Крылатый лев и лилия

      Виттория с нарастающей тревогой прислушивалась к словам песни, доносившейся с улицы . Не трудно было разобрать, что время от времени полуночный певец произносит ее имя. А вскоре она осознала, что этот голос знаком ей с детства. В наемной гондоле, покачивающейся на глади канала, без сомнений был ее сводный брат- Джованни Канотти!       В голове мгновенно сложился ответ на вопрос - откуда он узнал о ее местонахождении. Ведь она сама накануне отослала небольшое послание для Ваноццы, чтобы та не волновалась за ее судьбу, оповестив о грядущем замужестве. Там же упоминалось имя и титул будущего мужа…Теперь Виттория поняла, какая это была глупость. Полуграмотная служанка едва могла осилить пару строк. Возможно Джованни, недавно прибывший с Крита, помог ей прочесть письмо.       Но зачем же ему взбрело в голову заявиться прямо под окна палаццо Веньеров и устроить этот кошачий концерт!       В душе Виттории боролся гнев и желание увидеть брата. Ведь в отличие от сводных сестер, они неплохо ладили. Когда-то вместе с ним она собиралась в море, всерьез готовясь к побегу от своих опекунов. Джованни всегда был задирой, возглавляя уличные стычки молодых венецианцев и вызывая приступы мигрени у своей матери. Но несмотря на свой ветреный и вздорный характер, он всегда защищал Витторию от нападок сестер и сеньоры Мартины, а иногда тайком приносил ей какое-нибудь угощение. Порой они вместе забирались на крышу, где юноша без умолку рассказывал Виттории о своих похождениях и уличных подвигах, делился мечтами о дальних плаваниях и приключениях на диких берегах. А еще – обидами на отца, который все никак не решался доверить сыну командование своей единственной и драгоценной галерой. Но Виттория никогда не задумывалась всерьез, что Джованни питает к ней далеко не братские чувства.       -Виттория! Сестричка,я пришел забрать тебя от этого старого дьявола Веньера! Я ведь сразу понял, что ты не зря отправила нам весточку. Спускайся побыстрее и прыгай в мою лодку! Я отвезу тебя домой, на Джудекку. Будет все как раньше, помнишь , о чем мы мечтали вместе? Да, вот так и скажу отцу и матушке- что никому тебя не отдам... А если кто будет против- пусть катятся ко всем чертям! - вдруг начал выкрикивать Джованни.       Марко отошел от окна и, повернувшись, пристально посмотрел на свою невесту. Вид изрядно подвыпившего юноши ,голосящего под окнами, вначале показался ему забавным, ведь в молодости ему тоже были не чужды подобные выходки. Как же давно это было…Словно в другой жизни. Однако, когда посреди заплетающихся строк он различил имя Виттории, кровь застучала у него в висках.       - Ты ничего не хочешь сказать мне? – спросил он спокойно, насколько смог, наблюдая ее смятение.       - Это Джованни- мой сводный брат. Не стану скрывать, что я не ждала его визита, даже не знала, что он вернулся из плавания, - ответила она, постаравшись утихомирить тревожно забившееся сердце.       - Но все таки он здесь…И без сомнения очень желает тебя увидеть.       - Я не назначала ему встречи. Мы не виделись с того самого дня, когда он покинул дом Канотти, отправляясь в плавание на корабле своего отца.       Сенатор вновь испытующе посмотрел ей в глаза.       - Что же...Тогда я прикажу Юсуфу хорошенько проучить его, чтобы забыл дорогу к этому дому. Будущей сеньоре Веньер ни к чему давать повод для сплетен, не правда ли? – Марко не сводил внимательного взгляда с лица Виттории, которое пылало словно от близкого огня.        Некоторое время она стояла прикованная к полу, не зная как поступить, но мысль о том, что может случиться с Джованни из-за его же глупости, быстро заставила ее выйти из оцепенения.       - Нет! Я сама поговорю с ним, Обещаю, он тотчас же отправится домой и больше нас не потревожит. - попросила она.       Марко печально улыбнулся, глядя куда-то мимо нее. И Виттория почувствовала, как в душу медленно, но верно забирается страх.       - Ты помнишь, о чем мы говорили тогда на корабле?- спросил он тихо, - Я сказал, что никогда не заявлю свои права на тебя, даже если стану твоим мужем. Было глупо надеяться, что столь юная девушка без памяти влюбится в одинокого старого циника вроде меня…Благодарность, это не любовь ,Виттория.       - Вы знаете, что это не так. В тот день я сказала правду - мое сердце только Ваше. Еще несколько минут назад …- Виттория замерла, так и не закончив фразу, задохнувшись от негодования и обиды, читая по его глазам, что все ее слова сейчас будут выглядеть неуместным и жалким оправданием. Что бы она ни сказала, он не поверит ей. Неужели, одной лишь глупой выходки незадачливого Джованни хватило, чтобы он усомнился и вновь закрыл свое сердце! А может быть, он никогда и не собирался открывать его по-настоящему ?       - Не вини себя, ты еще слишком молода, чтобы разбираться в собственных чувствах. Это я допустил ошибку, на которую не имел права... Спокойной ночи. Я не стану прерывать посвященный тебе концерт, но надеюсь, что к утру он будет окончен, а у тебя хватит благоразумия отвергнуть предложение о возвращении в дом Канотти.       Его последние слова были сказаны тем же спокойным, выдержанным тоном, лишь в красивых изумрудных глазах отразилась непонятная боль. Он покинул комнату почти тотчас же, оставив Витторию наедине со своими мыслями и переживаниями.        Последние дни перед свадьбой они почти не виделись. Веньер сказал Беатрис что у него есть срочное поручение от дожа и попросил закончить приготовления без него. Но Виттория не теряла надежды, что он смирит свою гордыню и прислушается к доводам разума, когда она станет его женой перед Богом и людьми. ----------------------------       Огонек свечи в канделябре еще подрагивал в последних предутренних судорогах, прежде чем окончательно растаять. Марко приподнял отяжелевшую голову и с трудом разомкнул налитые усталостью веки. А ведь совсем недавно он наивно мечтал, что именно этой ночью откроет для Виттории всю сладость любви. Но супружеское ложе осталось холодным, и таким же безупречно опрятным, каким его приготовили для первой брачной ночи.       Веньер безрадостно перебирал в памяти фрагменты прошедшего дня: длинную церемонию венчания, фальшивые улыбки и поздравления венецианской знати, разноголосый шум толпы, приветствовавшей их свадебную гондолу,проплывавшую по Большому каналу, праздничный прием в палаццо. Воспоминание о лице Беатрис, светящемся неподдельным счастьем, когда она подвела к Марко его невесту, полоснуло вдруг щемящей болью …       Как была прекрасна Виттория в полуденный час в небесно-голубом подвенечном платье , удивительно шедшем к темной меди ее волос, собранных в изысканную прическу. Нет , никогда он не расскажет ей, как замирало его сердце, когда она стояла рядом с ним перед алтарем, произнося свои клятвы. Она никогда не узнает, каких мук и сомнений ему стоила сегодняшняя ночь.       Марко еще раз окинул взглядом нетронутую постель. Вечером, по старинному обычаю новобрачных проводили до покоев, под громкие возгласы захмелевших гостей.Оставшись наедине с невестой, сенатор на минуту почувствовал как в нем закипает волна той гибельной страсти и нежности, которую он испытывал с того самого дня на Иллирийском побережье, увидев Витторию обворожительной юной сиреной, выходящей из моря...       Как легко было сейчас поддаться искушению и отправить к дьяволу все свои благородные помыслы и сомнения... Но одновременно вспыхнуло воспоминание, с какой неподдельной тревогой несколько дней назад она убеждала своего Джованни убраться по добру по-здорову подальше от палаццо Веньеров. Как бросила ему на прощание свой платок…Марко, наблюдавший всю сцену с открытой галереи, не разобрал и половины слов, сказанных ею ночному гостю, но уверил себя, что все это было не иначе как проявлением пылкой молодой страсти, которую Виттория пыталась скрыть.       Она молча приняла распоряжение отправляться в свою комнату. Ее прекрасные глаза , еще недавно сиявшие ожиданием и надеждой, в миг потухли.       - Не смею ослушаться, муж мой. Ведь Вы уже все решили за нас обоих -холодно обронила она, покидая спальню.       Он хотел что-то сказать ей в ответ,успокоить. Но слова замерли у него на языке. Со временем она поймет, что его решение продиктовано лишь желанием дать ей свободу и безопасность, что ему не нужна ее благодарность, которую она по неопытности принимает за любовь.       Да, сейчас после свадьбы еще слишком рано давать волю сплетням о неверности молодой супруги, но позже Виттория решит, как пользоваться дарованной ей свободой. Для всех их брак будет точно таким же как и сотни других, но если Виттория пожелает , она выберет себе любимого мужчину, будь то Джованни Канотти или кто-либо другой…Сама мысль об этом причиняла Веньеру боль, казалась дикой, невыносимой, разъедала проказой его разум и душу, но последняя воля Вероники звучала для него словно обет: «Пусть у нее будет выбор, которого не было у нас, Марко…» Она не будет ни в чем нуждаться, сможет жить так как ей нравится. Не становясь куртизанкой, читать книги, путешествовать, изучать науки, но при этом получит статус законной жены венецианского патриция, наследницы его состояния.       Успокоенный своими мыслями, Марко наконец поднялся из резного кресла с высокой спинкой, в котором провел минувшую ночь, расправил широкие плечи, почувствовав, как приятно растягиваются онемевшие мышцы.       Затем он подошел к высокой кровати под балдахином и одним уверенным жестом сильных пальцев смял белоснежные шелковые простыни. Неглубокий надрез руки ножом для фруктов помог дополнить картину. Теперь прислуга не станет сеять подозрения в том, что брак этой ночью не был завершен как полагается.       - Да, все правильно, все так как и должно быть - тихо сказал Веньер, словно убеждая самого себя. Только его душа не испытала при этом ни малейшего облегчения.       Спустя четверть часа дом начал оживать, нужно было успеть просмотреть несколько писем и донесений, отложенных из-за свадебных хлопот. А затем, как и полагается новобрачным, Марко и Виттория должны появиться рука об руку за утренней трапезой.       Веньер решил сам разбудить молодую жену, чтобы ни Беатрис ни слуги не обнаружили, что ночь они провели порознь. Он подошел к ее комнате, в каком-то смятении чувств, словно невидимая длань Рока уже распростерла над ним свою карающую тень. На стук никто не отозвался. Толкнув дверь, он легко ступил на мягкий ковер, почти заглушавший шаги и еще раз постучал по столешнице изящного комода. Обстановка покоев живо напомнила ему о покойной супруге, любившей окружать себя подобными милыми вещицами. Это немного отвлекало ее от грустных мыслей о собственной несчастной судьбе. Он так и не смог ее по-настоящему полюбить ….       Из-за опущенного балдахина не раздалось ни шороха, ни звука. «Милая соня, как бы я хотел, чтобы все было по-настоящему, чтобы ты проснулась сегодня в моих объятьях…Если бы только твои чувства ко мне были хоть на толику близки к моим, я бы никогда не уступил тебя другому...»- подумал он, предприняв еще одну попытку оповестить Витторию о своем появлении в ее комнате. Но ответа так и не последовало.        - Виттория – позвал он, - Виттория!       Наконец его терпению пришел конец, и он отдернул балдахин. Но постель была также пуста и нетронута, как и их вчерашнее брачное ложе.       Сердце Веньера тревожно забилось Он не медля ни минуты оставил комнату и сам обошел старинное палаццо, которое только что пробудилось от ночного сна. Слуги обеспокоенно глазели на хозяина, который появлялся словно обезумевший призрак, в тех местах фамильного дома, где его не видели уже много лет. Расспросы как и поиски не дали никакого результата. Виттория будто растворилась в тумане рассветной Лагуны, подобно тем неземным существам, о которых так любила читать в своих любимых книгах.

***

      Походный шатер пропитался едкими мазями и порошками, которыми полевой лекарь пытался облегчить боль своего подопечного. Время от времени он проверял тугую повязку на голове раненого и сокрушенно вздыхал. За тонкими матерчатыми стенами слышались лязг оружия, ржание коней, суета военного лагеря, готовящегося к обратной дороге. Непокоренный Руан будет оставлен на рассвете следующего дня, как и десятки могил с наспех погребёнными сторонниками Бурбона, павшими при его неудачной осаде.*       ...В вязкой тишине лекарь неожиданно услышал шепот человека, за чью жизнь боролся вот уже вторые сутки, и сегодня опытному врачевателю стало понятно- битва проиграна. Он склонился над умирающим, внимательно выслушав его просьбу, а затем подозвал своего помощника и отдал ему краткое распоряжение.       - Передай Его Величеству, что господин д Англере просит последней аудиенции. Медлить нельзя,- добавил он, пристально глядя в глаза юноши, давая ему понять, что на счету каждая минута.       Долго ждать не пришлось. Не прошло и четверти часа, под сводами импровизированного лазарета появился Генрих IV,когда-то король Наварры, ныне – король Франции, чья власть все еще оспаривалась непримиримой Лигой.       Опустившись на предложенный слугой табурет около постели, Генрих не без содрогания вгляделся в мертвенно бледное, вытянувшееся лицо легендарного Шико.       - Ты неважно выглядишь, друг мой…И зачем тебе понадобилось играть с судьбой, оставляя шпагу плененному де Шалиньи? Конечно он дворянин, и ты поступил благородно, но зачем было после этого придумывать столь дерзкую выходку?**       - Да, признаю, это была моя самая неудачная шутка..Но как было удержаться? Согласитесь, Ваше Величество, она того стоила!Вид его физиономии в тот момент, когда я привел его в ваш шатер с дарственной речью, будет развлекать меня и на том свете.       Генрих невольно усмехнулся, но в его словах слышалась неподдельная горечь.       - При дворе больше не будет человека столь острого ума, языка и шпаги, как у тебя, Шико …       - Мне искренне жаль, мой король. Но видимо Фортуна устала терпеть меня и мои шутки. Я итак ей обязан.       - Возможно, но все же…-Генрих осекся, не зная что добавить. Слова утешения выглядели бы фарсом в этот трагический момент. Они оба знали, что Шико не переживет грядущей ночи.       - Могу ли я озвучить вам просьбу обреченного?        Голос умирающего стал немного громче и как будто придал ему сил.       - Тебе незачем спрашивать Шико. Клянусь, ты показал в этом бою, что колпак с бубенцами может венчать не меньше отваги, чем короны знати.       Генрих сделал знак лекарю и слугам, чтобы его оставили наедине с умирающим.       - Прошу, прочтите вот это послание. Оно от моего человека, что служит при дворе дожа Венеции. – Шико, поморщившись от боли, протянул королю маленький конверт, полученный им незадолго до похода на Руан.       Генрих задумчиво пробежался по строкам секретного донесения, знакомая тревожная складка между его бровей стала еще заметнее.       - Что это значит? Какое мне дело до женитьбы советника дожа?       - Это значит, мой король, что та давняя неприятная история, о которой мы с Вами хорошо знаем, больше не угрожает Вашему трону.       - Говори прямо, Шико.       - Некая юная сирота по имени Виттория Франко, в последнее воскресенье перед Рождественским постом, станет законной женой венецианского сенатора Марко Веньера… На секунду Генрих задумался, восстанавливая в памяти все обстоятельства дела, которое не давало ему покоя несколько лет. С тех самых пор, когда он узнал о существовании незаконнорожденного ребенка своего предшественника – Валуа, опыт подсказал ему единственно правильное решение, хоть и грозившее муками Ада. И вот теперь стало ясно - проблему не решить столь простым способом, все осложнилось во сто крат.       - Как это стало возможным? Я уверен, что здесь не обошлось без твоего участия.       - Вы правы, если бы я не стоял одной ногой в могиле, это послание никогда не попало бы в Ваши руки, я нашел бы другой способ намекнуть об исходе венецианского дела. Но, как видите, мое время плести интриги закончилось.       - Ну что же, я немало удивлен…не будь ты…- Генрих осекся, так и не сказав – «на смертном одре»-.Я был бы крайне недоволен таким поворотом дела. Каков твой интерес во всей этой истории?       - Буду откровенен, Ваше величество…Назовите это чудачеством или сентиментальностью старого шута, но я смел считать покойного Генриха своим близким другом, а потому жизнь его единственной, пусть и незаконнорожденной дочери дорога мне как память о нем...       - У твоей памяти слишком высокая цена…Она может стоить мне головы.       - Поверьте мне, мой король, война с Лигой скоро закончится. Я всегда говорил, что вода и время - два могущественнейших растворителя. Нужно только выждать походящий момент. Вы объедините страну, а Ваш трон укрепится наследниками. Призраки прошлого не смогут причинить Вам вред.       - Как я могу быть уверен.       - Девушка станет замужней венецианкой, ее дети, которые, я смею заметить, не заставят себя долго ждать, не будут иметь никакого, даже мифического права на «наследство своего деда».       - Мне было бы спокойнее, если бы мой план удался.       - Я знаю. Но примите последнее слово шута. Стоит ли Вам отягчать свою душу пролитием королевской крови? Если в этом уже нет никакого прока?       Генрих замолчал, обдумывая услышанное.       Внезапно лицо Шико исказила судорога, на лбу выступили капли пота.       -Кажется, пришло время отправиться к другому суверену, правда он будет немножко костлявее ,чем предыдущие. Надеюсь, я придумаю для него хорошую шутку… - Я не сомневаюсь в этом месье д Англере… -ответил Генрих, взгляд которого тут же наполнился глубокой печалью. * Осада нормандского города Руан в 1591 — 1592 годах в рамках Восьмой (и последней) Религиозной войны во Франции («Войны трёх Генрихов») и Англо-испанской войны (1585—1604), когда французская королевская армия под командованием Генриха IV тщетно пыталась захватить город у Католической лиги. ** Во время осады Руана Генрихом IV Шико захватил в плен сторонника Лиги графа Анри де Шалиньи — сводного брата королевы Луизы де Водемон, вдовы Генриха III. При этом он не стал отнимать у пленника шпагу. По наиболее распространённой версии, когда Шико ввёл пленного графа в палатку короля, он сказал «Смотри, Генрих, что я тебе дарю». Де Шалиньи счёл себя оскорблённым и ударил Шико эфесом шпаги по голове. От полученного удара Шико умер: по одной версии сразу, по другой — через несколько дней. Другие источники сообщают, что Шико взял в плен брата вдовствующей королевы, но отпустил его без выкупа, и вскоре умер от ран, полученных в бою.