Не в жизни, но в смерти

      Джон Сноу не пришёл. Не успевал прийти. Словно вышедшая из героических легенд о девах-воительницах, Драконья королева находилась в той же зоне досягаемости, как и эти самые сказки давних лет. Никто не поможет, никто не прилетит на огнедышащей твари, одним своим видом отбрасывающей назад легионы, никто не прорвёт громогласным кличем беснующееся от победы и крови войско врагов – надежды нет. Винтерфелл падёт.       Веки мальчика-провидца отвратительно дёргались, и синхронно с ними искажался в болезненной гримасе полуоткрытый рот с обескровленными губами. В сереющих в темноте белках, заволоченных морозной пеленой, казалось, не было видно и намёка на красноватые венки, оплетающие глаза обычного человека, как металл драгоценный камень в искусно сделанном кольце. Худое тело в чёрной коже сотрясала крупная дрожь, и даже парализованных ног касалась острая судорога. От этого зрелища на красивом, но бледном лице, обрамлённом рыжими пушащимися прядями, появилось выражение неподдельной брезгливости. С ним же пришла в голову мысль о том, что она всё-таки способна на какие-то чувства. Ничто не пугает больше неизвестности, а страх от её непонимания сковывает лучше самых крепких пут. И в данный момент Санса Старк-Ланнистер-Болтон-Леди Винтерфелла-и кто-то там ещё не понимала, а потому боялась – боялась так, что скулы с едва заметными веснушками сводило от напряжения и белые аккуратные зубы готовы были вот-вот превратиться в костяной порошок. Вид крови и искалеченных тел с содранной кожей не волновал её подростковое воображение. Её несостоявшийся жених-львёнок и муж-изверг позаботились об этом. Но сейчас, стоя на пороге плохо освещаемой камином комнаты, Санса больше всего хотела развернуться и убежать прочь от этого пугающего существа, которое раньше было её младшим братом.       Эхом вдоль вековых каменных стен пронёсся очередной гул труб, возвещающий об опасности. Медлить нельзя. Санса неуверенно зашагала вглубь промёрзлого помещения, не сводя взгляда с мальчика в кресле, опустилась на колени и осторожно взяла в руки ледяную ладонь, похожую на птичью лапку.       - Бран, - тихо позвала она. – Бран, очнись.       С голубоватых губ сорвался с трудом слышимый стон, перешедший в конце на хрип, в котором необъяснимым образом переплетались отрывки бессвязных фраз и имена.       - Джон… Эйгон... Джон… - тонкие пальцы яростной хваткой вцепляются в подлокотники кресла. – Должен познать отчаянье… лишиться всего… и лишь тогда… лишь тогда…       Санса с ужасом внимала этому бессвязному лепету, настойчиво тряся брата за плечо.       - Бран, очнись! Очнись же! Они совсем рядом! Что нам делать? Бран!       - Он здесь… здесь… здесь… - шёпот перешёл в змеиное шипение, и вместе с ним, последний раз лизнув алым языком наполовину целое полено, погасло пламя в камине. Комната погрузилась во тьму. Тело мальчика резко изогнулось под невероятным углом, замерло и опало на обитое серым мехом кресло, издав подобие полувздоха.       Трёхглазый Ворон, Последний древовидец и просто ребёнок-калека – Брандон Старк неподвижно лежал, откинув круглую длинноволосую голову на широкую спинку импровизированного деревянного трона, с которого он непредвзято взирал на время и людей и на котором забывал об одной важной истине, что знать и видеть до невозможности мало для этого мира, где самое главное – жить. Пески – а правильнее сказать – снега времени поглотили того, кто не принадлежал ни к чему конкретному, определённому, понятному, а во вселенной должен быть только один такой – и имя ему Неведомый.       Армия мёртвых тянулась за горизонт и отражалась в синих, широко распахнутых глазах тысячами голубых инфернальных огней, горящих из чёрных провалов обглоданных черепов. Джон часто рассказывал Сансе о них, и девичья впечатлительность в такие моменты бастарда Эддарда Старка волновала меньше всего. Но слышать – это другое (старая добрая Нэн тоже любила побаловать их различными небылицами), а видеть прямо перед собой… Обтянутая кожей рука взволнованно опускается на вздымающуюся грудь – туда, где отбивает учащённый ритм разорванный в клочья шмат мяса. Туда, где предположительно должно находиться оно. Сердце… есть ли у неё сердце? Сберегла ли она его после всего, что с ней произошло? Ходоки далеко внизу продолжали медленно надвигаться к холмам, на которых столетиями стоял замок её рода. Ну что ж, если сердце у Сансы всё-таки есть, то эти существа вырвут и его, а с ним и так любимые ей самой окрашенные осенью волосы Талли.       Мимолётная надежда на тридцатиметровые стены рухнула со звуком далёкого рокота, пробившегося сквозь тяжёлые тучи, нависшие над их головами. Через льдистую корку оцепенения в предчувствии чего-то ужасного Санса разобрала громкие, испуганные голоса: «Уходите, Леди Санса! Уходите!». Несильный толчок – и её закостенелые ноги пришли в движение. Кажется, несколько раз она оступалась на знакомых ей с детства лестницах, по которым она научилась шествовать, горделиво поднимая голову. Чёрная тень, сорвавшаяся с небес, в мгновение накрыла замок и всех его обитателей. Слышно было, как огромные кожистые крылья прорезают тяжёлый морозный воздух, в котором застыли истошные крики и непрекращающийся плач. За толстыми серыми стенами раздался грохот от соприкосновения исполинской туши с землёй. Ослабевшие ноги вновь подвели владелицу – и Санса упала на колени, замарав подол расшитого ею лично платья грязью, перемешанной со снегом.       Винтерфелл уже горел однажды, но он выстоял, добавив в свой образ ещё больше северной суровости в виде обгорелых стен и полуразрушенных башен. Не люди строили этот угрюмый оплот вечной зимы – не им и разрушать его. Но те, кто сейчас ковылял по родным ей холмам, подволакивая уцелевшие конечности, людьми не были. Винтерфелл падёт. Это неизбежно.       От первого громового удара синего пламени вниз полетели все стоявшие наверху солдаты. С омерзительным глухим хлюпом и звяканьем мечей они падали плашмя в грязь, ломая шеи и позвоночники. Оглушительный треск на секунду заполнил всё её внимание, после чего, осознала она, обвалилась внешняя стена замка, от которой ввысь поднялись столпы пыли и полетела в разные стороны гранитная крошка. Последний огненный залп, шум камней, ударяющихся друг о друга и заполняющих ров между стенами, - и перед взором остаётся беспросветное серое облако, в котором горят сапфирами глаза дракона и его наездника. Поджоги, осады, время… Винтерфелл стоял неизменным каменным возвышением среди заснеженных холмов, выдерживая всё, но к этому он был не готов. Три удара. Три обрушающихся на гранитные стены синих пламенных потока. Всего лишь три…       Монстр, разрушивший её дом, вновь взмыл ввысь, скрываясь среди свинцовых туч. Несколько мгновений оставшиеся в живых обитатели замка всматривались в зияющую белоснежной пустотой брешь, проделанной ускользающей в небесах тварью, а после… Впереди, за оседающей пылью и непроглядной бурей, замаячили голубые точки, приближающиеся с каждой секундой. Не потерявшие всё своё мужество немногочисленные солдаты выступили перед Сансой, опасливо держа блестящие мечи наготове так, словно они чем-то смогут помочь в скорой битве. Кареглазая насмешливая девочка была среди них. Маленькая убийца, которую когда-то очень давно она звала своей нелюбимой младшей сестрой. У Сансы Старк-Ланнистер-Болтон-Леди Винтерфелла-и кто-то там ещё нет семьи – у неё есть изуродованные останки отца, знание того, что тело матери гниёт в какой-то канаве, мёртвые братья, которые не могут её защитить, и этот неопределённого пола подросток, сжимающий в руке изогнутый кинжал из валирийской стали. Ещё у неё был Джон Сноу, но он не успел прийти, поэтому сегодня она лишится себя самой – того единственного, что у неё осталось.       Арья Безликая с очень даже зримым несимпатичным ликом сражалась превосходно. Короткое серебряное лезвие то и дело разрубало полуистлевшие кости, образуя вокруг девочки целое кольцо из останков поверженных ходоков. Да, Арья была пугающе великолепна в своём мастерстве, но их слишком много. Мертвец, который, наверное, раньше представлял собой высокую черноволосую женщину с широкими скулами, набросился сзади на маленькую убийцу, сжимая её жилистое тело в своих смертоносных объятьях, и наклонил голову со свисающими лоскутами кожи к её шее, будто желая запечатлеть на ней поцелуй. Короткий вскрик. Из тонкой шеи, по которой мейстерам в Цитадели следовало бы изучать анатомию, льётся багровая жидкость, превращающая бежевую телогрейку в тёмно-коричневую. Девочка, несущая смерть, как подкошенная, падает на колени, валирийской клинок выскальзывает из её рук, и тут же на неё набрасываются толпы ходоков. Смотреть на это стало совершенно невыносимо.       Санса с трудом поднимается на трясущихся ногах и бежит… бежит…бежит… Бежит от одних мёртвых к другим. Эхом отзываются её быстрые шаги на спиральной лестнице, ведущей в их родовую крипту. Уродливые статуи, не имеющие ничего общего с людьми, в память которых они поставлены, отбрасывали продолговатые тени, пляшущие в свете факелов. Санса обессиленно останавливается, прижимаясь к каменному Эддарду Старку и переводя дыхание. В промозглом туннеле слышатся её обрывистые вздохи. Так продолжается, кажется, целую вечность, пока на ступенях ни раздаются тихие, шелестящие шаги, заставившие её вздрогнуть. Как маленькая напуганная птица, которой она всегда была, забилась в её голове навязчивая мысль: «Кто это? Кто?».       Шаги приближались. Изваяние в виде отца не дарило ни спокойствия, ни забвения, ни защиты – только всепоглощающий холод, проникавший под бесчисленные слои её дорогих одежд. Зима близко… зима близко… но зима ли?       В полудрёме Санса отделяется рыжеволосой тенью от мёртвого камня и отшатывается, увидев в десяти метрах от себя того, кого уже не ожидала увидеть. Стон неверия срывается с широко раскрытого рта, и Санса, не отдавая себе отчёт, приближает дрожащие руки к своей шее, словно проверяя что-то.       - Лорд Бейлиш… - сиплым голосом произносит она, переходя на шёпот.       «Петир» - поправляет она себя и вглядывается в человека… в то, что осталось от человека перед собой.       Синие глаза, но теперь горящие потусторонним светом, ярко выделялись на землистого цвета лице, в целости сохранившем прежние благородные черты, когда-то казавшиеся ей привлекательными, но до невыносимости отталкивающими. Серебряная седина на висках походила на причудливую изморозь, и сейчас она увидела, что старость тронула Мизинца куда больше, чем она всегда предполагала, предпочитая видеть в нём что-то неизменно насмешливое и молодое. Взгляд упал ниже, к сереющему горлу, которое рассекла длинная чёрная полоса. Кровавое жабо украшало некогда превосходно сидящий сюртук, а его ободранные полы собирали всю многовековую пыль этого подземелья, тяжёлым плащом скользя за спиной хозяина, продолжающего с мертвецким спокойствием приближаться к ней.       Маленькая птичка из серебра в её кармане странно опаляла правое бедро. Ничего такого. Всего лишь небольшой приз, сорванный с поверженного врага, в память о минуте её торжества. Он пришёл не за ней. О, нет. Она точно знала за чем и за кем, как и то, чего он сильнее всего желал.       Выкинуть его облачённое в дорогие ткани тело в первую попавшуюся канаву казалось тогда самым верным решением. Он же так любил её мать. Пусть радуется хотя бы этому относительному единению в судьбах. Джон Сноу говорил, что трупы нужно сжигать, но Джона Сноу не было, поэтому никто ей не возразил. Смотреть на перекошенную при падении фигуру было ни приятно, ни противно – вообще никак. Санса давно ничего не чувствовала, а эта победа вызывала только рациональные изречения её заточенного под этот жестокий мир мозга: «Вот. Правильно. Так и надо. Наслаждайтесь, Лорд Бейлиш. Королева на своём законном месте, а ненужные пешки сброшены с доски. Всё так, как вы и хотели. Ну что – вы гордитесь своей ученицей?»       Выяснить: гордится или нет Петир Бейлиш обожаемой им Алейной - судя по всему, представлялось в данный момент невозможным. Ходок надвигался на Сансу, и ползать на коленях, умоляя о любви, он явно не собирался.       Санса резко оборачивается и срывается с места, намереваясь убежать. Крик внезапной боли – и в ледяной руке расцветает всполох выдранных рыжих волос. Теряя равновесие, Санса падает на желтоватые от факелов камни, ударяясь головой и теряясь на мгновение в пространстве, которое заполнил перед ней сводчатый высокий потолок. Мертвец, стоящий над ней, как коршун, пикирует вниз на свою жертву и вожделенно открывает рот с уцелевшими зубами. Тошнотворный гнилой запах ворвался в её трепещущие ноздри, заставляя лёгкие глубоко внутри неё максимально сжаться от этого трупного яда. Петир Бейлиш пах мятой и свежестью. Мертвец, нависший над ней, источал смрад смерти. Горящие синим глаза парализовали её молодое, красивое, стремящееся к жизни и удовольствиям тело. Серебряный пересмешник с коротким позвякиванием выпал из её кармана. Холодная пелена понимания и осознания своей судьбы накрыла Сансу Старк-Ланнистер-Болтон-Леди Винтерфелла-и кто-то там ещё. От переполняющего её ужаса она распахнула розовые губы, намереваясь закричать из последних сил, выразив этим всю глубину своего отчаянья. Но… Истошный вопль тонет в девичьей груди, не дойдя до глотки. Чужой рот с ароматом смерти впивается в её, искривлённый от омерзения и рыданий. Удушливый запах тлена прожигает нежные ткани внутренностей. По дёргающемуся в попытках освободиться подбородку стекают первые алые струйки. А потом раздаётся жуткое клацанье зубов, за которым следует пронзительный визг, сдобренный насыщенным благоуханием горячей крови. Пол под разметавшимися рыжими волосами окрашивается в карминный, а тишину крипты прорезают редкие приглушённые всхлипы.       Серые статуи, с высеченной неизменной скорбью на гранитных лицах, безучастно взирают на развернувшийся перед ними финал пьесы о неразделённой любви. Мёртвым нет дела до живых, но некоторые, очень дотошные и обезумевшие от чувств, своего всё-таки добиваются. Пусть не в жизни, но в смерти просто Петир и просто Санса будут вместе. И их «навсегда» будет не только красивой метафорой, а леденящей сердца правдой, превращающей Вестерос в страну Долгой Ночи.       Кровавое венчание свершилось. Мёртвый жених поцеловал невесту. Настало время пробудиться к новой жизни. Восстань, Королева Севера! Твои подданные ждут тебя!