Darkest shadow

«Дорогой дневник! Мой первый день в новой школе не обошелся без приключений — и я все еще так и не разобралась, возмущает меня произошедшее, или же больше все-таки восхищает. Нет, конечно же, возмущает! Я стала свидетельницей травли — травли в самом мерзком ее проявлении, когда обижают более слабого и откровенно беззащитного. Эта девочка — Шелли Годфри — она значительно отличается ото всех. Может, это даже немного пугающие отличия — этот огромный рост, эта размеренная походка, скрытое завесой волос лицо и забинтованные руки — но вряд ли это был ее выбор, родиться с отклонениями. Не знаю, быть может, это какая-то болезнь… На самом деле, это не так уж и важно! Важно то, что люди не имеют сострадания к тем, кто от них отличается — и это ужасно. Две красивые девочки дразнили Шелли и откровенно над ней издевались, и я просто не могла не остановить их. Честно говоря, я ведь знаю, что такое быть изгоем — может, и не в той же степени, что и Шелли Годфри, но я все равно понимаю ее. Она отлично держалась — даже виду не подала, что ей обидно. А потом появился ее брат, Роман, и разобрался со всем в одну секунду. Вот тут-то, дорогой дневник, и начинается восторг: он невероятный, правда, просто невероятный! Очень обаятельный парень, и красив, и вежлив, и умеет быть настойчивым к тому же. Он пригласил меня на ужин к себе домой, чтоб отблагодарить за то, что я заступилась за Шелли. Нет, я сделала это вовсе не благодарности ради, я сделала это от чистого сердца, но приглашение Романа стало таким волнительным событием. Давно я не ощущала себя такой счастливой, легкой, воздушной!.. Кстати, Джереми тоже приглашен: Роман обмолвился что-то про свою кузину Литу, а когда я назвала это имя Джеру, братец заметно воспрянул духом. Кто бы ни была эта Лита, она мне уже нравится, если благодаря ей у Джереми так блестят глаза! Я сойду с ума, выбирая, что же надеть для этого ужина. Будет у меня с ним роман или нет? Роман с Романом — ох, ну что за глупости я пишу! Ладно, мне стоит пойти и начать собираться, пока еще есть время. Надеюсь, моя новая жизнь меня не разочарует! P.S. Кошмары больше не повторялись, и я начинаю верить в то, что они не вернутся ко мне уже никогда. Наверное, все-таки Дженна права — однажды тяготы прошлого отступят под натиском настоящего и будущего. Это даже немного грустно, но я ведь никогда не забуду маму и папу и не перестану их любить, просто… Просто боль уйдет на второй план. Так ведь и должно быть, правда?..» — Елена, если ты не поторопишься, я уеду с твоим новым бойфрендом без тебя, — дверь в комнату Елены распахнулась и внутрь сунулся Джереми. — Так и знал, что ты сидишь тут и строчишь свои мемуары. — Ты сам-то иди собирайся, — Елена беззлобно швырнула в брата подушкой, но промазала: впрочем, она не особенно-то и целилась. — И Роман не мой бойфренд, понял? Пока что, — прибавила девушка многозначительно и сама же залилась румянцем от собственной дерзости. — Ты такая дурочка, — рассмеялся Джереми, но это было скорее умиление, чем желание обидеть, и Елена рассмеялась в ответ. Сегодня она и правда ощущала себя немножко дурочкой — в самом хорошем смысле этого слова, и витать в облаках было удивительно приятно. Впервые за долгое время она так расслабилась — и впервые за долгое время не испытывала за свое хорошее настроение чувства вины.

***

Этот ужин вполне мог бы стать катастрофой, но, к несказанному удивлению Романа, он обернулся успехом. Во-первых, Шелли была счастлива: нечасто в их доме появлялись гости, да еще и потенциальные друзья для нее. Роман был уверен, что весь вечер будет испытывать лишь раздражение и желание прикончить мальчишку, поклонника Литы, а на деле же он был увлечен общением с Еленой и Шелли настолько, что о Лите почти и не вспоминал. Елена очаровала Шелли — вот, наверное, чем она его подкупила. Тем, что была так добра к его Светлячку, и казалась по-настоящему заинтересована ею. Притворялась Елена или нет, но даже если и притворялась, то весьма профессионально: Роман не мог не обрадоваться тому, что она тянется к его сестре. А вот Лита, пожалуй, раздражала — смеялась чересчур громко над шутками брата Елены, голову запрокидывала, несла всякую ерунду и постоянно задавала провокационные вопросы, ну, или пыталась задать их… Роман думал, он весь вечер будет скрежетать зубами от ревности, а на деле даже и не заметил, как Лита и Джереми скрылись в саду после ужина — да и черт бы с ними!.. Во-вторых, Роман был потрясен тем, как повела себя его мать. Оливия всегда была холодной, заносчивой сукой, и ее снобизму не было границ. Но она была невероятно мила с Гилбертами, особенно с Еленой — и Роман сначала даже подумал, что мать так же прониклась к девушке из-за Шелли. Как оказалось позже, дело было совсем в другом… Но до того, как Роман узнал истинные причины прекрасного настроения своей матери и ее невиданного гостеприимства, он был доволен. Нечасто приходилось ему видеть Оливию, которая улыбается так открыто и воркует так ласково — возможно, он прежде и вовсе никогда ее такой не видел… Когда, после ужина и прогулки с Еленой по саду, Роман отвез милую мисс Гилберт домой (Джереми и Лита скрылись вместе, не попрощавшись) и вернулся в замечательном расположении духа и полным раздраем в мыслях — но раздраем блаженным, к слову, — Оливия огорошила его с ходу, встретив в гостиной с бокалом в руках: — Их следует убить, милый. — Что, прости? — от его матери, конечно, можно было ожидать чего угодно, но в этот раз она превзошла сама себя. — Убить кого?.. — Елену и ее семью, — слегка нетерпеливо взмахнула бокалом Оливия. — Семью, конечно, не обязательно, но для страховки… Лучше разделаться сразу со всеми. — Ты спятила окончательно? — буркнул Роман, обходя мать и направляясь к бару, чтобы плеснуть себе выпить. — Сначала любезничаешь с ней весь вечер, задаешь ей миллион вопросов, а потом просто заявляешь… — Что ее нужно убить, да, — подтвердила Оливия невозмутимо. — Она — двойник. Причем, двойник одной весьма неприятной особы, с которой мы уже не одну сотню лет в плохих отношениях, мягко говоря. — Имеешь ввиду кого-то вроде тебя? Вроде нас с тобой? — насторожился Роман. — Не совсем, — уклончиво ответила мать на это. — Но Кэтрин Пирс может доставить нам море неприятностей, если явится сюда за своим двойником. А она явится, уж поверь мне, Роман. Я знаю Кэтрин — двойников слишком опасно держать в живых, она наверняка и стала причиной того, что девчонка оказалась здесь. Совпадение это или нет, но мне все это не нравится: убей ее, и дело с концом! — Я и так собирался, — проговорил Роман медленно, но умолчал о том, что так же передумал делать это за ужином. — Так что можешь не переживать, я сам со всем разберусь. — Но не сразу? — проницательно прищурилась Оливия. — Ах, Роман, Роман, мальчик мой… Тебе мало Литы, так теперь еще и это? — Не впутывай в это Литу, — несколько брезгливо скривился Роман. — Как ты могла заметить, она сейчас мне несколько неприятна. — Из-за своего нового увлечения? — фыркнула мать. — Какая ерунда! Ты ведь убьешь и мальчишку тоже, Лита никуда от тебя не денется. — В который раз убеждаюсь, насколько ты больна, раз одобряешь что-то подобное, — пробормотал Роман, он внезапно почувствовал себя очень усталым, а выпитый алкоголь ничуть не взбодрил его, а лишь усугубил апатию. — «Что-то подобное» для нас нормально, — отмахнулась Оливия от сына. — Это наша природа, Роман. Это зов твоей крови. Чтобы завершить свое обращение, тебе просто необходимо это. — Ты так и не рассказала мне, что же «это» такое в полной мере, кроме гребанного инцеста, который мне на самом деле поперек горла, — вяло сказал Роман, потирая лицо. — Все, что ты даешь мне, это сплошные секреты, мама… И мерзость. Мерзостные секреты! — Только не говори мне, что тебе это не нравится, — рассмеялась Оливия неприятно-мелодичным смехом. Она была так прекрасна снаружи и так уродлива внутри, и от внезапного осознания этого Романа замутило. — Я пойду к себе. — У тебя неделя на то, чтоб наиграться с девчонкой и покончить с ней и ее семейкой, — напутствовала Оливия сына в спину, пока он поднимался вверх по лестнице, чтобы скрыться в тишине и прохладе своей спальни. Роман ничего не ответил ей — да этого и не требовалось. Он никогда не нарушал заветов матери — в их семье это было не принято.

***

«Дорогой дневник! Ужин был волшебным — у Романа такая потрясающая, утонченная и при этом приятная и общительная мама! Она истинная леди, до самого мозга костей — эти ее безупречно-белые одежды, эта изящная посадка головы… Ох, Оливия Годфри — мой новый кумир! Мне кажется, я ей понравилась: она была так мила со мною, засыпала меня множеством вопросов, шутила со мной… Надеюсь, мы с ней поладим и в дальнейшем: что-то подсказывает мне, что это не последний мой визит в дом к Годфри! Шелли, к слову, тоже замечательная — она со своими особенностями, но это очень добрая и застенчивая девочка, и я непременно продолжу с ней общаться, даже если мы с Романом… Да-да! Серьезно! Мне кажется, между нами что-то есть — это настоящие искры, это притяжение! Думаю, он хотел поцеловать меня на прощанье, но все-таки решил не торопить события, и я этому рада. Пусть все идет постепенно, это так волшебно, так здорово и немножко страшно! Страшно от того, как сильно я хочу, чтобы все получилось: Роман Годфри просто идеален, и если уж мне суждено в кого-то влюбиться, то это должен быть он! P.S. Джереми такая задница! Взял и сбежал сразу после ужина с кузиной Романа. Это было невежливо, но я надеюсь, что он так же счастлив, как и я!» Сделав эту запись в дневнике перед сном, Елена Гилберт погасила свет в спальне и поуютнее устроилась в постели. Она спала так крепко и безмятежно, что даже не заметила и не ощутила зловещего присутствия едва различимой черной тени, которая некоторое время наблюдала за ее сном через окно…

***

— Я думала, это будет Кэтрин. Но охоту ведешь ты… Для нее? — томная улыбка Оливии Годфри была весьма обманчивой: она убивала и с более сладкой улыбкой на устах. — Надеюсь, что меня ты все-таки рада видеть больше, чем если бы это была Кэтрин, — проговорил ее старый знакомый, замерев на месте, словно бы не мог перешагнуть порога дома. Его темные зеленые глаза на бледном скуластом лице выглядели словно две бездны: пугающие и притягательные одновременно. — О, я рада, — подтвердила Оливия с игривыми нотками в голосе. — Конечно, рада… Нас с тобой связывают прекрасные воспоминания, и я надеюсь ты найдешь время немножко поностальгировать со мною, милый… Как раз столько, чтобы моему сыну хватило утолить свои мальчишеские нужды. — Двойники всегда так притягательных для нам подобных, — понимающе произнес вампир, не сводя с Оливии опасно-напряженного взгляда. — История стара, как мир… Я не тороплюсь, Оливия. Пусть мальчик наиграется. — Ты так и не ответил мне, — напомнила Оливия словно бы невзначай. — Эта охота — она для Кэтрин? — Это моя охота, — мягко, но с едва уловимыми угрожающими нотками ответил незваный гость. — Моя, и ничья больше. — Что ж… Раз так, то входи, Стефан, — пригласила Оливия наконец, и вампир преодолел тот невидимый барьер, который не позволял ему войти в дом. — Будь мои гостем, милый. Я не стану тебе предлагать чувствовать себя как дома: не хочу повторения того, что было в Монтеррее. — Я теперь более сдержан, — улыбка вампира могла бы показаться кому-то беспечной, но Оливия слишком хорошо знала Риппера: в этой улыбке таилась тьма, которая пугала даже ее саму.