Со сломанными судьбами

      Все думают, что он таким родился. Таким нелюдимым, отчужденным, будто оторванным от всего мира. Живущим в другой — своей — реальности. Будто он и в детстве таким был. Хотя… Какое у него могло быть детство? Конечно, никакого. Конечно, кто смог бы представить его согнувшимся пополам над забавной шуткой друга, смеющимся до колик в животе, до выступивших на глазах слез? Никто. Да просто улыбающимся представить довольно проблематично. А про то, что у него были друзья не могло быть и речи! А они были. А он улыбался, смеялся, дружил, верил в мечту. Детство — его любимая пора. Тогда он по-настоящему жил. И родные были рядом. И не проявились еще его ужасающие способности. И все было чудесно. Как жаль, что он так смутно это помнит. Будто кто-то свыше задернул детство занавесом забвения, отрезая от мрачного настоящего, таким образом, наверное, пытаясь сохранить свет ранних лет жизни в душе. Казалось бы, только дерни за эту шторку — и тебе откроются твои собственные воспоминания. Но все не так просто. Прошлое ушло, его уже не вернуть. Остается лишь жить настоящим. Но это так трудно!       Да-а. Люди редко задумываются над тем, кем мы были раньше. А зачем? Им и собственного прошлого хватает. Хотя бывают и такие, кто хочет узнать о тебе все: кто твои родители, кем работают, где ты жил и тому подобное. Но, в основном, эти люди не хотят помочь тебе, как-то поддержать. Нет, они выискивают плохое, высматривают темные пятна в твоей жизни. Растравливают старые раны. Ему встречались и такие. И было бы даже очень больно, если бы ему не было на это плевать. Пофиг на жизнь. Без разницы на чужое мнение. Еще бы! Он ведь, фактически, не из этого века. Не принадлежит этому времени. Здесь все чужое, не такое, как тогда. Но в прошлое уже не вернуться — остается только жить здесь, сейчас.       Как бы странно это ни звучало, но такая вот характеристика подходит не одному человеку. Двум. Примаро Драгоцию. И Нико ди Анжело.       Да, эти люди во многом отличаются, но и сходств у них не мало.

***

      Примаро Драгоций в детстве был не таким. Совершенно. В детстве он жил с любящими родителями в своем времени и параллели. Дружил с соседскими ребятами, забавлялся с ними, играл в догонялки, улыбался, смеялся, дышал полной грудью. И, как бы странно это ни звучало, не думал о будущем. Нет, конечно, он, как и другие дети, мечтал о том, кем станет. Забавно, Примаро хотел стать пиратом, когда вырастет. Или Робин Гудом. Он так и не определился. Но именно что мечтал. Не строил точные планы, не заглядывал в будущее и получал все ответы. Нет. Тогда у малыша Примаро еще не было своего удивительного проклятия дара. Эти способности заглядывать в будущее проявились не сразу. Нет, они приходили по чуть-чуть. Сначала Примо — как его в детстве ласково звала мама — приходили сны, на которые тот преспокойно не обращал внимание. Но они сбывались. Сначала не все, не так как во сне, но потом… Он начал видеть во снах будущее. Подробно. До мельчайших деталей. И это в десять лет!       А однажды ему приснился кошмар. Ужасный сон, где родители умирали в мучениях. Из-за него, Примаро, из-за его способностей. Во сне их убивал Астрагор… И Примаро понимал, что это произойдет. Знал. Но все же решился. Тогда он в первый — и, наверно, последний — раз воспротивился течению времени. Родители были спасены. Но Примаро все равно их навсегда потерял. Ведь теперь он жил и учился у Астрагора. Примаро навсегда покинул свое время. Теперь ему туда обратной дороги нет.       Это было даже забавно — видеть, что люди вокруг считают тебя отчужденным, безразличным ко всему. А он кричал, рыдал, бился в истерике внутри, в израненной в таком раннем возрасте душе Примаро скопился океан боли. А все видели лишь маску безразличия, не выражающую никаких чувств. И иногда, когда держать ее становилось невыносимо, этот океан страданий обрушивал на берега хрупкого внутреннего мира Примаро волны боли, сожалений, отчаяния… Хотелось волком выть, но он терпел, но он смирился, но он привык.       Теперь он полностью овладел своими способностями. Сам. В одиночестве. Без чьей-либо помощи.       Да-а… Одиночество стало его лучшим другом, единственным спутником по жизни. Все ученики Астрагора его сторонились, называли странным. Его способности пугали. Очень. Еще бы! Видеть будущее! Знать о том, что произойдет через минуту, час, день, век… Но Примаро и сам не стремился идти на сближение. Зачем? Он же может узнать о человеке все. И когда тот умрет тоже. Будет слишком больно опять терять, отпускать людей, к которым ты привязался, которым ты открыл свою душу, которые стали тебе семьей…       Но у него все равно появились друзья. Василиса, Фэш, Захарра, Орден Дружбы, куда его тоже включили. Он даже в Зодчий Круг вошел.

_____________________________________________________________________________

      У Нико тоже была непростая судьба. Смерть матери, купание в Лете — реке забвения, последующая потеря памяти, отель Лотос — место, которое украло у ди Анджело семьдесят лет жизни…       Нико же в десять лет потерял сестру. Нет, даже не так. Она его оставила, покинула, бросила… Ну, так ему тогда казалось… Нико уже в десять лет понял, что тебя может покинуть человек, которого ты любишь больше всех, который тебе дороже всего мира. Бросить и уйти. Сначала не надолго. А потом навсегда…       Согласитесь, это накладывает сильный отпечаток на формирование личности. Нико потом долго не решался идти на сближение с людьми, привязываться к ним. Ведь то, что уже произошло, может повториться. А этого Нико может уже не вынести…       Но у него тоже появились друзья, ставшие семьей, заботящиеся о нем. Хейзел, Рейна, Джейсон, Пайпер, вообще вся Семерка. А еще Зара, эта странная девушка из снов, которая была рядом с Нико, когда ему было очень тяжело, когда он медленно умирал в кувшине…       А потом она умерла. Нико долго не мог в эти поверить, смириться, отпустить… Ну разве так можно?! Раз! — и исчезнуть из этого мира?! Хотя… Можно. Бьянка же умерла… И, фактически, Зара вообще не из этого мира. Фактически, Нико даже не встречался с ней ни разу в реальности. Фактически… Но разве от этого становится менее больно?..

_____________________________________________________________________________

      Однажды к Примаро подошел Король, Новое Время, а если просто — Фэш, его темноволосый братец. Тот тогда попросил среброкосого о совете. Как оказалось, у Захарры никак не получается попасть к маме ни через Луночас, ни при помощи своих необычных часов — прощального подарка. Тогда Примаро поначалу не хотел ничего говорить Фэшу, как-то вмешиваться в ход Времени. А потом понял, что у его сестры судьба, очень похожая на его собственную. Ну, кроме его способностей. Они оба лишились родителей, были вырваны из своего времени без права на возвращение. Тогда Примаро решился. Рассказал Фэшу.       — Если ты несильно ударишь ее по затылку в неожиданный момент — когда она будет с Мааром в Драголисе, например — то есть вероятность, что она попадет в Луночас. И встретится там с мамой. Но это все очень опасно. Захарра может погрузиться в более сложные слои Луночаса и не выходить из них довольно долго.       Фэш задумчиво кивнул, а потом привел свой новый план в исполнение. Но что-то пошло не так. Захарра впала в кому, погрузившись в нижние слои Луночаса. Девушка была без сознания целый день, а когда, наконец, очнулась, то первым делом узнала, кто ее ударил. А после задала трепку обоим братьям, сказав, что к маме она так и не попала, и вообще план дурацкий был. Но потом неожиданно поблагодарила Примаро. Сказала, что встретилась в Луночасе с Ангелом…       Прошло два с половиной года. За это время многое успело произойти. Примаро все так же видел течение Времени, знал будущее. Но и для него были припасены сюрпризы.       Какого же было удивление среброкосого, когда Захарре вдруг удалось попасть к маме. А он ведь всю жизнь думал, что это невозможно. Первым его порывом было отправиться к своим родителям. Да, пусть ненадолго, да, ему придется вернуться, но… Он же увидит родителей! Запомнит каждую черточку лица, сохранит память о них в сердце, пронесет через всю жизнь… А потом он понял — нет, ему нельзя к маме и папе! Что, если они не захотят его видеть? Что, если они его уже не любят? Хотя-я… Так было бы даже лучше. Тогда ему, Примаро, не будет больно. Но что, если родители скучали по нему? Тогда Примо будет больно. И тяжело. Очень. Он же увидит их будущее! Узнает их судьбу! Когда они умрут и отчего. И их невозможно будет спасти… А этого Примаро может уже не вынести… Лучше он и дальше будет жить в неведении, не знать чьего-то будущего. Хоть когда-то. Его способности попросту нельзя отключить, и он все равно не сможет не знать будущего. А так хочется! Он же знает собственную судьбу. Всю, до мельчайших подробностей. И жить становится так… скучно, неинтересно, пресно… Иногда у него появляется желание воспротивиться Времени, убежать от собственной судьбы, самому строить свое будущее, как обычные люди. Но он, увы, не был обычным… И что бы Примаро не делал, Время всегда берет свое… И ему остается лишь наблюдать за тем, как строятся чужие судьбы, как меняется их будущее с определенным выбором. И понимать, что его судьба вряд ли изменится, какой бы выбор он не сделал…       Еще одной неожиданностью для среброкосого было то, что его невообразимо упертая сестричка с неослабевающим рвением искала способ встретиться в реальности с мальчиком-из-снов, как между собой называли того парня Фэш и Примаро. Они были единственными, помимо Василисы, кто знал о нем. Нет, то что Захарра искала способ — это как раз-таки было предсказано. Неожиданность заключалась в том, что она все же нашла. И стала ждать января. Не кинулась сразу в объятья — по сути — незнакомца. Нет, стала ждать.       Тогда еще занятный диалог произошел между Новым Временем, Захаррой и Примаро. Ну ка-а-ак… Примаро просто стоял в сторонке и слушал. Он же и так знал, о чем будут разговаривать. Как скучно.       — Заки, — это Фэш. Только он имеет почетное право так называть упертую Драгоций. — Ну скажи мне, зачем ты вообще хочешь попасть к этому парню? Ты его даже не знаешь!       — Как это не знаю? — возмутилась Захарра, — я, как ты помнишь, с Ангелом уже больше двух лет общаюсь!       — Нет, Фэш прав, Захарра, — поддержала своего парня Василиса. — Ты же даже его не видела в реальности ни разу! Это больше похоже на какую-то переписку! — на это Захарра лишь глаза закатила, а Василиса продолжила. — Лучше бы ты перестала жить во снах и обратила внимание на тех, кто рядом. На Маара, например…       — Так! — нагло прервала подругу Захарра. — Меня это уже достало! Надоело. Может хватит уже пытаться свести меня с Мааром? Все равно, сердцу, как говорится, не прикажешь. — эту фразу Захарра почти пропела, трогательно помахивая ресницами. А потом резко сказала: — Так что отстаньте!       — Но… — попыталась было в который раз образумить подругу Василиса, что ей не позволила Захарра, которая нагло сказала, указывая руками на Фэша:       — Ну ты же любишь моего долбанутого братца! Так почему же мне нельзя? А?       Неизвестно, сколько бы еще продолжалась эта бесполезная — Захарра все равно на своем стоять будет! — перепалка, если бы вопрос Примаро не заставил всех вздрогнуть и замолчать.       — А как это? Ну, любить? — среброкосый, про присутствие которого до этой фразы спорящие дружно забыли, задал то, что уже давно крутилось у него на уме. То, что не давало мыслить разумно. То, что мешало жить. Один вопрос, появившейся у него еще после первого знакомства с Василисой. «А что, если я так и не узнаю, какого это — любить и быть любимым?»

***

      А потом Захарру зачасовали. Для Примаро это было неожиданностью, шоком. Он ведь сделал то, что обещал себе никогда не делать — привязался к ней. К сестре… А ведь будущее было для него открыто. И Примаро видел, что сестра так и будет зачасована и через неделю, и через месяц, и через год. Он знал это. Но верил, что не сбудется… Просто верил. Надеялся. Хотел, чтобы это был второй раз, когда его видения не сбылись. Примаро просто знал: Новое Время не бросит Захарру в беде, найдет способ ее расчасовать. Но прошла неделя. Захарра все так же стояла статуей. Одухотворенной, невообразимо прекрасной. Но статуей…       На седьмой день после ее зачасования Примаро решился и подошел к Фэшу.       — Помнишь, Захарра все хотела встретиться с мальчиком-из-снов? Конечно, помнишь, — сам ответил на вопрос среброкосый. Поначалу у него создалось впечатление, будто брат его не слушает, но Примаро знал, что это не так. Просто Фэш был слишком подавлен. Потерять сестру… Человека, которой стал семьей… Это очень тяжело. Примаро это знал. Сам сейчас испытывал те же чувства. Только вот у среброкосого за многие годы жизни в Змиулане маска безразличия и равнодушия слишком сильно приросла к лицу, к душе… — Так вот… — попытался собраться с мыслями Примаро, — войди в его сон, как это делала Захарра, — на имени сестры он чуть запнулся, но все же продолжил, — и отдай ему кольцо… И ее часы…       Фэш удивленно посмотрел на Примаро, но кивнул. Среброкосому было странно и даже как-то неловко смотреть на страдающего брата, который обычно никогда не забывал про свое ехидство. Сейчас же Фэш был похож на безвольную куклу, готовую выполнить все что угодно, чтобы только уйти, убежать от того отчаяния, которое гложет душу…       Смотря на него, в голове у Примаро возник только один вопрос. «Будет ли он так же страдать, если что-нибудь случится со мной? Хоть кто-то будет обо мне волноваться?»       И ему сразу пришел ответ. Ответ, который Примаро хотел бы не знать…

_____________________________________________________________________________

      И последнее сходство между черноволосым некромантом и среброкосым чтецом будущего. Они оба напоминают… ворона. Да… Оба, и Примаро, и Нико похожи на эту птицу. Ворон считается одной из самых умных птиц. Он сообразителен, осторожен, терпелив. И одинок… Да, зимой вороны сбиваются в стаи. Но и тогда они чувствуют себя одиноко… Так и Нико с Примаро — даже среди друзей чувствуют себя лишними… чужими…       Ворона считают буревестником, предсказателем ужасных, трагических событий. Как и Примаро…       Вороны — отчасти падальщики. В древности на полях сражений всегда скапливались стаи птиц. Ворона считают посредником между миром живых и миром мертвых, не принадлежащим ни тому, ни другому. Как и Нико… В греческой мифологии есть легенда о вороне с блестящим белоснежным оперением, которого Аполлон отправил следить за своей возлюбленной Коронидой и их сыном Асклепием. Однажды эта птица прибыла к богу Солнца с известием, что видел его любимую в объятиях Исхия. Аполлон в гневе отправился к жене и убил ее стрелой, однако вскоре пожалел о содеянном. Убитый горем бог окрасил ворона в черный цвет и лишил дара речи, оставив только картавое карканье…       Так и Примаро. И Нико. Раньше, в детстве, они были радостными и дружелюбными мальчишками с чистыми — белыми — душами. А потом у них проявились способности. Они стали избегать общения с людьми. И их души почернели...