Южные холода

      Эта история не одна из самых приятных, а потому не советую вам надеяться на то, что в моём мире всё всегда было красочным и радостным.       Я родилась по ошибке. Мой отец изменял своей жене, несмотря на свой высокий пост, с бедной ведьмой-сквибом, низшей в своём роде, — моей матерью. Ребёнок вне брака вызвал много волнений, а через два года мой отец скончался: один из последних приспешников Тёмного Лорда проклял его. Он не смог выжить.       Эллинор была не лучшей матерью, к тому же, она работала не в самых престижных заведениях. Я могла бы назвать её красивой — кудрявые чёрные, скорее даже угольные, волосы, яркие голубые глаза, идеальная бледная кожа…       Я была точной её копией.       Впрочем, моё существование никак не мешало ей работать. Она всегда говорила, что желание мужчины для неё — закон. Тогда я не понимала этого, зато отлично знаю теперь, что значили те слова.       Она была проституткой. От неё всегда пахло мужским одеколоном. Хотя, наверное, я чувствовала себя тогда намного лучше. Ведь счастье в неведении. Кажется, так говорят люди, верно?       У меня была фамилия матери. Силвер*. В детстве я всегда думала, что мы с мамой так же ценны, как и серебро. Но потом Эллинор объяснила, что когда-то её род был очень известен благодаря своему предку, который покорил несколько шахт с драгоценными металлами — потому его и стали звать Серебряным Джеком.       Мама не умела читать. Поняла это в восемь лет, когда попросила её помочь с домашним заданием в маггловской школе. Я ничего ей не сказала, не желая обидеть дорогого человека. Мне было жаль её. Признаться честно, моё отношение и сейчас никак не изменилось к ней.       Она говорила о том, что когда я подрасту, отправлюсь в Хогвартс — школу волшебства и чудес. Эллинор так желала этого, ведь сама не имела возможности обучаться там, и со временем я поняла её: она давала мне то, чего не имела сама. Любая мать поступала бы так, как она. Но, увы, Эллинор не дожила до того момента, о котором мечтала столько лет.       Рак мозга. Этот диагноз был громом среди ясного неба. Помню, как она побледнела и чуть ли не упала. Мать долго плакала, а я пыталась утешить её. Через два месяца она умерла.       Мне было девять.       Так как родственников со стороны матери у меня более не было, а со стороны отца все считали клеймом позора, меня отправили в приют.       То место никогда не забыть.       Я чувствовала себя маленьким беспомощным человеком в этом огромном мире, где каждому не было до меня дела.       Огромные серые стены, горящие через раз жёлтым светом лампочки, дырявые алые ковры на проваливающемся полу, маленькие комнатки, которые приходилось делить ещё с несколькими девочками.       Каждую ночь я представляла себя щепкой, брошенной в бушующий океан, гонимой ветром и волнами. Мне снилась мама, которая была почему-то наконец счастлива. Она говорила, будто переживала за меня. Но я не верила.       Одной из моих любимых воспитательниц была миссис Лэйкон — статная женщина в возрасте, от которой всегда пахло шоколадом. Она никогда никого не била розгой, тогда как другие няньки, казалось, получали неимоверное удовольствие от вымещения злобы на детских душах. Она говорила мне, что нужно радоваться всему, что имеешь: будь это кусочек хлеба или пряника, капли прохладного дождя или же лучи жаркого солнца.       Наверное, благодаря ей я и научилась принимать от жизни всё с радостью. Хотя порой это давалось с огромным трудом, например, я не понимала, почему Бог забрал у меня маму и папу, а потому внутри обвиняла Господа во всём.       В тот период жизни мне было трудно быть счастливой, как учила миссис Лэйкон. Но я очень старалась.       Когда ко мне пришёл Дамблдор, мир перевернулся снова с ног на голову.       Я бы сравнила этого человека с мудрым старцем из той сказки, которую часто читала по ночам, когда в приюте все спали.       Его глаза были такими чистыми, светлыми, что невольно я переставала слушать его и только смотрела и смотрела в эти изумительные очи.       Разумеется, я согласилась поехать с ним в школу, о которой так много мне рассказывала мать.       Эти маленькие улочки произвели неизгладимое впечатление: волшебники, скрывающие своё лицо капюшонами своих мантий; снующие туда-сюда морщинистые существа, именуемые эльфами; странные низенькие домики с неестественной архитектурой; вечно мокрый от дождя асфальт; крохотные синие «будки», напоминающие телефонные аппараты у магглов…       Эллинор отложила довольно много денег на мою учёбу, по мере того как я росла, а потому мне не пришлось обременять директора подобными лишними тратами.       В магазине Олливандера мне подобрали палочку почти сразу. Она была красивой: двенадцать дюймов, из слоновой кости, с пером феникса в качестве магического ядра, на рукоятке вырезана лисица, а под ней еле заметная надпись: «Нет на земле существа более жуткого, чем истинно-справедливый человек». Я долго думала над значением слова «справедливый» и пришла к выводу, что пока не в силах понять этого достаточно хорошо, но в будущем — обязательно пойму на нужном уровне.       Моя сова была словно соткана из мельчайших снежинок, а глаза — будто частички плавленного золота, застывшие в своей странной форме.       Я размышляла над именем для моего нового друга, но потом всё же выбрала одно-единственное, которое подошло бы такому чистому существу.       «Соул» — душа.       Учебники в этой магической школе так отличались от тех, которые были у магглов, что я не могла перестать вертеть фолианты в руках до тех пор, восхищаясь ими, пока не попала на нужную платформу.       Дамблдор говорил, будто должна подружиться с кем-нибудь из детей в поезде. Я не была общительной девочкой: мне было очень трудно говорить даже с соседками по комнате в приюте.       А потому мне и не представлялось, что смогу с кем-то даже поздороваться.       Так и вышло.       В моё купе никто не зашёл, чему я была искренне рада.       За окном пейзаж менялся буквально каждую секунду, и я дивилась такой красоте, что окружает нас каждое мгновение.       Живя лишь в двух местах в своей жизни, я не видела этих превосходных зелёных холмов, этих чудесных высоких сосен, от высоты которых захватывало дух, не ощущала этих приятных порывов ветра и даже не подозревала о том, как на самом деле велик мир.       Я радовалась тому, что поехала вместе с этим магом. Так, как учила миссис Лэйкон.       Те существа, что везли кареты, показались мне очень странными, но, на удивление, я не боялась их и даже могла аккуратно дотронуться до чёрной гривы, тогда как другие дети спешили просто попасть в замок.       Мама была права: он действительно великолепен.       Это огромное строение напомнило мне ещё одну сказку, где в одной из башен была заточена принцесса.       Лестницы, которые постоянно двигались, заставляли задорно улыбаться, а весёлые портреты-призраки немного ёжиться… Всё было безупречным.       Профессор МакГонагалл, так представилась эта пожилая женщина, вела меня и моих сверстников по всему Хогвартсу, немного рассказывая об истории замка.       Основателями были четыре сильных мага, в честь которых и были названы факультеты.       Каждый, кто шёл рядом, тихо говорил на какой они бы желали попасть. А я же не знала.       Мне казалось, что не было разницы между ними, ведь и там, и здесь я получу знания благодаря своему упорству и тому, как будут вести уроки преподаватели.       Я увидела старца на кафедре. Он улыбнулся, посмотрев на меня, и от этого жеста стало теплее.       Он произнёс вступительную речь, которую я, признаться честно, вовсе прослушала, глядя на чудесный потолок: чёрный туман и сверкающие звёзды были так красивы, что не была в силах оторвать от них глаз.       Кто-то задел меня, и я от своей детской неуклюжести чуть ли не свалилась на пол из искусных камней. В это же мгновение меня придержали чьи-то сильные руки. — Аккуратнее, мисс, — тихо сказал мужчина в чёрном одеянии, после отворачиваясь от меня и направляясь к месту около директора.       Наверное, я действительно так сильно испугалась мрачного человека, что даже не услышала, как назвали моё имя.       Его взгляд пробирал до костей, а холодная кожа предполагала собой некие неудобства, ведь тело стало сразу покрываться неистовыми мурашками от одного лишь прикосновения.       Я смотрела на незнакомца, словно завороженная, хлопая ресницами.       Но потом опомнилась, когда женщина со странным головным убором назвала моё имя снова. — Бетти Силвер, — жёстче чем в прошлый раз произнесла она, держа в одной руке потрёпанную шляпу-артефакт.       Я быстро уселась на маленький стул и сцепила руки замком, всё ещё не отойдя от своего какого-то одурманенного состояния.       Вещь коснулась моей головы, немного помяв густые локоны. — Слизерин! — словно приговор, прокричала на весь зал она.