Осеннее терпение

Осень имеет огромное количество плюсов. Во-первых, деревья из зеленых превратятся в желтые, оранжевые, красные… Как бы Сара написала в своем сочинении по литературе, если бы в университете такие задавали, конечно: «природа заиграет буйством красок». Но поскольку таких сочинений никто не задавал, то врать, к счастью, не придется. Ибо листья еще желтеть не торопились. Как-никак, а август был только вчера. Во-вторых, можно смело сбросить покрывало со своей постели, выудить из ящика теплый плед, достать с полки зачитанную до дыр книжку и, устроившись поудобнее, создать в нее еще одну дыру. Райское наслаждение — читать любимого автора, снова и снова вдыхать запах этих страниц… о да! Как бы Сара заметила в одном из абзацев своего несуществующего сочинения: «перелистывая страницы своей любимой сказки под звуки дождя, я чувствовала, что абсолютно и беспредельно счастлива». В-третьих, так сказать, в заключительном абзаце сочинения, необходимо подчеркнуть, что осень — чрезвычайно прекрасное, вдохновляющее и во всех смыслах волшебное время года! — Ну что, Уилльямс, — бормотала Сара, буквально выползая за дверь университетской библиотеки, — пятерка тебе за сочинение! А теперь, девочка, будь добра, донеси до дома эти учебнички, книжечки и методички. Будучи прилежной студенткой и не желая весь учебный год мучиться из-за отсутствия той или иной нужной книжки, Сара решила забрать из библиотеки все в первый же день. Здравый смысл, видимо, спал и решил не пробуждаться первого сентября, потому что выйти за порог дома в одном хиленьком дождевике и с пустым мешковатым рюкзаком в такую погоду мог только самый не здравомыслящий человек. Явное отсутствие какой-либо логики подтверждал и тот факт, что в этот день у Сары в расписании не стояло занятий. Покинув главное здание университета, девушка успела сделать лишь несколько шагов по направлению к нужной автобусной остановке, как случились сразу две неприятности. Причем настолько неприятные неприятности, что о них не стоило бы упоминать в несуществующем сочинении. Не только потому, что при написании опуса про золотую осень не стоит говорить про ледяной ливень и порвавшийся от перегруза рюкзак, но и потому, что нецензурная брань там не приветствовалась. — Да гоблины тебя дери! — в сердцах воскликнула Сара, опускаясь на корточки и пытаясь выудить из лужи учебник по философии. Вдруг над ней нависла чья-то тень. — Основа всякой мудрости есть терпение, — произнес кто-то удивительно приятным баритоном, отчего его обладателю тут же захотелось врезать, — так говорил Платон, ну знаешь, древнегреческий философ и все такое. Сара замерла, не смея поднять взгляд на говорившего. Она бездумно рассматривала его довольно-таки модные по меркам ее мира ботинки и даже не замечала, что в луже теперь купается не только учебник, но и ее собственная рука. — И вот Вергилий* считал, что любые невзгоды следует превозмогать терпением, — назидательно продолжал голос, — слышала про Вергилия? Не получив никакого ответа, он сменил тон престарелого учителя на возмущенно-оскорбленный: — Долго ты будешь в луже сидеть? Я тут что, зря распинаюсь? Нарочито медленно Сара выловила из воды книжку и сунула ее в рюкзак, который теперь, увы, нести придется не за спиной, а обеими руками. И, пожалуй, оборачиваться периодически тоже стоит, а то вдруг что-нибудь выпадет? Поднявшись на ноги вместе со своей ношей, девушка, наконец, взглянула на знатока философии. Если бы Сара не знала, что перед ней Король Гоблинов собственной персоной, то ни за что не отличила бы его от самого простого прохожего, одетого в длинное черное пальто. Хотя даже сейчас Джарет не изменял самому себе. Будучи в образе смертного, он все равно в одной руке, затянутой в перчатку, теребил хрустальный шар, а на шее Его Превосходительства красовалось его излюбленное странное украшение. — Зонт, я так полагаю, ты решил не брать? — осведомилась Сара чуть хриплым, явно не от холода, голосом. — Не простудишься? — В Андеграунде вероятность осадков крайне мала, откуда мне было знать, что у вас здесь льет как из ведра? — отвечал Король, нахмурившись. Не так он себе представлял эту встречу. В его воображении все должно было быть почти как в гипотетическом сочинении Сары. Она идет по аллее, вся такая одухотворенно-грустная, с рюкзаком за плечами… деревья, которые еще не успели пожелтеть, шумят, шумят, шумят… а он идет за ней, весь такой блистательный… Он окликает ее, она оборачивается и радостно кричит ему: — Что ты здесь делаешь, Джарет?! — грозный девичий голос вернул его к реальности. Что ж, в фантазиях Сара совсем не так должна была его приветствовать. И уж точно не так злобно смотреть! — Не делай вид, что ты мне не рада, — улыбнулся он, поправляя успевшие намокнуть волосы, — ты сама позвала меня. — С каких пор ты отзываешься на «гоблины тебя дери»? — О, ты не в курсе? Эта фраза вошла в список ключевых уже этак… — он покосился на свои несуществующие наручные часы, которые он отродясь не носил. — Уже четыре минуты тридцать две… прости, тридцать три секунды назад. — Вот как? Тогда мне непременно следует изучить новый список, чтобы избегать подобных казусов в дальнейшем, — отозвалась Сара, — ну, и раз уж ты здесь… Джарет едва не выронил хрустальный шар, когда мисс Уилльямс ловко всучила ему в руки порванный рюкзак. — Проводишь меня до дома и заодно поможешь донести книги, — распорядилась девушка, — уверена, прогулка под дождем будет что надо! Автобус все равно не дождешься в такую погоду. — За что мне все это? — закатил глаза Король, в тайне довольный, что проведет время с маленьким тираном в юбке. — А ты прислушайся к совету Вергилия и превозмоги. Процессия, состоящая из молодой девушки и Короля Гоблинов, двинулась вперед. Немного помолчав, Сара тихо произнесла: — Джарет? — М-м? — Ты ведь поможешь мне с философией? Тучки разошлись в стороны, и выглянуло яркое, еще по-летнему теплое солнце. *Вергилий — один из величайших поэтов Древнего Рима (Википедия)