторонних звуков, а только природа, может, близкие люди рядом. Почувствовать, как несешься на скорости со спуска, чтобы перехватило дыхание, сильнее забилось сердце – совсем так, будто при встрече с любимой девушкой, только ощущений чуть больше, и длятся они дольше. Любовь не повторишь, а летать по дороге можно сколько угодно. Летишь, ловишь ртом воздух, в ушах – ветер, в глазах – все сливается, а ноги порхают, и, если задрать голову, то и вовсе решишь, будто небо вот-вот упадет на тебя, или ты дотронешься до него. О падении не думаешь, нет, твои действия машинальны, трасса – знакома до мелочей, поэтому только дома ты можешь себе такое позволить. А потом, после тренировки, сядешь в машину и приедешь домой, к маме, которая уже ждет тебя с накрытым столом. Будешь автоматически кушать, ощущая вкус, конечно, но мыслями ты весь все еще там, в минуты полета, и каждая клеточка твоего тела трепетает, ожидая следующего дня, чтобы повторить все вновь… Похоже на любовь? Алексис считал, что да. Он влюблялся довольно часто, но ловеласом не являлся и старался не обижать девушек, максимально тактично расставаясь с ними, если любовь вдруг проходила. Но бывало и так, что чей-то образ основательно занимал сердце Алекса и не покидал его: так было с первой школьной любовью, и с финкой Софи, которую он однажды сфотографировал, но не сумел отыскать ее. Это было особенное, волшебное состояние, несравнимое со скоростью. Но для себя Алексис не определился, важнее ли для него ощущение «свободного полета», получаемого от езды на лыжах или лыжероллерах, или же важнее любовь. Марти говорит, что он, Беф, просто никогда по-настоящему и глубоко не любил, поэтому не может выбрать, и Алекс склонялся согласиться с другом. С блаженной улыбкой на лице Алексис вернулся в реальность, вдруг вспомнив, что застрял в неких горах в компании Марти и обидчивого, но забавного норвежца. Последний странным образом смотрел на Бефа, и Алекс, застеснявшись, поспешил спрятать улыбку, которую Эмиль явно трактовал по-своему. Фуркад по-прежнему тихо лежал в уголке, и Алексис, не став тревожить друга, натянул куртку, чтобы проветриться перед сном. Свенсен незаметно выскользнул следом. Алекс обрадовался, что вышел аккурат к началу заката. Здесь это явление смотрелось по-особенному завораживающе, лучи уходящего солнца отражались в воде, и ничего прекраснее Беф в своей жизни не находил. Хоть Эмиль и подкрался бесшумно, то даже его «Бу!» прямо в ухо не напугало Алексиса. - Погоди, лучше встань рядом и полюбуйся на закат, тихо, и все внимание на своих чувствах, - прошептал он норвежцу. Свенсен последовал совету и пристроился справа. Замер и пораженный наблюдал за закатом. Он и раньше видел его, но сейчас оценил совершенно с другой стороны, Алекс словно открыл Эмилю глаза, и он с упованием пользовался дарованным ему новым зрением, сосредоточившись на внутренних ощущениях. Свенсен разглядел все оттенки уходящего солнца, восхитился блеском воды, вот так внезапно темнеющим небом – все будто происходило во сне, в другом мире. И почему он раньше не мог заметить очевидного и великолепного в своей простоте?.. Алексис, тем временем, тоже наслаждался и уже не боялся широко улыбаться, краем глаза видя, как доволен Свенсен. Он и сам не знал, как ему удалось так настроить Эмиля, что тот внезапно залюбовался природой, закатом. Беф видел таким норвежца впервые. Но стоило солнышку окончательно скрыться за тучами, как Эмиль, чуть сдвинув брови, глянул на Алекса и поспешно зашагал куда-то в сторону леса. Алексис вернулся в палатку. Эмиль внезапно вспомнил, для чего, собственно, выходил, удивился, как ловко его отвлек Алексис, и дождался момента, когда таки стало невмоготу, и помчался в лес по нужде. Он, тем не менее, не обижался ни на француза, ни на себя, что пришлось терпеть, и, выходя из кустов, вполне себе радовался жизни. Остановился возле палатки, обернулся, чтобы лицезреть озеро, случайно снова посмотрел в сторону леса и пораженно замер: три силуэта отчетливо направлялись к ним.