***
— Она непременно разбила бы голову о каменный пол, если бы Рик Гэйти не подхватил её, — тараторит Лили Дженгист и её слова мелкой дробью миллиметр за миллиметром проникают в сознание Северуса Снейпа. На вопрос что за ингредиент мисс Биди добавила в свой котел Лили лишь пожимает неуверенно плечами и с сомнением указывает на стопку листьев астрониуса, которые всё ещё лежат на столе Кэролайн. — Она никогда не смотрит в учебник, — тихо добавляет Лили почти одновременно с тем, как взгляд профессора зельеварения падает на доску. Проклиная всё на свете, он почти бегом направляется в больничное крыло, оглушительно хлопнув дверью класса.***
Девушка не приходит в себя в течение нескольких дней, за которые Северус успевает раз сто проклясть свою рассеянность и Тёмного Лорда с его проклятыми собраниями заодно. Малейшая ошибка в приготовлении зелья могла привести к летальному исходу… Но ведь Кэролайн не ошибалась, а всего лишь следовала рецепту. Его рецепту. Много ли учеников прислушивалось к его советам, а не утыкалось в министерский учебник? Даже Северусу Снейпу сложно обвинить её в этом. Диагностические заклинания ничего не обнаруживают или несут полнейшую бессмыслицу. В один из дней мадам Помфри удивлённо сообщает Северусу, что у девушки Драконья оспа. Никаких достоверных признаков заболевания ни один из них не обнаруживает. И только сильнейшая лихорадка остаётся доказанным фактом — тело Кэролайн буквально горит. Северус проверяет и перепроверяет зелье, которое осталось в котле Кэролайн, и не может понять, что стало причиной её состояния: все тесты подтверждают, что это правильно приготовленное зелье на пятой из шести стадии. Так почему тогда даже спустя неделю она не просыпается?***
Стук в дверь разносится эхом по всему подземелью, заставляя хозяина комнаты непристойно выругаться. Кого ещё принесло в такой поздний час?! Он заранее проклинает Минерву, Дамблдора и любого, кто мог осмелиться нарушить его покой. Но когда он открывает дверь, то из его рта не вырывается ни единого проклятия. На пороге стоит Кэролайн Биди. Бледная, чем-то встревоженная, но, определённо, живая и, по крайней мере, относительно здоровая. — Не вините себя! — на выдохе произносит она, стоит тяжелой двери закрыться за её спиной. — Я не зря всё это время училась по вашим рецептам. Было очевидно, что листья астрониуса в записи — ошибка, поэтому… — профессор Снейп всматривается в её лицо и впервые за долгие годы не видит в глазах студента страха или презрения. Он видит в них тревогу и неожиданно понимает, что беспокоится она вовсе не за себя, а за него. И это настолько непривычно, что, кажется, почти больно. — Что касается обморока… — она делает глубокий вдох и затем резко выдыхает, словно принимая какое-то решение, способное бесповоротно изменить её жизнь. Когда она начинает говорить снова, её голос едва заметно дрожит. Она рассказывает о появившихся в начале лета красноватых пятнах, разбросанных беспорядочной россыпью по всему телу, о изменившемся постепенно цвете волос и ненормально высокой температуре тела, умалчивая лишь о том, насколько она была близка в те дни к отчаянию, и как часто посещали её за это бесконечное лето, проведённое в одиночестве мрачного поместья, мысли о смерти. Рассказывает Кэролайн и о том, что ближе к августу её организм стал странно реагировать на укрепляющие зелья, которые она принимала, пытаясь избавиться от ставшей вечным спутником слабости, и как впервые засбоила магия, отказываясь подчиняться. И позволив едва заметной улыбке просочиться во взгляд, она вспоминает-рассказывает о том, как спустя несколько дней она с облегчением поняла, что магия вовсе не ушла, а просто изменилась, переплавилась в нечто абсолютно новое, не ограниченное волшебной палочкой и существующими заклинаниями. И чувствуя какую-то совершенно неуместную обиду на собственное тело она, наконец, рассказывает о том, как часто за последний месяц теряла сознание и о том случае, когда проснувшись, она узнала от Берти — старого домовика, заменившего ей после смерти родителей семью — что прошло уже три дня, с тех пор как он нашёл хозяйку «спящей на полу в гостиной». — Сначала меня это сильно напугало, но постепенно я заметила, что участившиеся обмороки не ослабляют меня, а скорее просто запускают новые изменения, дают телу приспособиться или что-то вроде того. В целом, чувствовала себя я вполне сносно, так что даже решилась на то, чтобы вернуться в школу. Здесь, по крайней мере, мне бы смогли оказать помощь, если бы что-то пошло не так. На несколько минут в комнате становится очень тихо: Северус пытается придумать хоть какое-то логическое объяснение тому, что описала Кэролайн, а сама Кэри борется с подступающей тошнотой от мысли о том, что её секрет теперь находится не только в её собственных руках. — Не поймите меня неправильно, профессор, я только пытаюсь объяснить так, чтобы вы поверили. Она ещё мгновение пристально смотрит в глаза Снейпа, а потом скидывает мантию, стягивает через голову серый форменный свитер, торопливо расстёгивает пуговицы на блузке, и, оставшись только в майке на тонких бретельках, едва заметным движением кисти гасит свечи.***
В темноте её кожа расцвечена прожилками мягкого красного света, которые тончайшей паутиной оплетают всё тело и мерцают, словно угли в камине. По-прежнему легко обходясь без волшебной палочки, она вновь наполняет комнату светом и поворачивается к пораженному профессору спиной. Между лопаток под слоем уродливых пурпурно-малиновых синяков и вишнёвых кровоподтеков он замечает несвойственные вертикальные костяные выступы, которые натянули тонкую кожу над ними до того, что, кажется, готовы её прорвать. — Я не уверена, что это не болезнь, но всё же мне так не кажется, — Кэри удаётся окончательно подчинить себе голос, который больше не дрожит, а, напротив, излучает какое-то удивительное спокойствие, отчего Северусу почему-то становится ещё больше не по себе. — Изменения тела, на самом деле, вторичны, хотя у меня и ушло достаточно много времени, чтобы это понять. В первую очередь меняется магия, и, кажется, я уже догадываюсь, кем стану. Эта магия вовсе не злая, но она защищает меня: если вы направите на меня палочку или прикоснетесь, чтобы ударить, то последствия для вас будут трагичными, — она на мгновение замирает, словно бы размышляя о чём-то, и улыбается тепло и немного неловко. — На самом деле, я даже не уверена, что произойдёт, но проверять всё-таки не советую. Лучше будет, если я просто покажу, на что эта магия способна, когда не видит для меня угрозы. Только, умоляю, не сопротивляйтесь — мне ещё тяжело её контролировать. Кэролайн крепко зажмуривает глаза и, за один шаг сократив расстояние до опасного минимума, обнимает Северуса. Он не успевает оправиться от шока, осознать произошедшее, оттолкнуть, накричать, отчитывая за неподобающее поведение, прежде чем от её тела начинает исходить тёплое мягкое свечение, словно от маленькой свечки, и он чувствует, как все его раны исцеляются, а сердце наполняют умиротворение и покой. И уже где-то на границе со сном он слышит мелодию. Чистую и прекрасную, тёплую и нежную. Колыбельную. Только для него.***
Просыпается Северус настолько хорошо отдохнувшим, что на какое-то мгновение ему кажется, что он снова всего лишь беззаботный студент, через час начнутся занятия, а после обеда он обязательно встретится с Лили, чтобы помочь ей сделать домашнее задание по зельеварению. Но открыв глаза, он обнаруживает себя не в общежитии Слизерина, а на старом кожаном диване в своём собственном кабинете, который отчего-то кажется светлее и теплее, чем обычно. И он вспоминает…***
На улице промозгло и сыро, и даже многочисленные камины не спасают замок от пробирающего до костей холода. У Северуса Снейпа выдалось очередное отвратительное утро, но он больше не позволяет себе оставить класс, как бы сильно не хотелось ему этого сделать. Поэтому он кричит, срывается на каждое неправильное движение, на малейшую погрешность в приготовление зелий, на любое сказанное шёпотом слово — это, по крайней мере, позволяет не проваливаться в беспокойное полузабытье, которое грозит раскрыть какой-нибудь из тех секретов, что должны принадлежать только ему. Он едва ли смотрит в глаза студентам, а потому не замечает внимательный взгляд, который почти весь урок не отрывается от его мечущейся в невысказанной агонии фигуры и болезненно дёргается от каждой новой вспышки его гнева. «Можно я буду вашим личным фениксом?» — написано на клочке пергамента, который прикреплён к одной из пробирок с зельем Живой Удачи, выстроившихся неровной вереницей на столе профессора зельеварения.***
Это становится своего рода традицией. Она приходит, когда занятия заканчиваются, и, сидя за низким столиком напротив камина, тихо делает домашнее задание или читает, сидя на пушистом ковре, пока Северус проверяет работы студентов. Каждый раз, просыпаясь в кольце горячённых рук, он думает, что всё это невыносимо неправильно, но каждый раз позорно сдаётся, бросается в спасительное, такое отчаянно необходимое тепло. Окунается в её доверие и понимает, что слишком уже привык к тому, что боль отступает, а на её месте разливается океан спокойствия и искристая тишина. А ещё, глубоко в душе он понимает, что привык вовсе не к отсутствию боли, а присутствию Кэри в своей жизни. И это слишком страшно, чтобы признаваться себе в этом. Пока ещё слишком страшно. В Когтевране не принято совать свой нос в чужие дела и не принято задавать неудобных вопросов. Вряд ли, на самом деле, кто-нибудь даже замечает, что Кэролайн Биди почти перестала ночевать в собственной спальне. Все давным-давно привыкли: Кэри — одиночка, никогда не раскрывающая своих секретов. Её давно оставили в покое.***
Время летит отчаянно быстро, словно стремится выиграть в несуществующем спринте, и, когда Золотое Трио решает создать ОД, Кэролайн тоже вступает в него. Не то чтобы ей не хватало практики, нет, просто на фоне всего происходящего в Хогвартсе, это, по крайней мере, кажется ей интересным. — Не вносите меня в список, пожалуйста. У меня, правда, есть на это причины. Если не можете доверять просто так, я дам Непреложный. Если однажды сторона Северуса окажется не здесь, она хочет, чтобы ничего не связывало её с Дамблдором. Потому что она уже решила, чьим фениксом хочет быть.***
Однажды, когда они отрабатывают очередное заклинание, в Выручай-комнату врывается изящная призрачно-голубая птица и во внезапно наступившей тишине низким голосом передаёт сообщение: — Быстро уводи их оттуда. Амбридж знает, где вы. Кэролайн, отчаянно надеясь, что в панике никто не обратит внимания, на то, что Патронус обращался именно к ней, просит братьев Уизли помочь ей трансфигурировать зеркальную стену, которая бы отгородила заднюю часть комнаты. Когда с этим покончено и все, кроме них оказываются в импровизированном Зазеркалье, она спешно трансфигурирует из окружающих предметов котел, книги и нечто, условно выглядящее, как ингредиенты для зелий. — Подыграйте мне. Она уже догадывается про вредилки Уизли? Нам это на руку, — едва успевает торопливо произнести Кэри за секунду до того, как часть стены рядом со входом с грохотом обваливается, и в комнату влетает взбешенная Амбридж и её прихвостни. — Так-так-так, что это у нас здесь?! — елейно интересуется заместитель директора под одобрительный гогот слизеринцев из инспекционной дружины. С деланным испугом Кэри и близнецы пытаются спрятать «улики», в то время как остальные участники ОД под руководством Поттера и Грейнджер преспокойно покидают комнату через запасной выход.***
Быть фениксом Северуса Снейпа, значит хранить секреты Северуса Снейпа, а потому Кэролайн давно уже пришлось освоить окклюменцию, так что к моменту допроса у Амбридж она вполне способна сопротивляться действию Сыворотки Правды. Помогает этому и не совсем обычная реакция её тела на зелья. И к их общей удаче, Амбридж начинает допрос именно с неё. — Вы ведь не думали, что все проделки Уизли их ума дело? Гриффиндорцы может и великие храбрецы, но с мозгами, уж простите, им не повезло, — в лучших традициях слизеринцев вещает Кэри, и к счастью, близнецам хватает ума пропустить эту реплику мимо ушей. — Они отличные исполнители, но…***
— Северус, вы принесли сыворотку?! — взвизгивает Амбридж, стоит зельевару показаться в дверном проёме. Мгновением раньше Кэри, допив едва подкрашенную остатками чая Сыворотку Правды, в очередной раз выдала совершенно не ту историю, которую хотелось услышать Министерской Жабе. Северус бросает нечитаемый взгляд на Кэри, в уголках глаз которой слишком уж, на его взгляд, очевидно плещется задорное веселье, и нарочито медленно поворачивается к взбешённой Амбридж. — Вы израсходовали все мои запасы, поэтому всё, чем я могу вам помочь, так это дать Успокоительное, — отчеканив каждое слово, он резко разворачивается на пятках и в мгновение покидает кабинет заместителя директора, прежде чем она успевает возмутиться дерзостью его ответа. Амбридж ничего не остаётся, кроме как отпустить «бессовестных нарушителей спокойствия», сняв по двадцать баллов с каждого и назначив неделю отработок у Филча. Могло быть и хуже. Куда как хуже.***
— Северус, пожалуйста, не спрашивай меня ничего. Во мне почти два стакана чистейшей сыворотки правды, и у меня совсем не осталось сил ей сопротивляться, — устало произносит Кэри, опускаясь в любимое кресло у камина. — Разве я могу упустить такую возможность? — усмехается он в ответ, но продолжает неожиданно серьезно. — Я задам только один вопрос. Почему я? Почему ты рассказала всё мне? — Сначала просто не хотела, чтобы ты чувствовал себя виноватым. А потом… — она тяжело вздыхает и откидывает голову на спинку кресла, — потом, наверное, просто осознала, что доверяю тебе. И знаешь, я бы ответила на этот вопрос и без Сыворотки, так что ты бестолково использовал свой шанс.***
— Я рад, что ты приглядываешь за этими остолопами, — шепчет Северус спящей Кэри, аккуратно укладывая её в постель и укрывая лёгким одеялом. — Только будь осторожна.***
Тем утром, когда Гарри Поттер «видит» Сириуса в Отделе тайн и пытается связаться с Дамблдором, Северус Снейп совершенно случайно сталкивается с Кэри и близнецами Уизли в коридоре второго этажа. — Мисс Биди, — в его голосе яд, неожиданно ранящий слишком сильно. И даже знание, что этот яд всего лишь для отвода глаз, не спасает от боли. Просто она слишком отвыкла от этого. Просто она слишком привыкла к другому, — ладно гриффиндорцы с их неуёмной страстью к приключениям, но вы-то почему всегда оказываетесь втянутыми в какие-то авантюры с участием Поттера? Кэри слегка кивает, показывая, что поняла намёк.***
Как бы дети не тренировались, они всё же остаются детьми, когда им приходится играть по правилам взрослой войны. Мадам Помфри в панике осматривает Кэролайн Биди снова и снова. Она никак не может обнаружить рану, из которой непрерывным потоком льётся горячими струйками алая кровь. Со слов Люпина, который принёс бессознательную девушку в больничное крыло, ей в спину ударило какое-то невербальное заклятие, брошенное Рудольфусом Лейстренджем. Но на спине Кэри нет никаких ран, а кровь багровыми разводами продолжает пропитывать белоснежные простыни с эмблемой Хогвартса, аккуратно вышитой в углу заботливыми домовиками.***
Северус влетает в больничное крыло. — Идиоты! Все вон отсюда! — он бросает полный ярости взгляд на колдомедика, которая, судя по всему, вознамерилась проигнорировать приказ, и она всё-таки неохотно покидает больничное крыло следом за остальными. Сняв Маскирующие Чары, Северус обнаруживает три ужасные рваные раны, проходящие через всю спину Кэролайн, начинаясь прямо под крыльями. Трясущимися руками, проклиная самого себя и тот день, когда позволил Рудольфусу выучить изобретённое им заклинание, он водит палочкой над ранами и яростно шепчет контрзаклятие. Когда кровотечение, наконец, останавливается, Северус рискует привести Кэролайн в сознание. — Ты можешь вылечить себя, как лечишь меня? — и в его словах такая надежда, что Кэри просто не может промолчать. Несмотря на боль. Несмотря на пляшущие тёмные пятна в глазах. Несмотря на то, что это совершенно невозможно. — Спой мне… И она встаёт, цепляясь тонкими пальцами за мантию Северуса, чтобы не упасть от слабости, которая океаном усталости плещется в её теле. А Северус тихо, в самое ухо Кэри, поёт ту же мелодию, которую слышит каждый раз, когда его окутывает тёплый свет и умиротворяющий покой, которые ему дарит его феникс. Его безрассудный, добрый маленький феникс, которого он едва не потерял.***
Профессор МакГонагалл, влетевшая в больничное крыло, проигнорировав странное предупреждение Поппи, даже не сразу понимает, что она видит. Она видит девушку, которую с необычайной нежностью удерживает в своих объятьях Северус Снейп. Она видит, как раны, достающие, кажется, до самых её костей, затягиваются сами собой. Она видит искристо-огненные крылья, которые аккуратными полумесяцами огибают хрупкие плечи. Она видит свет, которым заполнено всё пространство между ширмами… Когда девушка поворачивается, всё ещё мягко поддерживаемая Северусом, профессор МакГонагалл наконец понимает, чьим Патронусом был феникс, предупредивший её сегодня. Больше она не понимает ничего.***
— Минерва, полагаю, без объяснений ты меня не отпустишь… — Нас, — едва слышно поправляет Северуса засыпающая на его руках Кэри. — Нас. И хватит сопротивляться действию зелий, спи уже, — он едва ли отдает себе отчёт в том, что его голос становится чуть резче, когда он поднимает голову и обращается к декану Гриффиндора. — Минерва, приходите сегодня вечером в мою комнату. Сейчас не подходящее время и не подходящее место для этой истории. Профессор МакГонагалл даже не пытается понять, что из всего этого кажется ей наиболее странным. Она просто решает дождаться вечера и объяснений Северуса. Она просто смотрит на спину удаляющегося Пожирателя Смерти и думает о девушке, что так доверчиво прижалась к его груди.***
Когда Минерва МакГонагалл спускается в подземелья и, назвав пароль, оказывается в покоях профессора зельеварения, то хозяина комнат она там не обнаруживает. Зато видит, как Кэролайн Биди в свободной — слишком уж невесомой для климата хогвартских подземелий — рубашке, которая обвивает тонкой полоской её шею и расходится широкими полосами, пропуская невидимые теперь крылья, сидит за низеньким столиком на ковре и что-то усердно переписывает из книги на длинный пергамент. — Добрый вечер, мисс Биди, — вежливо приветствует девушку МакГонагалл, но предательское любопытство всё-таки прорывается совершенно бестактным вопросом, прежде чем она успевает себя остановить, — что вы здесь делаете? Кэролайн поднимает медовые с маленькими точками-искорками глаза, и в них читается удивление, словно это не самый логичный вопрос в подобной ситуации. — Пишу эссе по трансфигурации? — то ли спрашивает, то ли всё-таки просто отвечает она и, дописав предложение до конца, откладывает свиток в сторону. — А где Севе… Я хотела сказать профессор Снейп? — как можно более нейтрально интересуется профессор МакГонагалл, и Кэри на секунду замирает, словно этот вопрос причиняет ей боль, но уже через мгновение легко качает головой и мягко улыбается. — Думаю, он скоро вернётся. Дверь открывается буквально через минуту, и почти одновременно с этим движением маленьким вихрем проносится мимо Минервы девушка-феникс и без слов обнимает вошедшего. — Тихо, тихо — ничего со мной страшного не случилось, а ты ещё слишком слаба, чтобы заботиться о чьём-то здоровье, кроме собственного, — Северус аккуратно отстраняет её руки и мягко, почти болезненно нежно, проводит костяшками пальцев по её щеке. — Но… — пытается протестовать Кэри, на что Северус лишь улыбается и щёлкает её легонько пальцами по кончику носа. — Никаких «но». Минерва сидит в кресле и пытается понять, откуда в этом мрачном человеке нежности нерастраченный океан, и как этой маленькой девочке удалось заставить его выплеснуться. Она заготовила речь о том, как всё это неправильно, но теперь уверена, что не сможет произнести и слова, потому что, глядя на них, она думает как раз обратное.***
— Прежде чем Северус расскажет историю целиком, я хочу, чтобы вы оба понимали, что всё это значит для меня, — говорит Кэри, и голос её звучит удивительно звонко в гулкой тишине подземелий. Она достает палочку и, уткнувшись лбом куда-то в шею Северуса, вцепившись пальцами в плотную ткань мантии на его спине, закрывает глаза и шепчет: «Expecto patronum». Из её палочки вырывается два потока — серебристый и черный, — которые закручиваются в причудливую спираль и формируют фигуру чёрного ворона, на крыльях и в глазах которого искрится серебро. Он кажется почти материальным, сделанным не из потока магии, а из плоти. «Он не знал», — мелькает в голове у Минервы, когда она, оторвавшись от созерцания удивительного создания, поднимает взгляд на Северуса. В его глазах — буря. — Какое воспоминание? — только и может выговорить он. — Не воспоминание — мгновение. Это. — и сердце маленькое колотится бешено громче собственного о его грудную клетку.***
— Простите, профессор МакГонагалл, я, кажется, не смогу сегодня дописать эссэ, — сонно зевая, извиняется Кэри и садится на диван рядом с Северусом, опуская голову ему на колени. Декан Гриффиндора внимательно слушает историю человека, которого, как ей казалось, она знает даже слишком хорошо, а, оказалось, не знает вовсе, и завороженно смотрит, как он пропускает сквозь огненные пряди свои тонкие бледные пальцы. «Кто ты такая, девочка, чтобы так мирно спать на коленях Северуса Снейпа?», — думает она, а сердце отчего-то наполняется теплом. — Я никому не расскажу, даже директору, — сухо произносит Минерва, когда история доходит до своего логического завершения. Она встает и, резко развернувшись, выходит из комнаты, едва сдерживая подступающие слёзы. Чёртова старческая сентиментальность.***
Это первое лето, когда Кэри не возвращается в холодную одинокую пустоту своего дома в Плимуте, а снимает домик в Хогсмиде. Она много гуляет, много поёт и читает, сидя в развилке дуба, ветвь которого проходит прямо под окном её спальни, словно обнимая аккуратный домик. Видится она и с Северусом, но об этом, конечно же, никто не догадывается. Кроме разве что профессора МакГонагалл, которая и сама частенько навещает Кэри и непременно приносит с собой какой-нибудь гостинец от домовиков Хогвартса. Кэри любит такие дни. Тогда она чувствует себя в этом коттедже по-настоящему дома. Тогда она чувствует себя по-настоящему живой.***
Однажды, в конце июля к ней на порог заявляются близнецы Уизли и, ничего не объяснив, утаскивают её в маггловский Лондон. Спустя несколько минут блужданий с завязанными глазами, она оказывается в старом пыльном доме, который, как выясняется позже, является резиденцией Ордена Феникса. Больше половины людей она видит впервые. Им нужен кто-то на замену Наземникуса Флетчера, которому они не доверяют — понимает Кэри из сбивчивых объяснений Гермионы Грейнджер. Настороженные взгляды вокруг говорят ярче слов — ей тоже не слишком-то доверяют, но выбора у них не остаётся — за неё поручилось пятеро членов Ордена, а это гораздо больше, чем имеется у кого-то ещё. — Место с Грюмом самое опасное, пусть летит с Джорджем. Место Наземникуса займу я, — предлагает Люпин, который явно не в восторге от идеи рисковать жизнью ещё одного студента, пускай даже и ради спасения Гарри Поттера. — Ты должен быть собой: Тёмный Лорд… — рявкает Грюм, но Ремус не даёт ему договорить. — Она же даже не состоит в Ордене! Аластор, она ещё ребёнок! И в отличие от остальных этот путь даже не выбирала, — в столовой повисает зловещее молчание, а мерный стук часов превращается для каждого из присутствующих в барабанный бой, сопровождающий заключённых на эшафот.***
У Кэри шумит в ушах от того с какой скоростью развиваются события, ей хочется чтобы её кто-то обнял, сказал, что всё будет хорошо, и даже не важно как оно там будет на самом деле. Она давным-давно повзрослела и привыкла к самостоятельной жизни, она привыкла к своему одиночеству и всему, что идёт с ним в комплекте, и уж конечно она привыкла нести ответственность за свои решения, но никогда ещё выбор не давался ей так трудно. Она понимает — этот момент, путь, что она выберет, изменит не только её жизнь. На секунду, на мгновение пока её веки закрыты, она снова видит подёрнутые пеленой глаза Северуса. Тот день, в начале июля, когда он вернулся с собрания Пожирателей серьёзно раненный, почти сломленный физически и морально… И она понимает, больше она не позволит ему сражаться в одиночку за их будущее. И она соглашается.***
Сердце Кэри отчаянно ускоряется, стучит непозволительно громко, когда она замечает зелёный луч, тянущийся в сторону Аластора Грюма. Она пытается отразить заклинание, изменить траекторию полёта, сделать хоть что-нибудь, но в итоге лишь соскальзывает с метлы, падая вместе с телом бывшего аврора в чернильную пустоту июльской ночи. Двое Пожирателей пикируют следом за ней, уверенные в том, что преследуют настоящего Поттера. Она не видит этого, но догадывается, что кто-то — возможно Билл и Флёр, которые летели ближе всего — отвлекает её преследователей. Только в нескольких метрах от земли, когда она уверена, что её уже потеряли из виду, Кэри пытается раскрыть крылья, чтобы смягчить падение: для полета они ещё не пригодны — это она понимает с кристальной ясностью. И в тот момент, когда ей кажется, что она непременно разобьётся, активируется портал. К несчастью, срабатывает он недостаточно быстро… Последнее, что она помнит — глухой удар головой о деревянный пол. И мир, распадаясь на части, проваливается в абсолютную темноту.***
Она приходит в себя от выворачивающего внутренности наизнанку ощущения парной трансгрессии. Артур Уизли, который поддерживает её за локоть, судя по всему, перенёс её в Нору, которая являлась финальной точкой. Перед её лицом, болезненно близко возникает Ремус Люпин, который приставляет палочку к её шее, но тут же бессильно опускает её, не зная о чём спросить. — Кем был патронус, предупредивший нас о приходе Амбридж? — спрашивает Фред шёпотом. — Феникс… — всё ещё цепляясь за руку Артура, одними губами отвечает Кэри, и сквозь тупую головную боль в её сознание проникает слившийся в один облегчённый выдох, сопровождающий уверенный кивок Фреда. И тут ей на глаза попадается раненный Джордж. До её затуманенного разума никак не может дойти, почему никто даже не пытается ему помочь. Она с трудом делает шаг в сторону дивана. — Выйдите все из комнаты, — всего лишь шелест, теряющийся в шуме нарастающего спора. Она прочищает горло, хватается за чьё-то плечо, и кричит уже изо всех сил. — Все вон из комнаты, я могу ему помочь! Почувствовав что-то в её голосе, члены Ордена подчиняются. Последней выходит Молли Уизли, подозрительно косясь на девушку. Кэри накладывает Заклинание Конфиденциальности, отбрасывает раздраженно палочку и садится на краешек дивана, на котором лежит Джордж. У неё в глазах стоят слёзы. От боли, от осознания того насколько близко прошла смерть, от зелёной вспышки света, отпечатавшейся где-то глубоко на внутренней стороне век. Джордж что-то говорит, но она даже не слышит его, и, когда он тянется рукой к её щеке, ей едва удаётся не отшатнуться. Она мягко останавливает его, вытирает неловко пальцами слёзы и прикладывает ладошки к кровоточащей ране, отчего Джордж неосознанно вздрагивает. — Вульнера Санентур, — пускает заклинание прямо сквозь пальцы, и, закрыв глаза, чтобы голова кружилась не так сильно, поёт. Из последних сил Кэри отменяет заклинание, удерживающее всех любопытствующих в коридоре, и вместе с тем, как открывается дверь, падает на мохнатый ковер, неизбежно пачкая его кровью, которой измазаны её руки. Она видит Артура и Молли Уизли, испуганно бросающихся к своему сыну и, уже окунаясь во тьму, слышит хлопок аппарации.***
— Какого лешего здесь делает мисс Биди? — Северусу едва удаётся сдерживаться, не броситься, не окружить кольцом запрещённых рук единственного человека, ради которого ещё хочется выжить. Такую храбрую, такую хрупкую. — Фениксом подрабатываю, только вот крылья жутко отлежала, — невнятно бормочет Кэри и пытается отмахнуться от нелепых тёмных пятен, назойливо мельтешащих перед глазами. — Никто, что ли, не в состоянии оказать медицинскую помощь, если студентке приходится доводить себя до подобного состояния, чтобы выполнить вашу работу? — в воцарившейся тишине никто даже не рискует заметить, что такие раны, как у Джорджа, в обычную медицинскую помощь не входят. И вообще, едва ли поддаются лечению. — Освободите комнату, Джордж останься. Когда все уходят, Северус сгребает Кэри в охапку, укладывает аккуратно на диван, с которого только что встал ошеломлённый своим излечением Джордж. Накладывает усиленные Чары Конфиденциальности, смывает кровь с бледных — Мерлин, слишком уж бледных! — рук и заправляет за ухо тёмно-бордовую прядку, слипшуюся от запёкшейся крови и пота. — Вы ведь уже сложили два и два? — сухо спрашивает Северус, не отрывая взгляда от болезненно-бледного лица девушки. Джордж кивает: они с Фредом давно уже догадывались, а сегодняшний фрагмент пазла стал последним. Северус берёт его руку и касается ею мягких невидимых перьев за спиной Кэри. Уизли понимает, что удивлён не так сильно, как мог бы быть. — Она гораздо более хрупкая, чем стремится показать. Я не смогу защищать её в течение какого-то времени, поэтому безопаснее всего будет оставить её здесь, в Норе, раз уж всё так получилось. Головой мне за неё отвечаете. Знает только профессор МакГонагалл, теперь ещё вы. Больше никто не должен, иначе её захотят использовать в своих целях, а я готов всё отдать, чтобы она только пережила эту чёртову войну. Джордж молчит, Джордж переворачивает мир с головы на ноги, Джордж думает, как рассказать обо всём Фреду: потому что догадываться — это одно, а знать, что профессор Снейп способен так переживать за кого-то — совсем другое.***
Когда Кэри просыпается, на улице уже глухая ночь. Она встаёт, кутаясь в нелепый клетчатый плед и комкая записку, написанную мелким неровным почерком, и подходит к окну. Она не чувствует магии, только острую боль у основания крыльев, ноющую пустоту внутри и металлический привкус крови на языке. Она открывает окно и выдыхает в холодный воздух облачко пара. Бессердечные звёзды горят, как и прежде, а она чувствует себя обугленной покорёженной кометой, затерявшейся на задворках Солнечной системы. — Холодно? — спрашивают в унисон два голоса, и Кэри невольно вздрагивает. — Нет, просто неправильно, — отвечает она после небольшой заминки и отстранённо пожимает плечами. «Неправильно, невыносимо, невозможно», — мрачно подбирает синонимы Кэри, едва сдерживая слёзы, и, резко развернувшись, в несколько шагов преодолевает расстояние до камина, бросает с какой-то отчаянной безысходностью измятую записку в огонь и смотрит, как она, выгибаясь на изломах, растворяется в языках пламени. — Мы тебе чистой одежды принесли — твоя вся в крови… — бодро говорит Фред. — Ванная на втором этаже… — Свободных спален нет, так что ты живёшь с нами — мы тебе одну кровать уступим… Кэри удивлённо смотрит на них, так привычно заканчивающих предложения друг за друга и улыбающихся. Неужели они не боятся? Северус написал, что рассказал всё в общих чертах Джорджу, но… — Что произошло? — спрашивает она, чтобы разбить неловкое молчание. — Снейп был очень зол, — авторитетно заявляет Фред, а Кэри никак не может понять, почему этот факт его так веселит. — На меня? — зачем-то уточняет она, всё ещё размышляя о странном поведении братьев. — Да нет, ты, пожалуй, единственная на кого он не злился. Если подумать, досталось-то всем вполне справедливо: мы были в таком шоке от того, что ты вылечила Джорджа, что кроме Ремуса никто даже не попытался тебе помочь, когда ты отключилась. Кэри кивает и, взяв вещи из рук Фреда, идёт в душ, а потом поднимается на третий этаж в комнату близнецов. — Вы умеете Маскирующие Чары накладывать? — Джордж заинтересованно кивает, а Фред только самоуверенно хмыкает. — Тогда сначала снимите мои, они всё равно едва держатся. И выключите свет — лучше вам знать, с чем имеете дело. Она остаётся только в длинной черной майке с инициалом «Д», в которой на спине прорезано две длинные вертикальные полосы, и Фред снимает чары.***
Дни в Норе текут мирно: уходит и приходит Артур, проворно орудует на кухне Молли, сумасшедшим бладжером носится по дому Джинни, и, словно в противовес её веселью, задумчиво и печально бродит по саду Гарри, и о чём-то вечно спорят Гермиона и Рон. Кэри смотрит на эту шумную семью и понимает, что ей с ними неуютно. Хорошо, но всё равно как-то неправильно. Она не привыкла к такому количеству людей, к такому количеству внимания и искренней заботы, приносящей сейчас только острое чувство собственной зависимости и бесполезности. Слишком медленно возвращается магия, слишком быстро тускнеют воспоминания. Слишком больно не получать вестей. И слишком страшно, что в один из дней от всей этой доброты и заботы из далёкого-далёкого детства, вспомнится что-то, чего ни в коем случае вспоминать нельзя.***
Однажды она сидит на окне и читает найденную на чердаке книгу, когда к ней подходит Гермиона. — Так вы вместе? — туманно спрашивает она, оперевшись локтями о деревянный слегка скошенный подоконник, а до Кэри даже не сразу доходит смысл её вопроса. Ей очень хочется вместо ответа показать Гермионе своего Патронуса, разделить с ней свои опасения и тревоги. Но она просто не может себе этого позволить, да и Гермионе это вряд ли, на самом деле, нужно. Поэтому Кэри только рисует на своём лице искреннее удивление и, вспомнив многозначительные взгляды миссис Уизли на свитера и майки близнецов, сменяющие друг друга в качестве её домашней одежды, говорит первое что приходит в голову, хотя и сама прекрасно понимает, что умница Гермиона обо всём догадается рано или поздно. И Кэри уповает только на то, чтобы этого «поздно» было достаточно для того, чтобы война успела закончиться. — Нет, что ты! Фред и Джордж — только друзья, — и тут же утыкается обратно в книжку, поэтому не видит странного взгляда, которым Гермиона буравит её несколько секунд, перед тем как уйти.***
— Министерство пало. Скримджер убит. Они уже близко. Кэри уже закручивает в вихре аппарации, когда её за руки хватают Фред и Джордж, и она только отчаянно надеется, что никого из них не расщепит — она слишком давно не пользовалась такой сложной магией, а в крови алкоголь и слишком много адреналина. Когда они оказываются на пороге её поместья в Плимуте, Кэри растерянно смотрит на близнецов и пытается справиться с волной затопившего её облегчения при мысли, что никто из них не пострадал из-за своей глупой выходки. Она уже почти собирается спросить, что они вообще творят, когда… — Он сказал нам защищать тебя, — и эта нелепая серьёзность в голосе Джорджа решает всё.***
Фред отправляет родителям Патронуса, чтобы сообщить, что они в порядке и узнать новости, однако, по просьбе Кэри место их нынешнего пребывания не называет. Кэри тем временем вырывает из правого крыла небольшое нежно-жёлтое перо, опускает его в конверт и вручает сероглазому ворону, который мгновением раньше возник черным вихрем на конце её палочки. — Отдашь его, когда убедишься, что он один, — ворон смотрит ей прямо в глаза ещё какое-то мгновение и вылетает в раскрытое окно, оставляя за собой едва заметный шлейф чёрного тумана. — Ты отправила письмо с Патронусом?! — в унисон восхищаются близнецы. — Ваша способность удивляться даже самым простым вещам меня просто поражает. Неужели вы никак не привыкните к тому, что с моими способностями вообще творится полная неразбериха? На это они только неловко хмыкают и синхронно пожимают плечами.***
Поздно ночью приходит ответ: — Не суйся в Хогвартс в следующем году.***
И она не суётся. Помогает близнецам в лавке, подрабатывает в больнице имени Святого Мунго, читает учебники за седьмой курс и старается не думать о новостях, которые бодрым голосом Ли Джордана из настольного приёмника каждое утро разрушают последние крупицы надежды на возможное «завтра». И только по ночам она позволяет себе не сдерживать слёзы, которые испаряются, так и не успев скатиться по горячим щекам.***
Когда Патронус Артура Уизли приносит известие об осаде Хогвартса, близнецы, не раздумывая ни секунды, закидывают в рюкзак бомбы-вонючки, дымовые ботинки, заводных летучих тараканов и прочую ерунду, для которой каким-то невероятным образом они умудряются буквально на ходу придумать применение в будущей битве. Кэри скорее по привычке судорожно сжимает в правой руке совершенно теперь ненужную ей палочку, и, схватившись за руку Фреда, закрывает глаза. Они аппарируют в подсобку «Сладкого королевства», откуда знакомым проходом пробираются в Хогвартс. Кэри понимает даже слишком отчётливо — сегодня всё закончится. Так или иначе. И она обещает себе, что не станет отсиживаться, пока все, кого она знает, сражаются. Пока сражается Северус.***
Быстро обнаружив, что от неё гораздо больше пользы в бригаде поддержки, Кэри присоединяется к мадам Помфри и они в наскоро адаптированном под военные условия больничном крыле помогают раненным. К своему искреннему удивлению Кэри обнаруживает, что Пожиратели Смерти гораздо чаще убивающего проклятия в сражении используют другие заклинания. Заклинания, последствие большинства которых она может вылечить буквально за пару минут. И она лечит и отчаянно надеется, что никто из Пожирателей не заметит, что сражается с теми же людьми снова и снова, и зелёные вспышки не заполнят коридоры Хогвартса. Когда Тёмный Лорд объявляет часовую передышку, Кэри пытается найти хотя бы кого-нибудь, кто видел профессора Снейпа, но в её сторону при упоминании его имени звучат лишь холодные обвинения. И как она могла забыть?! Ведь для всех он — предатель и убийца. И кроме неё после смерти Дамблдора только близнецы Уизли догадываются о его истинной роли во всей этой фантасмагории.***
Углубившись в свои тревожные мысли, Кэри в каком-то раскорёженном заклинанием проходе сталкивается с Гермионой Грейнджер. — Где Северус? — спрашивает она, уже ни на что особенно не надеясь. Гермиона на мгновение замирает и в глазах её появляется понимание, а вместе с ним и болезненное сочувствие, от которого Кэри чувствует, что её желудок готов вывернуться наизнанку. — Прости, он в Визжащей хижине. Мы ничем не могли ему помочь, — коротко отвечает она и убегает в направлении центральной лестницы. И только безмолвные стены и покалеченные каменные статуи видят, как Кэри разбегается и с протяжным криком взлетает, превращаясь в феникса и растворяясь в ослепительно-яркой огненной вспышке.***
Северус Снейп открывает глаза. Всё тело безбожно болит, но он чувствует себя подозрительно живым, хотя ещё мгновение назад умирал в жуткой агонии от кровопотери и растворенного в крови яда. Он с трудом открывает глаза и пытается сфокусировать взгляд: он всё ещё сидит, прислонившись спиной к неровным деревянным стенам Кричащей Хижины, всё ещё чувствует на своих щеках горячие слёзы вперемешку с собственными, и почти слышит растворенное в окружающем воздухе прощание. А в руках горсткой пепла лежит его теперь уже невозможное будущее. И пусть он знает, что проиграл, это не имеет никакого значения, потому что Кэри выиграла эту войну за него. И теперь всё, что ему остается — отчаянно верить в легенды, которые гласят, что фениксы всегда возрождаются из пепла. И он верит. За двоих.