Любопытство не порок...

      Акшок была своенравной, непоседливой и любопытной, всегда такой была, сколько себя помнила. Иногда ей даже казалось, что еще чуть-чуть, и она перестанет быть отражением в зеркале, и будет сама по себе. Конечно, ее хозяйка тоже отличалась всеми этими качествами — а как же иначе? — но, поскольку Акшок была отражением, то у нее они частенько проявлялись сильнее, чем у хозяйки, которая обычно усилием воли держала свой несносный характер в узде, что являлось очень правильным решением, учитывая род ее занятий.       Хозяйка, которую все друзья и недруги звали Кошкой и никак иначе, была прыгуньей во времени. Довольно опасное увлечение, особенно когда попадаешь в какое-нибудь испанское Средневековье, где надо вести себя очень тихо и незаметно, и вообще лучше прикинуться ветошью и не отсвечивать, чтобы тебя не поймала инквизиция и не сожгла на костре как ведьму из-за одного неправильно произнесенного испанского или латинского слова. Тут волей-неволей научишься не показывать того, что ты есть на самом деле, и все время пополнять свои знания. И как ни пытались друзья затащить Кошку куда-нибудь в бар расслабиться, но она тщательно увиливала от всех этих развлечений, предпочитая спортзал, тир или библиотеку, где она корпела над изучением какого-нибудь временного периода или сидела в лингвистической кабинке, оттачивая знание языков. К тому времени, как ей исполнилось 25 лет, она знала около двадцати языков, часть из которых считалась мертвыми, управлялась со многими видами оружия, неплохо разбиралась в антикварных вещах, поскольку эти знания помогали ей получать хороший навар от скачков, и кое-что еще, что помогало временным прыгунам оставаться живыми и максимально здоровыми. По возможности.       И надо же было такому случиться, что Кошка промахнулась и вместо 1751-го года, куда она хотела скакнуть, чтобы посмотреть, как выглядел молодой будущий генералиссимус Суворов, и, если повезет, даже сделать снимки, она попала в 1951-й, в московскую квартиру. Оглядевшись вокруг и сдавленно охнув, она поняла, как ей повезло, что здесь никого нет, и быстренько скакнула, на этот раз туда, куда ей было нужно. И тут Акшок проявила характер. Возможно, это получилось потому, что зеркало тут было не такое, как обычно, в нем было что-то странное, какие-то вибрации, но Акшок осталась в этой квартире и с любопытством огляделась. Обычная московская квартира того времени.       Судя по всему, семья, жившая тут, была вполне стандартной: папа-мама-ребенок. И бабушка, конечно. Еще тут был небольшой бардак, и Акшок подумала, что, несомненно, это свинячит ребенок — судя по всему, девочка.       В комнате слегка подуло, и Акшок принюхалась — ветер был теплый, с запахом моря и каких-то пряностей. Странно пахнущий ветер, в такой-то квартире. И окна все закрыты. Акшок обратила внимание на то, что страницы лежавшей на полу книги с обложкой «икзакС» трепещут, и опять принюхалась. Да, определенно, ветерок был из книжки. Она хмыкнула. Нет, подумала она, мне туда не надо. Не надо, я сказала!       Но все-таки Акшок не удержалась — любопытство проклятое перевесило. Она приставила книгу к стене, отчего та увеличилась, и шагнула в картинку, где была нарисована средневековая площадь, совершенно не задумываясь о том, что коротенькие джинсовые шортики и легкая маечка в феодальном государстве воспримутся как верх неприличия и непристойного поведения. Возможно то, что она шагает в книжку со сказками, ослабило ее обычную бдительность в этом вопросе, но, когда она поняла истинное положение вещей, то прокляла себя за свой идиотизм.       Главнейший и Наиглавнейший Церемониймейстеры как раз проходили по Площади Кривых Зеркал, напевая песенку про серого козлика, когда перед ними возникла эта девица. Фи, она была почти голая, стыдобища-то какая, тьфу! В первое мгновение у Церемониймейстеров перехватило дыхание. Но когда оно опять открылось, они заверещали так, что их, наверное, было слышно в соседних королевствах.       — Стража! Стража! Арестовать эту непристойную блудницу! — визжали они.       Акшок моргнуть не успела, как ее окружили со всех сторон. Она поняла, что терять ей уже, в сущности, нечего, и злобно ощерилась, выдергивая из петель шорт ремень.        — Нет уж, говноеды, просто так я вам не дамся, — заявила она, наматывая ремень на руку так, чтобы пряжка послужила ей кастетом. Акшок дралась отчаянно, но стражников было слишком много, они задавили ее своим количеством. Последним, что она помнила, был удар сзади по голове, после чего свет померк у нее в глазах, и она потеряла сознание.