Двое не спят

Джон не спит. В который раз за последний месяц. У него есть повод, знаете. Паршивый такой повод, даже два. Две. И это выводит безмерно. Почему-то во всём всегда виноват именно он — Мёрфи, кажется, эта традиция его доконает. Кажется, уже доконала. И только третья сигарета за час позволяет не сдохнуть, сохранить хоть какое-то чёртово равновесие. Но кому оно теперь нужно, а? Девять шагов отделяют его от двери, девять шагов от решения, судьбоносного и глупого, какое бы он не принял. Как же он ненавидит все эти высокопарные словечки, больше — разве что себя самого. А в голове эхом: «Что ты наделал, идиот?!» Раздражение и неприязнь — к себе. Блейк ведь прав. Блейк, мать его, всегда прав. Это он наделал, он натворил и сбежал, поджав хвост. А что он мог? Как объяснить то, что сам не понимаешь, не признаешь?.. — Рэйвен, — на выдохе. И затяжка. Нельзя задохнуться горечью, не сейчас. — Если б я знал… Но он ничего не знал, не понимал, не видел. А теперь на его совести две покалеченные наркоманки, одна мертва, и с этим ничего не сделаешь. И зачем ты явилась, дрянь? Не вовремя. Сучка. Ненавижу. По кругу одно и то же. Четвёртая, пятая сигарета. И, может, они бы помогли, но не ему. Ему ничего не поможет, ему нечем помогать. Через стенку еле дышит Рейес, а он слышит, ловит каждый её вздох. Она умирает без колёс, хотя с ними умрёт быстрее, но ведь чёртова упрямица не хочет, не может и хватит с неё такой жизни. Ты обо мне подумала, а? Но о нём уже добрых два года никто не думает. Эмори сгорела рядом с ним, из-за него. С Рэй всё повторяется, и это не исправить, не излечить. Без её помощи. А она отказывается помогать, отказывается жить без чёртовых таблеток, которые поддерживают её рассудок. Живая сумасшедшая или мёртвый гений? И как тут выберешь?! С Эмори было проще, она просто села на иглу, а потом стало слишком поздно. Сейчас не слишком. От этого в сто раз хуже. «Я тебя прощаю», — всё, что сказала Рейес в последнем приступе боли и эйфории. Показалось тогда, что она смеётся над ним. Как будто можно себя самого за такое простить. Нельзя. Нереально. Он пробовал как-то, получилось то, что получилось. За стенкой слышен металлический скрежет, снова её трясёт. Возможно, в последний раз. «Джон, я не хочу умирать», — будто только что сказала. Или он вспомнил. Похоже, не одна Рейес сходит с ума. Он больше не отличает реальности от кошмаров. — Рэйвен, не умирай, — и это всё, что он может сказать. О чём в силах просить. Вот так жалко, в одиночестве. Потому что к ней его не пускают. Джон Мёрфи не спит, ведь он тоже наркоман. Наркоман, что никак не умрёт, хотя с каждым вскриком Рейес на тот свет хочется всё больше. Но надежда всё ещё есть. Ведь двое не спят, напевая себе под нос что-то про колёса любви. Может, они даже не проснутся.