Профилактика счастья

После ухода Высоцкого мне понадобилось минут двадцать, чтобы собрать оставшийся в квартире мусор, прибраться и приготовить половину стола. Есть хотелось сильно, но кусочничала только кошка, мне пришлось терпеть. Однако, приготовленной еды должно было хватить. Через полчаса пришли родители с заветными тапками, которые, к счастью, не скользили настолько яростно. Про то, что произошло в их отсутствие, я решила деликатно промолчать. Ни к чему им знать про мою рукожопость и подработку Высоцкого. Как бы ни хотелось, портить его репутацию отличного преподавателя еще сильнее не хотелось. Хотя, с каких пор я считаю его отличным преподом? Не так важно. Позже пришли Катя с Эриком в веселом расположении духа. Это не могло не радовать. Вот только Даша не явилась и через полчаса, и через час, а на звонки, как мы поняли, не собиралась отвечать. В общем и целом, то, что произошло дальше заслуживает отдельной оговорки. — Думаю, она просто занята, — пожимаю плечами я, сбрасывая очередной неудачный вызов. Только спокойнее от этого не становится никому, кроме родителей. Вроде даже Эрик переживает. Да ладно, он умеет? — Дочь, мы с отцом уже пойдем наверное, а вы тут посидите еще, — заторопилась мама. Ну да, Саня еще уроки не учил, а для нашего вундеркиндера это неприемлемо. — Конечно, мам, — провожаю их до двери и, попрощавшись, возвращаюсь к друзьям. Снова возникает напряженное молчание. Первым ее нарушает нервное постукивание Эриком пальцами по столу, а потом не выдерживает и Катя. — Думаешь, она придет вообще? — смотрит в одну точку и непонятно кого спрашивает. — Кать, ну, всякое может случиться, понимаешь, она, — я запнулась, пытаясь подобрать нужное слово для описания самой Даши, но меня перебили. — Впечатлительная, хоть и пытается скрыть это, хмурая, меланхоличная и заносчивая истеричка, — неожиданно договаривает Эрик, вставая из-за стола так резко, что с него чуть ли не валится посуда, а стул издает громкий скрип. Он бесится, это и так понятно, и, спросив разрешение, выходит курить на балкон. — Насть, — совсем тихо произносит Катя, смотря на меня как уличный щенок. — Я тебе не всю причину рассказала тогда. Мы с ним ведь могли и не продолжать встречаться, хотя отношениями это сложно назвать, — она вздыхает и начинает нервно трепать в руках салфетку. — Дослушаешь? — честно говоря, мне не по себе от атмосферы, которая уже поселилась в этой квартире, но я согласно киваю. — В общем, похоже, я беременна. Это не совсем точно, у врача консультации еще не было, — с трудом ей даются почти все слова, даже голос хрипит. А я... не могу найти лучшего описания своих эмоций, что в ту секунду выражались на лице, честно. У Кати они были даже краше. Думать о том, что я бы чувствовала на её месте как-то не хочется совсем. Беременна. Да даже в голове не укладывается. — То есть вы, — долго думаешь, Платонова, долго. — А он, ну, Эрик знает? — подруга сухо кивает в ответ, сдерживая подступившие к глазам слезы. Мне уже и самой разреветься хочется ужас как сильно. Что за... — Настя! — громкие удары по двери заставляют нас вздрогнуть, а вместе с этим и паре капель слез выплзти наружу. Бабские посиделки, черт подери. — А вот и Веретенцева собственной персоной, — со стороны балкона выходит Эрик, безразлично реагируя на всю ситуацию. Кажется он уже медленно перестает выражать какие-либо эмоции вообще. Чувствую, надвигается полная задница. — Насть, открой, а то я сейчас прямо тут упаду, — отлично, она еще и пьяная, язык ведь заплетается совсем. Мы все трое выходим в коридор, а вот дверь открываю не я. Веретенцева практически феерично летит в объятия половицы с надписью "Welcome", не найдя опоры в виде двери, но вовремя ее ловит Эрик под локти. Шоу программа начинается. Мы все толпимся у входа, особенно нервничая. — Блять, ты пила что ли? — лестно отзываясь о подруге, парень аккуратно сажает ее на пуфик, на котором в свое время сидел Высоцкий, помогая снять куртку. Проклятье какое-то, ко мне в дом явно без алкоголя нельзя входить посторонним. В данной ситуации даже смеяться не хочется. Вид у Даши, мягко говоря, ужасный. Куртка была изначально расстегнута, волосы в хаосе, глаза в слезах, под ними наипрекраснейшие мешки, а перегаром разит так, что слезы выступают. — Даш, ты как? — я тихонько приседаю напротив нее, вручая принесённую кружку воды. — Заебись, — хрипит, не прикасаясь к жидкости. — И вы тут, — горько усмехается она, наконец рассмотрев во мраке прихожей лица Кати и Эрика. Им она явно не рада совсем. — Ненавижу вас. — Даш, что случи... — Заткни хлебало, умоляю, — резко прерывает она речь подруги. Я нервно проглатываю ком в горле, помогая ей нормально подняться. Думаю, успокоить ее сейчас не будет лучшей идеей. — Особенно тебя ненавижу, — ледяным тоном произносит она, смотря на Катю. Все замолкают, а я краем глаза замечаю, как лицо Эрика искажается то ли от злости, то ли от отвращения. Надо как-то выкручиваться, иначе кто-то кого-то точно убьет. — Пошли, я тебе на диване постелю, — начинаю уже уводить подругу в сторону зала, но в этот самый момент она произносит то, от чего хочется сдохнуть всем, кто сейчас тут стоит. Всем. Сразу. — Трахнулась с ним, да? — и усмехается, ехидно смотрит на Катю, а у той слезы одна за другой скатываются по щекам. Началось. Даже спрашивать не хочется, откуда она это узнала. — Я тебя подругой считала, сука, — практически выплевывает она, освобождаясь из моей хватки. Только сейчас замечаю, что до этого со всей дури впивалась пальцами в её плечи от напряжения. — Даже не так. Ты была моей подругой, Кать. Знаешь, иди к черту, Синицына, просто ко всем херам со своей дружбой, — и ведь тоже ревёт, это отлично слышно. Губы у неё дрожат, да и все впринципе дрожит. Им больно, нам всем больно, потому что вот так разрывать долгую дружбу никому не хочется. А я и не знаю что делать, потому что лезть сейчас бессмысленно, да и помочь в их проблеме тоже не смогу, поэтому чувствую себя лишней. Катя почти задыхается от нахлынувшей истерики, но взгляд от подруги не отводит, словно мазохистка таращится на неё, ведь понимает свою вину. Только поздно теперь осознавать это. Надо было говорить ещё тогда, с самого начала всей истории. И тут уже прорывает Эрика. — Веретенцева! — практически орёт он, хватая Дашу за руку, от чего она вздрагивает. Страшно становится и мне. Кажется, будто он ее сейчас ударит. — Спрячь свой гонор и заткнись, — и смотрит прямо в глаза, выжигая на них раскаленным железом клеймо. — Тебя вообще меньше всего сейчас слушать хочется. Так что пошёл к черту. Ты такая же мразь, бездушная и самовлюбленная, — шипит сквозь стиснутые зубы. — Отпусти меня. Сейчас же отпустил, — плачет. Я сейчас словно впервые наблюдаю за тем, как Даша почти срывается. И это нестерпимо сильно душит меня вместе с ней. — Мне больно, Эрик, — произносит совсем тихо и сдается, опускает руки, стискивает зубы с новой силой, пытаясь нормально вдохнуть кислород. Тут и правда стало душно. Только вот на парня это действует прекрасно. Он заметно ослабляет хватку. — Пошли спокойно поговорим, — уводит ее в другую комнату, позволяя мне хоть чуть-чуть выдохнуть. Катя в это время успокаивается. Точнее просто слезы перестают течь из глаз, а взгляд становится пустым. Мне всегда было страшно смотреть на эту пустоту в глазах окружающих, словно они изнутри убили себя собственными руками, прекрасно осознавая, что делают. Момент, когда ужасаешься, понимая, что такое может произойти абсолютно с любым человеком. Но видеть это бессилие и отчаяние в близком человеке подобно частичной смерти, чувству опустошения самой себя. — Кать, ты же понимаешь, что я ей не говорила об этом? — подруга кивает. Ладно хоть так. — Да. Я, — она выдыхает, хватая с вешалки свою куртку. — такси вызову и уеду, хорошо? — сил мне хватает лишь на то, чтобы попытаться ее переубедить. Ведь оставлять одну тоже рискованно. В конце концов, мне удается заставить ее позвонить родителям и попросить забрать отсюда. Проходит минут двадцать, а из комнаты до сих пор слышатся общие крики и нервные вздохи Даши. В это я не пытаюсь встревать, давая им время на объяснения. Лучше так, чем недосказанность. Впрочем, я не стремлюсь размышлять об этом. Родители присылают сообщение о том, что добрались до дома, а Саня кидает в личку странные совсем не смешные сейчас фото. Сейчас как никогда хочется оказаться в семейном кругу, пусть и с кричащими друг на друга родителями. Наконец, первым выходит из-за двери Эрик. Он тоже выжат, словно лимон. — Где Катя? — он хмурится, взъерошивая темные волосы. Заметно, что ему не очень удобно передо мной за все, что произошло тут. Но по сути, не он целиком виноват в ситуации. — Родители ее увезли домой. — Блять, — шипит парень, на ходу прощаясь со мной и выходя из квартиры. Набравшись терпения, я все же заглядываю в комнату, ожидая всего, что угодно. На диване в гостевой, накрытая пледом, который всегда лежит рядом на случай любых ситуаций, спит Даша. Как-то медленно до меня доходит, что... Стоп, это он её уложил спать? То есть Эрик успокоил и почти укачал Дашу? Человек, который всегда так кричал о том, что ненавидит её и желает быть всегда как можно дальше? Наблюдая за спокойным лицом подруги, я прихожу к одному единственному выводу. Он любит её. Действительно любит. Только сказать не может. Сердце что-то больно колет от понимания всей ситуации. Можно только надеяться, что она толком прояснится для всех, а предположения окажутся неверными. Хочется, чтобы они были счастливы, а не носили это тяжелое бремя на плечах. Почему-то снова вспоминается то, что случилось с Высоцким. Любовь то еще дерьмо. Интересно, это я притягиваю к себе все самые отрицательные эмоции, скандалы и противоречия, или мир сошел с ума и решил выстроить все потоки вселенной против меня. Везде третья лишняя, всегда не в то время и не в том месте. Странная у меня какая-то карма. Если она вообще существует. Тут уже и в Бога поверить реально, если вот так каждый день приключения на пятую точку находить. И правда, как в кино зрителем сижу, а вокруг творится хаос. Только для полноты картины не хватает оказаться причиной апокалипсиса и вымирания человечества. Усмехаюсь своему рассуждению и тихо выхожу в зал. С мозгами у меня точно не все в порядке. Вокруг и правда хаос и беспорядок. Надо бы убраться тут. И в жизни своей как-нибудь.

***

На своё удивление, проснулась я достаточно рано. До будильника минут сорок, а сонности в глазах ровно минус сто. К слову, кажется, у меня садится зрение. Либо это организм намекает на то, что не готов в такую рань подниматься из теплой кроватки. Дашу будить именно в это время я не собираюсь, пусть хоть выспится. Так я и хотела сделать, вернее, но подруга сама вышла на кухню, опираясь руками о стену. Она как-то резко зевнула, почти стекая лужей на пол, и попыталась заправить прядь волос за ухо. — Ничего не говори и не комментируй, пожалуйста, — отмахивается она руками от моего взгляда. Судя по голосу, ей очень плохо. — Я просто хотела сказать доброе утро, но ладно, — пожимаю плечами, усаживаясь за стол. — В ванной готова одежда, моя правда, но думаю, подойдёт, — Веретенцева уныло кивает и уходит принимать утренний бодрящий душ. Неплохо будет, если отключат горячую воду, хоть взбодрится. Приходит она не быстро. Я уже успеваю разогреть к завтраку еду со вчерашнего стола и включить телевизор, но очень тихо, ибо даже у меня голова как-никак побаливает, а уж что с подругой творится и представить страшно. — Мне очень стыдно, Насть, — плюхается на стул Даша и опускает голову на ладони. Я сажусь рядом, осторожно обнимая это несносное создание за плечи. — Она меня никогда не простит, понимаешь. Я там такого вчера наговорила, — кажется, у неё начинается истерика. — Знаешь что, Даш, она ведь также считает, что ты её не простишь за произошедшее, — усмехаюсь, заставляя подругу выпить залпом стакан воды. — Но ведь пьяный бред простить легко, а ты сама как я поняла, винить Катюху больше не собираешься, — в ответ она кивает, вытирая с лица влажные дорожки слёз. — Просто поговорите, я уже давно ей об этом твержу, тем более, вы злость свою теперь наружу вытащили, стоит и успокоиться. Поняла? — Тогда надо торопиться, — горько усмехается она. И что-то в этой усмешке дает понять, что не все в порядке. Я хмурюсь, не сводя с неё глаз. — Я переезжаю в другой город. Через неделю, — тут уже хочется реветь нам обеим.