***
С самого детства я восхищался людским театром и всегда хотел стать актером. Божьи учения меня никоим образом не привлекали, мне казалось, что справлюсь и без них. Да и зачем почти-богу учиться? Я хотел стать первым богом-актером, открыть свой театр и основать свою школу для таких же, как и я, мечтателей. Но мои сверстники никогда не разделяли моих рвений, а преподаватели уверяли, что все это глупости и бессмысленная блажь ничего не понимающего подростка. Но я все равно продолжал учить не своды правил, а стихи, поэмы, монологи. Я хотел прожить множество разных жизней, чтобы все смотрели только на меня и внимали моим речам. И в какой-то момент ко мне стал приходить Он. Сатана, искуситель, дьявол, демон, черт. Он стал единственным, кто поддерживал во мне веру в правильность моего желания и в мою неповторимую гениальность. И я слушал. После насмешек приятелей и резких слов наставников его слова были бальзамом для израненной души. И хоть понимал, что верить темным силам нельзя, но ведь в чем-то он был прав. У меня же действительно был талант, хорошая память, богатая мимика и жесты. Я был рожден, чтобы стать артистом! А он обещал мне помочь побыстрее стать известным актером и любимцем публики. Он так красиво расписывал, кем я могу быть, если сделаю то, чего так желаю всем сердцем. Я отказывался от его похвал и предложений помощи, но каждый раз все больше лукавил. И каждый же раз я со все большим замиранием сердца желал услышать его всепроникающий голос вновь. И вот, в один из дней он предложил мне выступить. Просто так. Он ничего не просил взамен. И я поверил, я согласился. И знаете, это было невероятно, ни на что не похоже! На меня смотрели, открыв рты, слушали меня, а потом зал взорвался от аплодисментов. Я был так счастлив, что мне казалось, я обрел еще одни крылья. Вечером, после выступления, я увидел Его впервые. Высокий, статный, в строгом и безупречном костюме, с идеальной стрижкой, скрипящими от чистоты туфлями и таинственным взглядом серо-зеленых глаз. Он сказал, что приходит в последний раз и в последний раз предлагает мне содействие и помощь. – Но согласен ли ты отдать мне то, что я хочу взять? Под чувством эйфории я думал не долго и уже сам умолял его помочь мне вырваться из лап наставников. И как только я сказал свое четкое и твердое "да", свет для меня померк.***
В город, прежде ничем не известный, в последние несколько лет стали съезжаться гости со всех концов мира, благодаря чему тот начал процветать. Они приезжали только ради того, чтобы посетить театр, в котором играет невероятный актер. Каждый спектакль, в котором он участвовал, становился чем-то особенным и легендарным и в зале никогда не оставалось свободных мест. Люди смотрели с замиранием сердца, боясь вздохнуть, а в конце аплодировали стоя. Юный актер был невероятно красив и словно бы жил в постановках, отдавая всего себя игре.***
В тихий зал, зловеще освещенный, словно в зеленоватом тумане, прогулочным шагом так же тихо вторгся высокий мужчина в костюме. На сцене тощая фигура в лохмотьях дернулась в его сторону, но выйти за край у нее не вышло. Когда-то здоровый и невероятно красивый юноша с трудом угадывался в этом изнеможденном подобии человека. Длинные грязные и спутанные волосы, впалые щеки, заострившийся подбородок, скулы и нос, безумные глаза с темными кругами под ними, серая кожа натягивалась на костях и блестела, на сгорбленной спине даже сквозь ткань отчетливо выделялись линия позвоночника и ребра. Тонкая костлявая ладонь медленно скользнула по невидимой стене и безвольной плетью упала. Вошедший же усмехнулся и с издевкой расправил за спиной два огромных белых крыла с черными основаниями. Пленник от этого жеста дернулся, как от пощечины. – Ну что же ты? Не рад своему спасителю? Тому, кто исполнил твою мечту? – медленно протянул крылатый. Его реплику проводили лишь тяжелым взглядом. – Все ровно так, как ты и хотел: ты на сцене, занимаешься тем, чем хотел заниматься, публика тебя обожает и поклоняется тебе. Жаль, конечно, что не вживую ты перед ними выступаешь... Но нам с тобой, долгоживущим, надо подстраиваться, – развел он руками в фальшивом жесте. – Или тебе за два столетия наскучило? Или по крыльям и братьям соскучился? – с издевкой дернул когда-то чужим крылом. Сцена же медленно и незаметно для посетителя покрывалась корочкой инея. Миг, и невидимая стена со звоном разрушилась и весь зал заполнил мертвецкий холод, а мужчина застыл с удивленным выражением лица. Теперь уже свободный, но все равно несчастный, актер сошел со сцены, медленно приблизился к замороженной им статуе, очертил рукой овал заледенелого лица и упал, исчерпав последние жизненные силы...