Эксперимент

Жаркий воздух Аравийского полуострова давно стал привычным. Паранджа тоже. Женщина ее снимала лишь на ночь. Захочешь жить, не такое сделаешь. Например, она всерьез задумывалась над пластикой. Останавливало лишь одно – надежда, что она все еще нужна, что ее не забыли. Где-то заиграла музыка. Одна из ее любимых песен. Дама прикрыла глаза и ощутила чье-то присутствие. Обернуться не дали, положив ладони на подоконник по обе стороны от нее. Но запах знакомого парфюма заставил улыбнуться. -Потанцуем? -Да, - ее рука поднялась и пальцы коснулись шеи ночного гостя. Испанский мотив, такой чужой для этой местности стал чуть слышнее. Ее приобняли за талию. Пару шагов от окна вглубь комнаты, поворот, и она на мгновение замирает, смотря в холодные голубые глаза. Удивительный мужчина. Одновременно и уверенный в себе и растерянный больше ребенка. Ведет так, будто всю жизнь танцует. Кто бы мог подумать? Она улыбается открыто и лучисто. -Комплиментов не ждите. Отвратительно выглядите, - чуть резковато, бросает он а ее улыбка лишь становится шире. Мелодия, медленная и нежная, как прелюдия. И впервые не хочется доминировать. Счастье рвет душу. Еще один поворот. Тыльная сторона его ладони скользит по ее плечу. Вторая рука касается щеки, большой палец проводит по тонким губам без привычной алой помады. Партнерша следует за рукой и поднимает взгляд на мужчину. -Поцелуйте меня, - почти мольба с ее стороны. -Нет, - ее поворачивают к себе лицом. -Ужин? – пробует она в который раз, проводя руками по его груди. Черная рубашка с высоким воротом приятна наощупь, но так и просит ее снять. -Нет, - он ловит шаловливые руки и поднимает их вверх. Дама заинтригована, чуть растеряна, и мужчина этим пользуется. Миг, и ее туника снята, еще мгновение, и Ирен лежит на кровати, придавленная его телом. Щелчок. Запястья в наручниках, зацепленных за спинку ложа. -Что вы делаете? – вопрос не лишний, учитывая, кто перед ней. -Провожу эксперимент, - говорит он вполне серьезно. Встает с постели. -Какой? - женщина завороженно следит за тем, как ее визитер расстегивает рубашку, не прерывая зрительного контакта. -Могут ли доминантки просить пощады? Трижды, - рубашка летит в сторону. Она вновь улыбается, пока его губы не стирают улыбку с ее хорошенького личика. Ирен не знает, кому или чему обязана тому, что казалось несбыточным еще полчаса назад. Но это настолько неважно… Поцелуй становится глубже. И где так целоваться научился? Вспышка ревности к «учительнице» тонет в прикосновениях его рук. Все же музыканты чуткие любовники, а скрипачи особенно. Она прикрывает глаза и позволяет себе слабость быть покоренной. Он единственный, кому она может позволить победить и кому не будет мстить. Разве, в виде ответного эксперимента.