Ромашки.

      Ее кашель разрезал спокойную тишину. Молли отодвинулась от стола и буквально согнулась пополам: легкие словно разрывало на части. Каждый вздох отдавал огромной болью, заставляя девушку морщиться. Единственной радостью было то, что она пока была здесь одна.       Патологоанатом по привычке прислонила ко рту платок. Кашель раздавался по всему помещению до тех пор, пока его обладательница не смогла избавиться от сгустка крови. Прокашлявшись, Хупер откинулась на спинку кресла.       Она жадно глотала ртом воздух, словно задыхаясь. Через пару дней, а, может, часов ей предстоит либо задохнуться, либо захлебнуться в собственной крови. Признаться, теперь Молли уже было все равно.       Эти месяцы были худшими в ее жизни. Чувствовать, как в тебе растут прекрасные цветы, которые медленно тебя убивают, было невыносимо. Один только кашель резал грудную клетку хуже ножа. Что уж говорить о боли, преследующей ее каждую ночь… Девушка уже забыла о спокойном сне, а теперь и о нормальном досуге. Боль начала появляться и днем, например, сейчас.       Молли сжала ладони в кулаки и прикусила нижнюю губу, стараясь не закричать. Нет, ей определенно осталось несколько часов. Цветы уже начинали пускать свои корни в ее вены. Совсем скоро воздух больше не сможет поступать в легкие, и она просто задохнется.       Хупер уже готова была просить о скорой кончине: ожидание конца было слишком болезненным. Вот почему соулмейты с неразделенной любовью часто заканчивают жизнь самоубийством. Мало кто вытерпит такую боль.       Девушка опустила голову на стол. Через пару минут она начала биться лбом о деревянную поверхность. Может, другая боль сможет заглушить эти мучения? По губам уже тоненькой струйкой текла кровь, на лбу скорее всего появится синяк, а ногти до боли впились в нежную кожу ладоней. Но ничего не помогало. Ничего! Молли даже не чувствовала всего этого. А вот ощущение, что кислород кончается, что к горлу подступает новый комок крови, осталось и никуда не исчезало.       Когда ей стало легче, и она смогла снова выпрямиться, дверь резко открылась. Молли одним резким движением бросила окровавленную салфетку на пол. За ней туда же полетела ручка. Через пару мгновений Хупер уже была под столом, собирая все это. — Я такая неуклюжая, ручку уронила! — девушка выпрямляется, держа в руке предмет канцелярии. В другой ладони она крепко сжимает свою салфетку. — Молли, мне нужен микроскоп где-то на час. — Конечно, садись, — она натянуто улыбается и делает приглашающий жест в сторону нужного детективу предмета. Пока Шерлок проходит мимо нее, Молли незаметно выкидывает улику в мусор. Холмс как-то подозрительно на нее косится, а патологоанатом надеется, что ему не удастся ничего понять.       Они сидят в тишине. Шерлок слишком увлечен своим микроскопом, а Молли не может заговорить, даже если бы захотела. Голосовые связки ее предают — если она откроет рот и что-то скажет, то тут же начнет кашлять. И кто знает, удастся ли ей в этот раз его остановить?       Неожиданно начинает болеть лобная часть головы, но девушка старается не обращать внимания. — Ты что, головой об стенку билась? — пытается пошутить детектив. Хупер вздрагивает. Как ему удалось так незаметно подкрасться к ней со спины? «Почти», — хочется ответить ей, но она молчит. Одно слово и неизвестный исход. Лучше промолчать. — Молли, да у тебя все костяшки пальцев разбиты! — его руки берут ее ладони, и он принимается их разглядывать. По телу «пациентки» разливается приятное тепло. Ей хочется прикасаться к нему, как можно чаще. Чувствовать это тепло, заставляющие сердце биться чаще. Насчет костяшек… Наверное, не стоило вчера так сильно колотить руками в стену. — У меня есть время, я обработаю твои руки, — это не поможет, Шерлок. Ей уже ничего не поможет!       Молли позволяет Шерлоку обработать свои раны перекисью и даже перевязать ей руки. Она хранит молчание, даже не обращая внимания на боль. Научилась терпеть, научилась избегать, стала сильнее. Детектив выглядит таким сосредоточенным, ей это жутко нравится. Возможно, это последний раз, когда она видит его.       Что ж, девушка запомнит Холмса именно таким. Сосредоточенный взгляд, непослушные кудри (к которым так хочется прикоснуться и убрать их с его лица, чтоб не мешались), голубые глаза (в них можно утонуть), такие родные холодные руки и ловкие пальцы. И то, как он смотрит на неё, когда заканчивает свою работу. Довольный взгляд, хотя Хупер чудится, будто в нем есть долька нежности и заботы. — Готово! Может, расскажешь, где ты умудрилась так пораниться? — детектив начинает складывать содержимое аптечки обратно. Она лишь мотает головой. Он хмурится, а Молли мило улыбается, выражая свою благодарность. — Ты решила поиграть со мной в молчанку? — девушка отрицательно мотает головой.       Ох, Шерлок, если бы ты все знал… Ты бы попытался помочь, но именно сейчас ты бессилен. Никто не заставит тебя любить своего соулмейта. Может, Молли вовсе не его родственная душа. Бывает ведь такое, редко, но все же бывает. Ее сердце и душа принадлежат тебе, а ты убиваешь ее. Прекрасные цветы распускаются в легких девушки, медленно забирая себе ее жизнь. — Молли, я хочу услышать от тебя хоть слово, — молчит. Она будет молчать до конца. Одно слово может стать последним.       Шерлок кладет свои ладони на ее плечи и слегка сжимает. Молли молчит, но чувствует, как по щекам начинают катиться слезы. — Молли, что происходит? Почему ты плачешь? — ей уже хочется сдаться, но ее спасает звук смс. Этот стон напоминает девушке, кому на самом деле принадлежит сердце детектива. Он неохотно достает телефон (не хочет отвлекаться от Хупер), чтобы ответить.       Ирэн и Шерлок не были соулмейтами, но, тем не менее, были вместе. Ни он, ни она в эти сказки про родственные души не верили, а потому даже не искали встречи с ними. Холмс даже не слышал кашля патологоанатома, не знал, что его соулмейт медленно умирает из-за него. Из-за того, что он не любит. Никогда не любил. — Уходи, — как можно тише шепчет Хупер, едва двигая губами. — Она ждет тебя, иди. — Но Молли, ты так и не… — Со мной все нормально, уходи! — ей осталось немного, но она не должна умереть прямо перед ним. Она не падет так низко. Теперь его телефон начинает вибрировать, оповещая о входящем звонке. — Я отвечу и поговорю с ней, а потом ты мне все расскажешь! — Холмс собирается ответить на звонок, а затем уйти. Для него все так просто. Для него они смогут все обсудить через пару минут. Но Молли знает, что они больше не смогут поговорить, что больше ей не суждено его увидеть. Повинуясь минутной слабости, девушка тянется вперед и заключает детектива в крепкие объятия. Прежде чем Шерлок успевает что-либо понять, патологоанатом уже отстраняется. — Иди… — голос окончательно предает ее. Теперь Холмс видит и замечает это, но телефон продолжает звонить. И заставляет его все же уйти. «Мы поговорим об этом позже,» — думает он.       Сильный кашель одолевает хрупкую девушку. Шерлок ничего не услышит — хорошо. Не нужно ему быть тут сейчас. Хупер падает со своего места, опирается об стол и прижимает колени к груди. Раздается грохот, поскольку бумаги летят вместе с ней на пол. Бумага! Молли тянется за белым листком и ручкой. Ей хватит времени написать все, что хочется. На сухих женских губах, окроплённых кровью, появляется легкая улыбка.       Шерлок возвращается в лабораторию через пятнадцать минут. Он планирует, как расспросит Молли обо всем. В последнее время с ней происходило что-то странное. Хупер была его другом, так что детектив не собирался отступать, пока не получит нужную ему информацию. — Молли, теперь мы точно сможем поговорить. Я… — его фраза остается незавершенной. Все, что видит Холмс — ее тело и разбросанные вокруг бумаги, закапанные ее кровью. Детектив слишком быстро оказывается рядом. Он приподнимает ее голову и кладет к себе на колени. — Молли! Молли, ты меня слышишь? — Шерлок отчаянно пытается привести Хупер в чувство, но та молчит и не шевелится. Она выглядит такой умиротворенной, а на ее губах такая любимая им ее улыбка. Его взгляд падает на белый лист, лежащий у нее на груди. «Я знаю, что у меня очень мало времени, поэтому хочу сказать лишь самое важное. Шерлок, ты не должен винить себя. Я специально ничего никому не говорила. Это лишь моя проблема, которую я предпочла хранить в себе. Соулмейты для тебя полный бред, я знаю. Уверена, ты сможешь пережить мою смерть, это ведь не так страшно. Вы с Ирэн — отличная пара, а у меня все равно никогда не было ни единого шанса. В конце концов, мне всегда нравились ромашки. Именно они и останутся со мной навсегда. Любящая тебя, Молли»       Из ее груди росли прекрасные цветы, такие же прекрасные, как она сама. Неужели он был настолько слеп? Поздно. Как же ему хотелось остаться с ней вместо цветов… Но за окном лишь идет дождь, смывая все следы и всю скорбь. Теперь ей уже никогда не будет больно.       Не откладывайте на потом то, что можно сделать сейчас. Потому что потом может уже не быть.