Черная слеза

Порой мы не осознаём, какую цену нам приходится платить за то, что мы имеем…

***

      — Ты должен отыскать мой настоящий смысл жизни и заставить меня поверить в то, что его больше нет.       Юнги минуты две пытался понять, что именно имел в виду Джонхен, но всё же никак не смог прийти к адекватному выводу. Во-первых, сама мысль о том, что Бог желал умереть, пугала Сатану до чёртиков. А во-вторых, то, что именно он должен его убить, заставляло Юнги вздрагивать от мыслей, а тысячи мурашек пробежали по его спине.       Но как бы он не думал, как бы не пытался доказать самому себе, что всё это — бред, Юнги всё же мысленно согласился, отчётливо осознавая, что ни к чему доброму это не приведёт.       Сехун, увидев, что его отец поменялся в лице и начал раздумывать в положительную сторону, громко вздохнул, проводя рукой по лицу, привлекая к себе внимание.       — Чёрт возьми, ты точно мой отец? — спустя долгое время усиленных дум вдруг выдал он, уставившись на Юнги. Сатана сам весь побледнел от неожиданности.       — Что бы я ни сказал, мы не можем быть уверены, что это правда, — рассуждая, проговорил он.       — Значит, ты все-таки мой отец, — Сехун был удовлетворён его ответом, да и в голове всё тогда сходится. И вся эта история с дурацкими ангелами и странная сила, да и вообще, много чего странного сходится, если он и вправду сын Сатаны. — Слушай, ты что, не видишь, что он просто лжёт?       Сатана ахнул от удивления, ещё никто не смел говорить такого о Боге, даже сам Юнги. У каждого в голове, как сломанная пластинка, всё время вертится одно и то же: «Бог не может лгать».       — Бог не… — слова сами слетали с языка Юнги, но Сехун и сам знал, что собирался сказать его отец.       — Может. Очень даже может. Сам посуди. Он сказал тебе про падших ангелов, и ты в них поверил, но сейчас что? Он говорит, что это была ложь! То есть твой Бог сам себе противоречит, — сын Сатаны усмехнулся и кивнул на свои слова, на что Юнги уверенно ответил:       — Он не солгал. Падшие ангелы действительно существуют, я, вроде как, даже один из них. Скорее всего, он приписывал погибших к падшим, вот и всё. А сейчас Джонхён таким образом пытается настроить меня против себя.       — Допустим, но разве мало существ, что хотели бы называться богами? Это уж вряд ли, — Юнги хотел что-то вставить в монолог Сехуна, но тот ему не дал и секунды, отвечая на вопрос, будто бы читая его мысли: — Даже если и брать в расчёт, что он им не доверяет, я всё же не верю, что из более чем семи миллиардов существ он избрал лишь тебя. Нас с тобой используют, это факт, но есть и запасной вариант. В общем, к такому выводу я пришёл, — Сехун пожал плечами и вновь перевёл свой взгляд на Бога, продолжая анализировать.       Бог и вправду недооценил семью Сатаны.       — Запасной вариант?.. — Юнги потребовалось чуть больше одной секунды, чтобы понять, о ком он говорит. Ну конечно же! Весь этот бред не мог произойти только от того, что Богу просто необходим Сатана, чтобы умереть. Таких кандидатов будет явно больше миллиарда.       — Ну и каковы условия сделки? — Сехун решил не медлить и покончить со всем здесь и сейчас, когда-то ему совершенно не хотелось жить, и он лишь пытался завершить каждый день, как можно скорее, но сейчас… хоть ситуация и являлась странной, от неё шалили нервишки, но всё же это было для него лучше, чем совершенно ничего. Чем пустая жизнь.       — Бог не совершает сделок с дьяволами, — усмехнулся Джонхён, что лишь подлило масло в огонь для сына Сатаны.       — Да неужели? — огоньки вспыхнули в глазах Сехуна, и он заулыбался, как чеширский кот. — А у Тэхёна об этом совершенно другое мнение. Немного странно, что ты ему обещаешь «достать звезду с неба», а потом говоришь, что это невозможно.       — Тэхён? — удивлённо задал вопрос Юнги, он слышал это имя от Хосока и даже видел этого челов… демона, и даже помнил, что, назвав его полное имя, сможет вызвать сюда, но как-то связь между ним и своим сыном Сатана не уловил.       Богу начинало казаться, что он зря позволил родиться на свет такому человеку. Хотя, на самом-то деле, от него не особо много зависело, но всё же…       — Каин. Он уже несколько тысячелетий на тебя злобу держит, а ты даже решился с ним сделки заключать, — Сехун пожал плечами и принялся рассматривать окрестности. Какое-то странное чувство охватило его, будто бы обжигая пламенем, и его интуиция просто кричала, что всё это неспроста.       — Злобу? — всё никак не осознавая происходящего, Юнги вновь вопросительно обратился к своему сыну, но Сехун, казалось, вовсе и не был намерен отвечать отцу. Бог понял основную мысль, и это было именно то, чего сын Сатаны добивался.       — Каин и Авель. бедные дети. Это было так давно, очень глупо с их стороны до сих пор держать на меня обиду. Я лишь желал справедливости, вот и всё, — в речи Джонхёна Юнги никак не мог точно уловить: действительно ли Богу жаль, или он ничего не знал о таком чувстве. — Справедливость не всегда соответствует морали, я уверен, вы это понимаете.       Ни Сехун, ни Бог, никто из них не заметил, кроме Сатаны, как рядом с ними оказались все остальные обитатели этого леса: Юнги максимально тихо прошептал имя дьявола пару секунд назад, и это сработало.       — Тэхён? Мама?.. — Сехун удивлённо уставился на ЫнЧжи, та в ответ лишь поджала губы.

«Ты жива?..»

      Реакция Чон полностью подтвердила связь отца и сына, теперь Юнги более не сомневался, у него есть собственный ребёнок, и в любом другой момент он бы нескончаемо радовался, но не сейчас…       — Да что ты говоришь!       Глаза Каина так и вспыхнули огнём ненависти по отношению к своему старому врагу, он до металлического вкуса во рту прикусил свою нижнюю губу и сжал кулаки, пытаясь сдерживать свой гнев и не сорваться. Юнги существенно почувствовал прилив силы от отрицательных чувств Тэхёна, и теперь-то он мог сказать наверняка, что абсолютно вся память к нему вернулась только сейчас. И дьявол больше не казался ему незнакомым «Волан-де-Мортом».       Всё это было просто невероятно смешно, Сатана осознал, что не вправе судить Бога, потому, что он, блять, оказался абсолютно таким же. Он тоже пытался найти того, кого мог бы поставить на своё место, того, кто мог бы убить его своими руками. И это, чёрт возьми, по дикой случайности, оказался Каин! Юнги усмехнулся про себя: приехали, все пытаются убить себя, отличная жизнь, просто сборище суицидников. И что теперь делать?       — Тэхён, на обиженных только воду и возят, ты же помнишь? — Бог пытался отшутиться, но попытка была явно неудачной, и Каин лишь ещё больше разозлился, пытаясь успокоиться, он перевёл свой взгляд в сторону, где как раз садилось горячее фальшивое солнце, и закат заставил его вспомнить о тех болезненных воспоминаниях, что он так старался забыть…       Мать с ребёнком за ручку прогуливались одним летним вечером около местной речушки. Солнце постепенно садилось, но продолжало посылать свои, уже оранжевые, лучи на лица прогуливающихся. Ветер колебал их волосы и приятно обволакивал тело. Члены семьи наслаждались своей прогулкой, пока остальная часть семьи была занята скотоводством позади них.       — Каин, что-то случилось? — Ева взволнованно взглянула на лицо своего ребёнка, что казалось ей слишком уж напряжённым.       — Почему люди считают Бога кем-то особенным? — тихо начал её сын. — Разве не все мы такие же особенные, как и он? Мы все друг на друга не похожи, у нас есть свои мысли, цели. Мы самостоятельно можем думать и этим ничем не отличаемся от него, так почему же… он такой особенный, а мы нет?..       Ева испуганно прикрыла ладошкой рот своего сына и огляделась прежде, чем прошептать:       — Каин! Нельзя так говорить о том, кто дал нам всем жизнь, — она немного сердито покачала головой и убрала руку, тут же следом улыбаясь и успокаивая своего ребёнка, взъерошивая его волосы.       — Но ведь это были вы!.. — зло прокричал Каин. — Это именно вы дали мне жизнь! Именно вы мучились и родили меня, а не он… так почему вы приписываете ему свои достижения?..       Ева замахнулась правой рукой и соприкоснулась своей ладонью с щекой сына, отчего появился глухой, пустой звук, что звонко ударил по ушам. Каин широко раскрыл глаза и притронулся к своей щеке, что ещё пульсировала от удара, чёртовы слёзы тут же начали предательски катиться вниз, а Ева в испуге прикрыла ладонями свой рот и стала отрицательно махать головой.       — Прости, Каин, я… я… я не хотела!       — Не хотела?! Но ты это сделала! — Каин разочарованно поджал свои губы и, развернувшись от неё, убежал в противоположную сторону от своей семьи.       — Удивительное это дело — твоя справедливость, но почему-то я ни разу её на себе не почувствовал, у тебя и этому найдётся объяснение?       — Лицемер, — Джонхён громко вздохнул, прикрывая глаза на пару секунд, затем перекрестил руки на груди и уставился прямо на Тэхёна. — Ты помнишь тот день, когда убил своего брата?       — Помню так, будто это было буквально вчера…

День смерти Авеля, взгляд со стороны Тэхёна

      — Бог несправедлив. Он предпочёл жертв и убийство моему тяжёлому труду, — сидя на траве, что находилась рядом со скотом своего брата, Каин хмуро смотрел на свои грязные руки от мокрой земли, а затем крепко сжал их в кулаки и перевёл взгляд на Авеля, что, радостно улыбаясь, наблюдал за животными. — А что ты думаешь о его решении, брат?       — Бог не может быть несправедливым, Каин. Ты ошибаешься. Мы должны одинаково ценить всё живое на Земле. И наши жертвы были равнозначны: растения ведь тоже были живые, они так же чувствовали, питались, были, а значит, погубив их, ты тоже стал убийцей. Однако не забывай, что, принося свою жертву, ты думал не о том, как радостно выполнить задание Бога нашего, а о другом.       — Верно, я думал о том, как же это нечестно, губить других лишь для того, чтобы угодить Богу.       — Но разве ты сам не губил всё это для себя одного?       — Нет! Всё не так! Я… я не могу по-другому. Ведь это именно он создал нас такими. Он сделал так, чтобы мы желали чью-то плоть и святую воду, разве не так?       — Но что же мешает тебе отказаться от всего этого? Неприятное чувство внизу живота? Ты лишь оправдываешь всю свою бесполезность, перебрасывая вину на нашего создателя, — Авель лишь пожал плечами, но у его брата будто-то бы внутри что-то хрустнуло, дало трещину.       — То есть это я жалок, а не мир несправедлив, так получается? — Каин и сам понять не успел, как в его глазах вспыхнул огонёк и злость, только-только познаваемая им, окружила всё его сознание.       — Да, брат, ты жалок, — это что-то внутри окончательно разбилось, и Каин, более не подавляющий гнев, быстро поднялся на ноги и, смотря прямой лицо своего брата, громко вскрикнул:       — Я хочу, чтобы ты исчез из этого мира.       Каин, произнося эти гнилые слова, не вкладывал в них настоящего смысла, он просто бросил их на ветер, но Авель лишь улыбнулся, будто бы знал, к чему это приведёт, и после исчез, превратившись в пыль, что разлеталась по всему белому свету, и лишь Каин, что, ошеломлённый произошедшим, не мог сделать и шага, остался стоять один, рядом со скотом своего брата и остатками частиц его души.

***

      — В тот день, когда ты произнёс те паршивые слова… ты уже всё для себя решил, Тэхён. Не поэтому ли ты сейчас стоишь передо мной? Если честно, то, что произошло в тот день, долгое время оставалось для меня загадкой, но теперь я точно знаю, что именно тогда произошло.       Джонхён подошёл вплотную к Каину и стал отряхивать с его плеча невидимую пыль, загадочно улыбаясь.       — Я убил своего брата, что в этих действиях было тебе непонятно долгое время? — Тэхён в раздражении оттолкнул руки Бога и сделал шаг от него назад.       — Нет-нет, ты был первым, кто смог вытравить мною дарованную жизнь. Твой брат был первым, кто вернулся к своим первоначальным истокам, хотя и удивительным способом. Тогда даже слова от самого близкого и драгоценного человека имели столь огромную силу, чтобы притеснить моё золотое слово. Мой дар людям. Удивительно, как сильны люди, а ведь по первому взгляду на вас так и не скажешь, — Бог поднял свой взор на небо, и теперь же на его лице была лишь грустная улыбка, точнее, как бы выразился сам Джонхён, жалкая пародия на улыбку. Оно столь же прекрасно, как и тогда, как и в тот день, когда он только смог осознать всю прелесть небес. Джонхён был готов, без преувеличения, смотреть на этот внеземной кусочек земли вечность, вот только люди испортили всю значимость голубого полотна, окружающего землю.       — Что же, именно поэтому, я полагаю, люди и прозвали меня самым первым убийцей на твоей любимой Земле, — проследив за взглядом Бога, Тэхён усмехнулся и продолжил: — Всё ещё восхищаешься этой бесполезной сферой, что так смертельна для людей? Я абсолютно тебя не понимаю. Или же это рискованная любовь? Питаем интригующие чувства к тому, чем не сможем никогда овладеть.       — О, поверь, люди на многое способны, ведь даже ты порой восхищаешься этой самой сферой. Звёздное небо завлекает людей задумываться об этой жизни, думаю, это, в какой-то степени, олицетворение всех наших запутанных мыслей. Слишком сильно утягивает в пучину и отвлекает от обыденности, — Бог опустил свои глаза на окружающих его людей, — и когда я только очнулся от своего прежнего пребывания в нематериальной оболочке, первое, что я смог увидеть — это звёздное небо. И кто бы мог подумать? Несмотря на то, как люди усиленно стараются испортить мой последний кусочек счастья, оно так же прекрасно, как и тогда.       Он больше не улыбался, он слишком устал для этого фарса. Слишком устал для всего этого. Просто устал. И все это прекрасно понимали. Понимали, но… а что они могли сделать? Убить его? Но кто бы осмелился сокрушить самого Бога? Хотя что вообще теперь подразумевалось под этим званием? «Бог»: обычный, самый простой человек, только чуточку более неудачлив, несчастен и более эмоционален. Раз он тоже человек… то и смысл его жизни тоже в чём-то человеческом? В любви, в семье, в доме, в профессии всей его жизни, в просто наслаждении всей этой жизнью. Вот только… у Бога никогда не было семьи, его собственновыдуманная профессия ему уже надоела, жизнью он насладился вдоволь, а дом его там, где ступит его собственная нога, как удобно. Да и не влюблялся он никогда. Или влюблялся? Ведь он сам же вверил это высокое чувство каждому человеку, так что получается, у Бога тоже была та самая, искренняя любовь? Что будоражила сердце, заставляла двигаться дальше. И что же, раз он так себя ведёт, значит, и её он уже утратил.       — Джонхён, а ты любил?       Юнги сделал попытку усмирить душу Бога, он хотел, чтобы и его друг почувствовал то, что сам же и создал, иногда Мин жалел, что уделил ему так мало своего внимания. На самом деле, демон никогда не интересовался делами Бога так искренне и так глубоко. Это было впервые, когда он задал столь близкий вопрос.       — Конечно же, я тоже любил, Юнги, — Бог потупил свой взгляд, устремил его в пол. Чувства Бога порой отчётливо читались лишь по взгляду. — Любил так искренне и нежно, что никогда того и не показывал вовсе. Любил так сильно, что порой проклинал сам себя за создание столь отвратительной вещи, называемой любовью. А в иной раз… я так себя хвалил, ведь это чувство не поддаётся описанию словами. Оно превосходит даже желание жить, оно даже превосходит желание любоваться природой. Но самое отвратительное то, что создал я также и необоюдную любовь. И… можешь ли ты в это проверить? Сам же и испытал это чёрствое чувство на вкус. О, что за шутка? Я по-прежнему не могу поверить в то, что и судьба, подобно людям, решила следовать своему собственному назначению, отличному от того, что дал собственноручно я. Впрочем, потому-то люди и погибают от потери смысла этой жизни.       — Ты и вправду человек, высший ангел. Делаешь то, о чём потом жалеешь, — весело улыбнулся Тэхён, абсолютно не имея скрытого смысла в своей фразе.       — Верно, ведь в действительности… любовь можно назвать той самой причиной, по которой я «восстал из пыли и праха», — Джонхён пожал плечами. Тэхён прав, нет смысла ничего более утаивать. — Я создал любовь и создал то, к чему испытывал эту любовь.       — Готов поспорить, я знаю, что являлось и по-прежнему является твоим смыслом жизни, — наконец, голос подал и Сехун. Сын Сатаны зачесал волосы назад, будто бы показывая свою важность в данном разговоре, а лицо его так и озаряла уверенность. Исключительная уверенность в собственной правоте. — Как иронично, что смысл создателя этого мира в… его собственной смерти.       В этом измерении, что никогда не должно было существовать, в этом месте, где никогда не изменялась погода, в этой ошибке природы, что была создана, дабы потешить самолюбие Тэхёном, вдруг огромные тёмные тучи, словно миллионы мольб, неожиданно собрались над их головами, и кристально-чистая вода в виде многочисленных капель наконец-то вырвалась наружу.       Бог лишь усмехнулся, подавляя в себе желание скрыться и более никогда не показываться, а всё потому, что Сехун был прав.

И самое страшное в данной ситуации было то, что Бог желал умереть, для его смерти нужно было доказать ему, что его смысла жизни больше не существует… и это как раз-таки означало, что Сатане требуется заставить Бога думать, будто бы смерть — это более не выход.

Но захочет ли тогда Бог покидать этот мир?

***

Экстра

День смерти Авеля, взгляд с его стороны

      — Авель, я решил, что дарую свое благословение тебе…       Бог с лёгкой улыбкой похвалил обоих мальчиков за их «подношения» и мягко погладил их по головам. Это было его первое задание для них, и он долго размышлял над тем, кому даровать своё благословение. На самом деле, в этом нет ничего особого, но Джонхён искренне желал замотивировать его людей, однако его истинные намерения были неверно поняты кем-то другим, и в тот момент, когда он это осознал, было уже поздно…       — Извините? Бог?       Когда маленький Каин покинул поле зрения Авеля, последний решил разузнать причину такого поступка высшего существа. Ведь он действительно думал, что труд должен оцениваться одинаково, и отношение должно быть равным.       — Ты чего-то желаешь, дитя? — Бог на секунду удивился, но виду этого не подал. Ему было до одури интересно, что же такого сейчас ему скажет это разумное существо.       — Почему я? — Бог понятливо улыбнулся и тут же поинтересовался:       — А почему не ты?       Авель вздрогнул, ему показалось на секунду, что прекрасный ветерок вдруг стал обволакивать его тело, будто бы поддерживая, поглаживая его плечо и успокаивающе шепча на ухо, что всё в порядке и места для волнения нет.       — Я… я ничем не лучше своего брата. Он так желал выиграть, а я… — «забрал его победу», — но эти слова застали на его устах, как он посмел произнести их вслух?       — Авель, дитя моё, — мелодично, в своём тоне, тихо посмеялся Бог, — здесь вовсе не нужны никакие причины. Ты ведь и сам знаешь, что вы все равны, и моё благословение не так уж и сильно вас отдалит друг от друга, не так ли?       Авель сжал кулаки: «Не был бы так уверен…» — и вновь не произнесено ни звука.       Бог о чём-то неуверенно задумался, поднеся правую руку к нижней части лица, еле притрагиваясь к своим губам, и вновь заговорил:       — Ты сомневаешься в моём решении?       От услышанного у Авеля округлились глаза, и он быстро замотал головой:       — Что вы! Нет! Как я смею!..       Его реакция в очередной раз подтвердила, что Джонхён ни на секунду не ошибся.       — Что же, давай поспорим? — Авель удивлённо вскинул брови. — Если твой брат поздравит с победой и похвалит тебя, значит, я ошибся и возьму свои слова назад, хорошо?       — Но ведь слова нельзя брать назад… — неуверенно прошептал Авель.       — Хорошо, тогда я извинюсь перед ним, пойдёт? — Бог уверенно улыбнулся и сложил руки за спиной, смотря, как лицо маленького мальчика медленно вытягивалось.       — Извинитесь?! Вы? Не стоит… я вовсе не этого хотел… я… — Бог закачал головой:       — Не волнуйся, просто согласись, — Авель поджал свои губы: «А что если Каин этого не сделает?» — А если твой брат этого не сделает… — произнёс Бог, будто читая мысли парня. — Значит, я сделал правильный выбор.       — И всё?       — И всё.

***

      

«— Бог несправедлив…»

В этот самый момент, когда Каин произнёс эти слова, Авель вдруг вновь осознал, что Бог никогда не совершает ошибок.