Не злюсь

      Холодная вода, попавшая в горло, сильно жгла внутри, из-за чего становилось трудно дышать. Намокшие волосы, собственно как и одежда, липли к лицу, доставляя неприятные ощущения. Тело от холода отдавало легкой дрожью. Голова никак не переставала кружиться, отказываясь принимать действительность, мысли все не приходили в порядок, путаясь и, тем самым, мешая прийти в себя. Пришлось потрать немного времени на то, чтобы отдышаться и понять, что все же произошло.       Понимание пришло не сразу. Лишь оглядевшись вокруг, вампирша заметила лежавшего неподалеку человека. Точно, она спасла его. Вот только зачем – не знала. Да и стоило ли помогать "цепному псу", что охотится на нее подобных? Думать об этом было уже поздно. Через несколько мгновений парень начал приходить в сознание, откашливаясь и медленно открывая глаза.       — Ты жив, я рада, — больше утверждая, чем спрашивая, произнесла твердым голосом Мать. От внезапного голоса охотник на вампиров вздрогнул, резко поворачиваясь в сторону женщины, явно не до конца понимая, что происходит. Сервамп тем временем продолжила, — Сейчас все в порядке, успокойся.       Но парень, казалось, не слышал ее слов, истошно повторяя что-то вроде: "Зачем? Почему?". Гнев не понимала его реакции, ей казалось, что в подобных ситуациях люди ведут себя иначе. Пока она пребывала в растерянности, незнакомцу все сложнее становилось совладать с собой. Женщина не понимала, что ей следует делать. Она непонимающе глядела на бьющегося в приступе парня. Мгновение, и Мать, поддавшись интуиции и эмоциям, приблизилась к нему, сокращая и так небольшое расстояние между ними, заключила того в крепкие объятия, попутно шепча на ухо что-то успокаивающее. Ее прервал истошный громкий крик, заставляю зажмуриться и повторять самой себе следующую мысль:

"Не злюсь. Я не злюсь."

***

      Мать не помнила, сколько они так просидели. Наверное, немного. За все это время они так никого и не встретили. Видимо, ее порождения навели куда больше шуму, чем ей казалось. Женщина зло скривила пухлые губы, морща красивый носик. Их вопиющее непослушание злило. Про себя Мать отметила, что следовало бы их потом отчитать. Порой ей и правда казалось, что она и есть самая настоящая мать, что заботиться и о своих собратьях-сервампах, и о своих порождениях. От подобных мыслей женщина тяжело вздохнула. Аккуратно отстраняя от себя парня, вампирша начала разговор, задавая интересующий ее вопрос:       — Как твое имя? — Гнев не ждала ответа, но он все же последовал.       — Цуруги.       — Оно сильно звучит.       — Я не сильный, — разговор постепенно съезжал с намеченной темы, — Я слабый. Я испорченный. Я одинокий. Я напуган, — парень так и продолжал бы заниматься самобичеванием, если бы не грозный голос женщины:       — Цуруги! Посмотри наверх, это место сейчас обрушится, — Мать запрокинула голову назад, всматриваясь в готовый упасть потолок. От мыслей ее отвлек внезапно раздавшийся голос парня:       — Это нормально. Я здесь родился – здесь я и умру. — Отчего-то эти слова прошлись ей по ушам, как гвоздь по стеклу, они резали слух, оставляя после себя лишь непонимание и растерянность. Разве люди не должны всеми силами цепляться за свою и без того короткую жизнь? Тогда почему у него такое желание поскорее погибнуть? Но на подобные размышления времени не было – их вот-вот должно было завалить обломками потолка. Лучше она потом сама выяснит у него в чем дело, только для этого нужно было подумать о спасении.       Мать не любила свою "другую" форму, но сейчас выбора у нее не оставалось, если она хотела спасти и себя, и этого мальчишку. В отличие от других Сервампов, эта форма была куда полезнее в подобных ситуациях, так что она не жаловалась. В обличье огромного черного волка Матери не составило труда вмиг оказаться возле Цуруги, тем самым закрывая его от падающего обломка. Схватит того за шкирку, вампирша попыталась убежать из злосчастного коридора вместе со своей ношей в зубах. Парень активно брыкался, лишь мешая, тем самым зля ее, и что-то упорно ей высказывал, что Мать старалась игнорировать изо всех сил. У нее это вышло, но только наполовину. Цуруги она спасла, в последний момент отбросив в сторону, а сама оказалась прижата к полу тяжелой бетонной плитой. Сморщившись от боли, Гнев медленно приподнялась на локтях. Больший урон пришелся на ногу, отчего шансы на удачной высвобождение резко пали. Пошевелить поврежденной конечностью у вампирши не вышло. Женщина зло зашипела на свою беспомощность в данный момент. Она и не заметила, как рядом с ней оказался Цуруги.       — Твоя нога, почему? Ради кого-то вроде меня?! Тебе стоило спасаться самой, я должен был умереть здесь. — Нет, все-таки Мать явно не понимает, о чем думает этот мальчишка. Зато она ясно знала одно.

Она злится.

      — Не смей говорить так, — сейчас родной голос казался ей чересчур грозным, поэтому она немного понизила тон, дабы не перепугать и так нервного парня, — Я не могу бежать, в отличие от тебя. Уходи один, — замешательство на лице собеседника сбивало, но Мать продолжила, — Я вампир, я не умру, так что... — все же ей не дали закончить.       — Я не хочу! — теперь в замешательстве была Гнев. Путь впереди был свободен, почему бы ему не уйти? Неужто не бросит ее? Мать незаметно улыбнулась уголками губ, — Я останусь здесь, с тобой.       Мать окинула серьезным севшего рядом с ней Цуруги. Слова, что сложились в голове, вызывали страх и неуверенность, но почему-то ей хотелось их произнести. И она решилась.       — Есть один путь, что может спасти нас двоих...

***

      Стены коридора в очередной раз пошатнулись, с потолка посыпались остатки штукатурки, металлические балки подкосились, судорожно задрожал каменный пол. Тусклый свет, исходящий от пожелтевших со временем светильников, быстро замигал, грозясь оставить длинный коридор в кромешной темноте. Но ничего не произошло. Нового обвала не последовало.       Мать незаметно вздохнула с облегчением, медленно прикрывая глаза. Боль в теле еще не прошла, и, когда Гнев попыталась приподняться на локтях, дала о себе знать неприятными ощущениями. Женщина зло зашипела. Вампирша решила оставить попытки выбраться и поднабраться сил. Тяжелая бетонная плита, придавившая ее к полу, сейчас волновала меньше всего. С этим она разберется потом. Ее больше заботил этот мальчишка.

Нет, она не злится.

      Гнев неспешно подняла голову. Ее серьезный взгляд зацепился за сидевшего перед ней "гончего пса" С3. Но сейчас он мало походил на небезызвестного охотника на вампиров. Цуруги нервно оглядывался по сторонам, будто ища что-то... или кого-то. Периодически его взор останавливался на Матери. В глазах читалась лишь плохо скрываемая зарождающаяся паника. Что же его так напугало?       Они так и сидели молча, лишь Цуруги бормотал себе под нос что-то невнятное и неразборчивое.

Это начинало ее злить. Совсем немного.

      Мать первая начала разговор:       — Если бы ты дал мне имя... — Сервамп сразу перешла к делу. Она наблюдала за тем, как выражение лица парня меняется с растерянного на заинтересованное. Гнев и сама не до конца понимала, почему хочет сделать его своим Ивом. Может, ей просто стало его жаль и это простое сочувствие? Или это ее собственная прихоть? Женщина не могла ответить. Как бы там ни было, в данный момент хозяина у нее и правда не было. Подобные мысли сразу же всполыхнули в памяти неприятными воспоминаниями о прежней Еве. Зло сощурив глаза, Мать непроизвольно сжала кулаки. До белых костяшек.

Но она не злилась. Почему-то нет.

      Радостные моменты, проведенные вместе, вперемешку с тоской потери рождали новое, доселе неизведанное чувство. Таким чувством она и могла описать свою жизнь с мужем. Позволив себе ненадолго отлучиться от реальности, вампирша представила, как хорошо было бы сейчас оказаться на любимой ферме, выращивать вкусные яблоки в фруктовом саду, оставив всю эту суету. Внезапно раздавшийся голос Цуруги развеял приятную иллюзию. Парень говорил, что не может стать ее Ивом, что не может дать ей ничего, кроме имени, что у него нет вещи, что бы он мог отдать.       Мать резко прервала его:       — У тебя их две, — женщина поднесла руку к лицу Цуруги, указывая чуть в сторону уха парня, — Поэтому, если ты можешь дать мне одну... — Гнев не заканчивает свои слова.       На этот раз он перебивает ее.       Цуруги смотрит на нее безумным, неморгающим взглядом. Он несет какой-то бред про глаза, про "забрать один из них", затем уже про руки, пальцы. Мать плохо понимает его, поэтому просто молча наблюдает. Только потом до нее доходит, что он ее не так понял. Она же имела в виду совсем другое. Но неужели он говорит это все всерьез? И правда хочет отдать ей часть тела? Она никогда его не поймет. Такое безразличие мальчишки к своей судьбе почему-то раздражало ее.

Раздражало, но не злило. Не сейчас.

      Сервамп начала медленно, доходчиво, совсем как ребенку, рассказывать о ценности человеческой жизни, о значимости определенных вещей, о том, как важно достойно нести свое бремя и делить его с другими. Мать плохо понимала, с какой целью говорит об этом. Проще было бы оставить Цуруги самого разбираться со своими проблемами. Почему ее это вообще волнует?       — Ты должен понимать, что есть что. — В ответ на эти слова последовал такой привычный для Гнева вопрос: "Ты злишься?". На лице женщины промелькнуло недовольство, и она, посмотрев прямо в глаза собеседника, серьезным голосом ответила:       — Да. Я злюсь.

Злится.

      Цуруги молчит. Потом извиняется. Видимо, принял на свой счет. Но это не так. Не из-за него. Дальше произошло то, чего Мать не могла предвидеть и, тем более, остановить. Охотник на вампиров внезапно бьет себя по голове, вызывая этим действием у Гнева шок. В последнее время ей все сложнее понимать людей. Особенно таких, как Цуруги. Спустя некоторое молчание говорит о невозможности выбора. Теперь все становится на свои места. Он никогда не принимал решения самостоятельно, так ведь? Мать молчит, внимательно слушая "исповедь" парня.       — Поэтому я никогда не мог вырасти. — Голос охотника на вампиров срывается, ему тяжело об этом рассказывать. Мать говорит что-то успокаивающее. пытается утешить. Протягивает руку, желая помочь. Ловит удивленный, потерянный взгляд. Видит, как Цуруги подносит свою ладонь к ее, но резко одергивает, глядя куда-то позади женщины, будто увидел там что-то... или кого-то. Она замечает это уже второй раз. Мать оборачивается, прослеживая за его взглядом, но ничего не обнаруживает. Цуруги кого-то увидел? Пусть так.       — Я не могу. — Парень склоняется в очередном приступе, касаясь лбом холодного пола. Больше ничего не говорит. Да и если бы сказал, Мать не услышала бы. В ту же секунду потолок начал крушиться из-за повторного обвала.

И это злит.