Черная слеза

The truth untold

      Так много лет назад, когда непонятным образом, в непонятном месте и никогда не будущей известной нам причине несколько невидимых частиц собрались воедино — появился первый в мире разум, а позже его прозвали Богом       Он не мог видеть, ходить и слышать, так как его тело тогда не существовало, но он мог мыслить, и иногда непонятные ему мысли превращались в чувства. Он не мог говорить, а потому и думы его были не о том, кто он есть, что он есть, его мысли просто подталкивали его к действиям, как ребёнка что-нибудь сделать или где-нибудь нашкодить. И он решился. Бог стал очень усиленно думать, и хоть сейчас это звучит смешно, но именно так в его голове появилась первая идея. Первая настоящая мысль: он хотел знать, что где-то есть кто-то или что-то, ему было неважно, ведь и различий он-то не знал. Он просто чувствовал и хотел, чтобы его тоже кто-нибудь почувствовал.

Но как?

      Это была его вторая мысль. Он не знал ничего, не умел ничего, но всё равно думал об этом. И спустя, может, сто или двести лет, может, и больше, тогда не было такого понятия как «время», он смог придумать первый в мире способ передачи информации: звук. Хотя он и не мог их издавать, он как-то отчётливо понимал, что те странные ощущения, что он чувствует вокруг (в воздухе), эти колебания, эти движения — это кто-то или что-то, похожее на него самого. В тот момент он смог спокойно выдохнуть от долгих дум: он не один. Но так же неожиданно, как он был удовлетворён, он вновь задумался: но как же дать этому кому-то понять, что он тоже здесь?       Эта третья мысль возникла у него в голове. И чем больше времени утекало, чем больше он что-то познавал и открывал для себя, тем больше ему хотелось всё это знать и понимать. Так Бог развил себя как организм, он стал первым существом, он стал первым, кто имел свою оболочку, впоследствии слух и, наконец, — зрение.       Он стал первым существом, что смогло «воссоздаться» из каких-то практически несуществующих частиц. Так мало того, что Бог смог «воссоздаться» сам, он стал первым, кто спустя миллионы лет понял этот принцип и смог воссоздать других.       Так он создал мир, людей и, в конце концов, своё гениальное произведение — судьбу.       А разумы, что были воссозданы практически сразу после него, стали именоваться божествами и ангелами и причислялись выше, чем люди — последние создания Бога, так как они первыми потянулись к нему. Однако были и те, кто выделялся из толпы не только этим, но и тем, что были такими же любознательными, как и Бог. И был тот, кто смог развить себя практически на одном уровне с Богом, он познавал всё больше и больше… дойдя до таких знаний, что Бог даже на секунду испугался, что это существо станет могущественнее, чем сам он. Этим существом был Сатана, и, несмотря на собственный страх, Бог любил его больше всех, а потому и позволял ему большее, чем другим.       С тех пор на земле и небе стал править Бог, в аду и так же на земле его сын — Люцифер, а тем, кто жил свободно, по мнению Бога, и мог находиться везде: на небе, земле и в аду — стал Сатана.

Но как появился Люцифер… это была другая история.

***

Нечестно. Люди почему-то всегда поклоняются Богу, молятся ему и просят прощения так же у него и, только лишь переступив порог отчаяния, хотя чего-то мерзкого и темного, они вспоминают о Сатане. Нечестно, что Бог думает, что только лишь ему позволено обижаться на человеческие души. Нечестно, что он всегда думает только о себе. Эгоист.

***

      — А ты ещё что за хер?       Неожиданно грубая фраза молодого человека резко вернула Юнги в реальность. Он просканировал пару раз своим взглядом парня, но всё равно никак не мог переварить услышанное. Сын. Он так сильно об этом мечтал, но всё никак не мог поверить в это. Всё-таки, прожив столько лет и уже отчаявшись от осознания того, что он бесплоден, действительно трудно это признать, даже если все факты на лицо. А может?..       Нет. Ведь Бог не врёт. Он не умеет лгать и даже не потому, что не хочет. Просто этот мир всё ему позволяет, даже ложь может превратиться в правду только лишь по его воле.       — Да он же, блять, даже не похож на меня! Да и ростом выше, — Юнги презрительно фыркнул и показательно сверил свой рост с ростом «своего» сына. — Джонхён, чёрт возьми, забери свои слова обратно! Мы не можем быть отцом и сыном, мать вашу!       Бог потёр свой подбородок, будто задумался, а затем широко улыбнулся, показывая два ряда белоснежных зубов.       — Знаю, ты можешь сейчас подумать, что я сделал «это», — он указал на парня, — специально и всё такое. Нет, я ничего не делал, это правда твой сын. Твоё творение, — Бог ухмыльнулся, ведь кто, как не он, знал, каким «трудом» Сатана этого добился. — Мне правда жаль, Юнги, что сразу после вашего воссоединения должен такое говорить, но я так больше не могу. Поэтому ты либо убьешь меня, либо я убью твоего сына, мне-то всё равно, результат для меня будет один и тот же, ты же знаешь.       Бог грустно улыбнулся и склонил голову набок в ожидании решения Юнги. Бог мог всё, начиная от кардинального изменения судьбы до уничтожения всего мира в целом, но он не был способен узнать, что творится в голове у Сатаны. Даже спустя столько лет он по-прежнему не может этого сделать: ни высчитать его шаги, ни пролезть в его голову, однако, что Джонхён точно знал, что сын… Ынчжи — это явно его слабое место. Что тут скрывать, Бог сам их для него создал.       — Я…       Запутан. Растерян. Потерян. Юнги не был готов ответить прямо сейчас. На чашах весов стоят равные по своему значению для него «груза». Бог… его первая любовь, грёбаный лучший друг. Существо, что было с ним с первых дней его пробуждения. Заносчивый, любопытный, иногда грубый и в то же время милый. Сатана знал, как это тяжело: все время подчищать за людьми, но всё же не мог ничего с этим поделать. Джонхён, сам того не понимая, своими руками создал себе такую судьбу.       А с другой стороны, сын. Ещё не до конца признанный Юнги, но всё же сын. У них нет за спиной сотен тысяч лет, но всё же сын «весит» не меньше друга. Хотя сейчас Юнги больше волновало то, что парень выглядит лет на двадцать. Это не особо удивительно, если бы он был сыном двух божеств, но ЫнЧжи? Как так вышло, что мальчик настолько быстро вырос? Неужели, он был здесь все это время? В этот мире, созданном каким-то придурком Ким Тэхёном?       — Юнги, а время всё идёт… может, и не так, как мы его создали первоначально, всё же идёт, — видя, что Сатане и вправду трудно даётся решение, он решил лишить его угрызения совести от убийства Бога. Да и вообще, Бог не понимал того, что Юнги действительно ещё думает и выбирает. Джонхёну казалось, что Сатана тут же, не раздумывая, выберет своего сына. Но вот он стоит перед ним и закусывает нижнюю губу, сжимая крепко кулаки. Он действительно выбирает между собственным сыном и дурацким божеством       — Заткнись, ждал столько тысяч лет и ещё чуточку подождёшь. Но всё же… ты ведь Бог. Ты создал меня, этот мир. Так почему ты не можешь создать себе подобного и поставить на своё место?       Бог неожиданно громко рассмеялся, так грустно и прерывисто, что, казалось бы, ещё чуть-чуть, и этот смех превратится в скулёж или рыдания.       — Ты так ничего и не понял, прожив столько лет… — Бог тяжело вздохнул. — Я ничего не создавал, — Юнги удивленно уставился на Джонхёна: Бог не умеет врать. — Все мы были созданы изначально, я просто всех нас собрал, дал смысл жить, существовать… я воссоздал нас из пыли, а потому после смерти все и превращаются обратно в пыль. Разве не логично? Да и иронично в какой-то степени, — Бог ухмыльнулся правым уголком губ. — Некоторое время спустя я заметил, что этому миру нужны рамки, так я придумал правила, а люди сделали их законами. Я хотел, чтобы люди понимали меня, и поэтому они говорили на одном языке, а потом… ну, помнишь ту историю, про пизанскую башню? Которую спихнули на олимпийских богов, — Джонхён пожал плечами. — Это был я, ну, ты же и сам знаешь, что «олимпийских богов» не существует, просто ты в это время что-то новое познавал, как сейчас вспомню… про «квантовую физику», вот и не знал, что это всё-таки был я. Ну и решили они меня все вместе убить, а я… тогда-то, наверное, и стал задумываться о смерти, я понял, что не так уж и сильно хотел жить, ну, вы и сами все сейчас видите, но я не мог и никогда не смогу позволить жить людям вечно, даже не по своей прихоти. Я изучал людей веками, тысячелетиями и знаю, что человеческий разум не способен выдержать такого, Юнги. И их тела тоже не могут жить вечность. Ты всё своё существование физику учил, должен же понимать, что соединения могут не только присоединяться друг к другу, но и распадаться. Ангелы… мои первые последователи спустя столько времени тоже стали умирать, а потому и стали падшими. Мне же нужно было придумать какую-нибудь историю, чтобы не было паники, верно?       Джонхён грустно улыбнулся, пытаясь найти поддержку в лице Юнги, только вот второй был совершенно не рад тому, что ему сейчас открыл Бог. Как же он был слеп! Всегда считал себя что ни на есть настоящим гением, а на деле что? Сатана со злостью смотрел на своего друга и совершенно не понимал его, и когда он стал таким? Поэтому ли Люцифер отказался от него когда-то? Может, и вправду, столько лет жизни причиняют столько боли… но тогда, что говорить о самом Юнги? Через пару тысяч столетий он станет таким же? «Пару тысяч столетий»… произойдут ли вообще они? Сатана сейчас даже немного рад, что прожил этот год без своих воспоминаний, может, хоть это поможет отсрочить своё сумасшествие хотя бы на сотню лет?       — Нет! Ты должен был хоть что-нибудь сделать! Рассказать мне об этом раньше, мы бы вместе нашли решение этому или… чёрт возьми! Ты прожил столько лет и должен был уже найти решение! Неужели… ты больше ничего не чувствуешь и поэтому тебе всё равно?       — Я пытался! — голос Бога сорвался, и он в слезах пытался схватиться за ниточку того старого Юнги, что непременно сейчас бы с ним согласился, в таком поведении друга он считал себя виноватым, если бы он только не менял воспоминаний… вот только Джонхён не понимал, что Сатана ни капельки не изменился. Он всегда был таким, просто Бог видел в нём всегда того, кого хотел видеть. Он видел в нём того, кем сам хотел бы стать. Идеализировал его под своего кумира. Да, даже Богу нужен был тот, на кого он хотел бы равняться. — Но ты прав… я и вправду растерял свои эмоции, а всё потому, что мне не на кого было их выпускать. Я совершенно позабыл все чувства, хотя, по правде, мне было всё равно на них, вот только любовь… знаешь, как я появился? Почему вообще захотел это все воссоздать… мне было чертовски одиноко, вот и всё. Я воссоздал весь этот мир из-за одиночества. Из-за любви к таким же существам, как и я. Всё это началось из-за меня.       — Джонхён… — Юнги хотел было бы ещё что-нибудь сказать, вот только…       — Чё, бля? — до это молчавший и анализирующий ситуацию сын Сатаны еле сдерживал приступы смеха. — Я что, в какой-то культ поклонения попал? Хотел смолчать до конца, но, чёрт, что? Бог решил умереть, как иронично, что за дерьмо? Вы бы ещё про вампиров мне тут сказочку рассказали, так и клички друг другу дали, один себя Богом возомнил, другой — Сатаной. Чокнутые типы. Я-то вам зачем? А, подождите. Эй, ты, — головой указал он на Джонхёна, — Бог который. Если так хочешь умереть, то мог бы просто попросить меня убить тебя, и всё, не обязательно было меня похищать и разыгрывать весь этот спектакль «дочки-матери», точнее, на наш лад: «отцы-сыночки»       — Это О Сехун, — не обращая внимания на возмущения парня, представил его Джонхён, вытирая тыльной стороной ладони свои горячие слёзы и пытаясь остановить их. — Честно признаться, это было трудным даже для меня, я имею в виду, найти его. Из-за этого…       Как только Бог произнёс свою последнюю фразу, на шее у Сехуна появилась платиновая цепочка, на которой висел кулон в виде тех самых букв, символов, знакомых Сатане.       — Мой гримуар, — ахнул Юнги.       — Раз ты узнал, значит, я не ошибся. Судьба и вправду решила встать на твою сторону, — со злостью, на которую только был способен, произнёс Бог. — А я ведь ей всё существование доверял, вонзила мне нож в спиной, когда я меньше всего ожидал.       — Неправда. Ты же знаешь, что она всегда только ради тебя и существовала, как по-детски и наивно ты себя сейчас ведешь, — сатана наигранно фыркнул, вспоминая свою последнюю встречу с судьбой. Он и сам не прочь иметь такое существо в напарниках, да в друзьях хотя бы. — Я думаю, что она просто не могла тебе позволить убить моего сына, а теперь он подрос и…       Юнги вдруг неожиданно замолчал и ударил себя по губам. Ким Тэхён не мог так просто создать это место, если Сехун и вправду вырос здесь, значит, она…       — Судьба… — тихо прошептал Бог. — Ясно. Вот как… — Джонхён сжал свои руки за спиной, еле сдерживая вновь подступившие слёзы. Он так сильно хотел умереть, но почему она должна была уйти раньше?       — Она знала всё это? Предсказала даже такой поворот событий? Хотя… она ведь судьба, она могла с лёгкостью всё это изначально запланировать. Но разве твоё слово весит не больше? Как так получилось, что она играет по своим собственным правилам? Или… подожди. Это всё из-за тебя? Ты… начиная от ЫнЧжи и моей бесплодности и заканчивая этим ребёнком. Блять! Да я всё своё существование под твою дудку танцую. Чёртово божество.       — Теперь я точно не имею права ошибиться. Ты должен покончить с этим здесь и сейчас, я тебя прошу, Юнги, — Бог грустно улыбнулся, и предательская слеза всё же вновь покатилась по левой щеке.

Слишком больно терять того, кто был с тобой вечность

***

      — …и поэтому ты совершенно «случайно»… — Хосок перевёл взгляд на своё колено и замахнулся, целясь именно под чашечку, — сегодня умрёшь, — спокойный голос перешёл на шёпот, и Чон резко полоснул осколком по коже, тут же пуская струйки алой крови, и, неожиданно для себя, срываясь на крик. Но то, что он выкрикнул, испугало Чимина и Чонгука больше, чем смерть Юнги: — «Ким Тэхён»       — Хосок! — тут же неизвестно откуда послышался отчаянный вскрик.       Парень не заставил себя долго ждать, тут же появляясь рядом с всё ещё живым телом своего бывшего приятеля. Тэхён щёлкает пальцами всего лишь раз, и рана у полицейского тут же затягивается, чуть ли не доводя людей до обморока. Несмотря на всё происходящее здесь, во всю эту высшую силу всё ещё трудно поверить.       — Тэхён… — слабо улыбнувшись, Чон подмечает для себя, что он всё сделал правильно, даже после этих глупых разногласий Тэхён всё ещё не в силах бросить Хосока в беде, а потому тут же норовит встать и чуть ли не падает обратно, как Тэхён подхватывает его за плечи.       — Ну ты и долбаёб… — наконец выдыхает Ким и обращает внимание на окружающих, замечая слишком знакомую фигуру. — Брат?       — Тэхён? — удивляется Намджун. — Твой приятель, что ли? — указывает он на Хосока и неуверенно крутит головой: — Будь осторожен, мне кажется, он немного ненормальный. Сам себя чуть только что не угрохал, а всё думает, что там спрятано моё сердце, а сейчас вот, гляди, как будто и не было попытки самоубийства. И раз он твой друг… то не хочешь рассказать ему, кто ты есть на самом деле? Объясни своему другу, почему мне нет резона прятать своё сердце в «человеке». И, Тэхён… — Намджун как-то подозрительно улыбнулся и склонил свою голову набок, — ты только что избежал своей неминуемой смерти. Тебя вовремя сюда призвали, ещё бы чуть-чуть, и… — он с сожалением посмотрел на облака — … и было бы очень весело на небесах, Бог затеял странную игру, правда, хотелось бы в ней поучаствовать, вот только в этот раз он выбрал тебя, везунчик, — произнеся последнее, Намджун бесследно растворился в воздухе, преклоняя свою белую шляпу и оставляя остальных в недоумении.       — «Неминуемой смерти»? — в отличие от остальных, Тэхён приблизительно понимал, что именно имел в виду Намджун, и потому с силой поджал свои губы, сдерживаясь, чтобы не закричать.

Тэхён ужасно хочет отомстить, но он ничто против Бога. Но Бог ничто против Сатаны

— эта мысль позволила ему на секунду улыбнуться.

***

      В замке       Девушка с красными волосами уже минут десять стучит своими длинными ногтями по столу от нервов, при этом раздражая других девушек. Она признаёт, что поступила слегка импульсивно, соглашаясь на сделку с дьяволом, но всё же… «слегка» — Чеён фыркнула сама себе под нос, если бы люди так «слегка» всегда ошибались, то на земле не хватило бы места для их гробов, да и вообще даже для праха.       ЫнЧжи всё ещё грустно вздыхает, она начала это делать с того момента, как Бог покинул их скромную компанию. Смерть Юнги не давала ей покоя, и всё же, раз на то пошло, именно она должна была его убить, а не левая баба. Да и вообще, не верит она в его смерть. И не поверит, пока самолично его труп не увидит. Его труп. Даже думать об этом слишком больно, хоть боль от предательства еще не утихла… любовь тоже всё ещё пылает где-то там, в душе.       Блондинка казалась здесь самой разумной из всех. И не только потому, что так и не подписала никакого договора с Тэхёном, просто она была больше побита жизнью в какой-то степени. Другим девушкам ничего было терять, а ей было. Сын. Мало того, что он остался без отца, так ещё теперь и без матери останется. Лиса никак не могла этого позволить, но что тогда она должна сделать? Нет, что она вообще может сделать? Лишь томить в сердце надежду, что её Чимин когда-нибудь прознает о ребёнке. Её. Да, несмотря на все те проблемы, что были между ними, Лиса всё ещё считает его своим, хоть и убежала от него в свою страну, всё-таки измена — это большая проблема, и Пак должен был получить своё наказание, которое вышло немного боком… да, пожалуй, мысль о том, что Чимин позаботится об их ребёнке, успокаивала её.       — А-а-а-а… — тихо протянула ЫнЧжи и сочувствующим взглядом поглядела на блондинку. — Прости, может, я лезу в не своё дело… — она будто спрашивала у Лисы разрешения на продолжение разговора, и только когда вторая протянула: «всё в порядке, говори», продолжила: — Ты ведь не соглашалась ни на какие условия Тэхёна, верно? — Лиса кивнула. — Мне жаль это говорить, но, несмотря на это, Тэхён всё равно тебя провёл.       — Что? — недоумённо поинтересовалась блондинка.       — Чимин тоже здесь.

Вы когда-нибудь слышали, как разбиваются сердца?