Мы с истёкшим сроком годности

Молодость - это отравленные лёгкие и вечно пьяная печень. Как ей казалось она безвозвратно потеряла шанс на такую ее молодость. Мысли настегали по ночам своенравно... и так же своенравно наступ новый, ненавистный для девушки день. Когда она только пришла в себя, где-то пару недель назад, и поняла что не чувствует нижнюю половину своего тела, то первое что она спросила у ее лечащего врача "я смогу танцевать?", и только через пару минут девушка сфокусировала свой взгляд на подрагивающих плечах матери и ее глазах застеленных пеленой слез. От этой картины она почувствовала что-то, что обжигало внутри, где-то в районе солнечного сплетения. Когда она заметила стоящее по одаль от ее кровати инвалидное кресло, Катя почувствовала настоящую боль, такую от которой хочется согнуться по полам, закричать в голос... Она только закрыла глаза и сжала края простыни, понимая всю нелепость ее предыдущего вопроса. "Ты больше не будешь танцевать! Ты ходить не будешь!" добивала она мысленно себя. Сейчас, 2 раза в день к ней приходила мама, приходил папа. Все родственники которые кажется имени ее помнили, вдруг посчитали своим долгом прийти и с искусственными/наигранными, даже немного смешными для Кати слезами на глазах сказать как они ее понимают (ни хуя подобного) и как им ее жаль. Жалость... от одного этого слова девушку уже выворачивает на изнанку и хочется блевать. -Молчишь? -с легким раздражением сказала мама. Ее можно понять, ей тоже больно... -Ну молчи, не понимаешь что ли что себе хуже делаешь!? -женщина всплеснула руками, но после лишь вздохнула и поцеловав дочку в лоб вышла из палаты. Время в больнице шло слишком медленно, слишком рутинно. Решетникова за эти несколько недель прочла кажется книг больше чем за последний год, и это немного спасало. Она уже смирилась, что ее жизнь это теперь не жизнь, это такое себе существование. Она смирилась, что больше не сможет танцевать, не сможет просто позвонить подругам и пойти по магазинам, не сможет напиться и прыгнуть на спор в бассейн прямо в одежде как на своё 17летие, не сможет ничего... Ее дневной сон, прервал звонок по скайпу. -Насть? Привет -Катя впервые за долгое время расплылась в улыбке. -Привет, КатЫшка. -она разговаривала идя по какой то людной улице и не на секунду не переставая лучезарно улыбаться. На секунду Катя поймала себя на том, что отдала бы сейчас все, что бы вот так же как и Настя просто идти. Рыжеволосая не хотела признавать себе, но в уголке ее душе начало сверлить такое ужасное чувство, чувство зависти. Как же это противно... -Самох, ты сейчас где? -Яяя...Катя! Я в LA сегодня прилетела, здесь кастинг в команду проходит и я решила...решила попробовать! -Я... рада за тебя -девушка пустым взглядом уставилась на дверь своей палаты. -Насть, тут у меня процедуры, я, я потом наберу. -Кать...У тебя все хорошо? Я разговаривала с твоими родителями, они сказали, что идёшь на поправку...и скоро придёшь домой обратно, и... -Прикачусь... -Что? -Я.Не.Приду.Я.Прикачусь. На инвалидной, мать вашу, коляске! *** -Добрый день, завтра в обед мы вас выписываем, мои поздравления. - в палату вошёл лечащий врач. -Ага, спасибо... На Катину равнодушную интонацию он лишь шумно вздохнул. -Я бы посоветовал вам все же начинать привыкать к коляске, ей управлять не так просто, а там вам придется передвигать на ней и... -Виталий Сергеевич замолчал, когда снова увидел этот отсутствующий взгляд. Побочный эффект инвалидности. - Я все же надеюсь на ваше благоразумие, Екатерина. Мужчина покинут палату, а Катя увязла в своих мыслях. Мыслях которые с каждым днём поглощали ее и плющили морально. Теперь она понимала, что человеческая сущность такова: мы живем и вечно чем-то недовольны, а потом наступает момент, когда вся наша жизнь переворачивается вверх дном. И только тогда понимаем, что до этого мы оказывается были обсалютно счастливы, но, к сожалению, мы совершенно не ценили этого...