Пять лет до Сэкигахары

Оды Нобунаги больше нет, страна притихла в осознании этого факта, но в Киёсу-дзё отнюдь не царит траурная тишина. Было бы глупо думать, что Тоётоми Хидэёси — единственный желающий, хм, подхватить выпавшее из рук Короля-Демона знамя… но, в отличие от прочих, заявляющих сейчас свои права, он готовился к этому заранее. У него есть конкретный план и у него есть сила. А ещё у него есть Такенака Хамбэй и лояльность даймё уже трёх близлежащих провинций, посему… — Несогласные могут уйти живыми, — нежно улыбаясь, подводит итог Хамбэй, лишь благодаря белым одеждам заметный в тени нового Завоевателя. — Или остаться мёртвыми. С каменным лицом встаёт и выходит Шибата Катсуиэ. Остальные склоняют головы. Хамбэй оглядывается на Тоётоми и улыбается снова — но эта улыбка уже совершенно другая. …А за поворотом в оконной нише притаились двое мальчишек и слушают. Один довольно скалится — ему нравится, как лихо старшие всё решили. Второй задумчиво хмурится, теребя повязку, которую уже скоро снимут. — Что? — оглядывается на него первый. — Ничего, — стряхнув раздумья, улыбается второй. — Всё хорошо, Сакити. Тоётоми-сама теперь главный, и мы ему поможем, согласен? Первый, помедлив, коротко кивает и бесшумно спрыгивает на пол. — Пошли. — Куда? — Подальше. Застукают — влетит. Второй кивает и слезает следом. Через минуту об их присутствии не напоминает ничего, хотя энергетический след Хамбэй потом всё равно заметит. Но наказывать не станет. Не до того. На следующий же день в замке разворачивается бурная деятельность. Строительство в Осаке уже распланировано и даже начато, но это форт можно возвести за ночь — а замку, такому, какой выдержал бы любую осаду, всё же требуется немного больше времени. Поэтому штаб пока остаётся здесь, и, поскольку мрачная роскошь обстановки претит и Тоётоми, и Хамбэю — приходится заниматься и этим тоже. И это не считая основных задач — и воспитания подрастающего поколения. Хамбэй, конечно, назначил учителей обоим, но также считает необходимым заниматься с ними лично, и, если Токугава Иэясу думал, что, раз у него уже есть боевой опыт, то учить его больше нечему… впрочем, он как раз не думает. Он учится, азартно и старательно. Сакити — тоже, но ему сложнее, у деревенского мальчишки ни знаний, ни опыта… ничего, наберётся, в конце концов, у Хидэёси их тоже когда-то не было. А судить, кто кого обгонит, пока рано. И — да, хватит именовать обоих мальчишками. По крайней мере, в мыслях. Они уже не дети, и не нужно к ним так относиться, и привязываться тоже совершенно ни к чему. Когда стоишь одной ногой в могиле, привязанности — особенно лишняя глупость. …На советы их пускать начинают быстро. Токугаву — на правах всё-таки даймё, Сакити — просто посидеть-послушать. Слушает он усердно — живое обсуждение куда увлекательнее безликих задачек, а вот с «сидеть» у него периодически возникают проблемы: юный берсерк, похоже, физически не приспособлен долго сохранять неподвижность, ему вечно надо куда-то торопиться, или хоть по комнате круги наворачивать, попутно суя нос во всё, мимо чего проходит. К счастью, Тоётоми это не раздражает, поэтому до поры Сакити не одергивают, хотя, конечно, что-то с этим делать надо… но потом. А пока Хамбэй лишь чуть передвигается в сторону, по привычке — влево, ближе к Тоётоми. И только после соображает, что мог бы и не утруждаться: справа места и так более чем достаточно, потому что дальше сидит Отани Ёшицугу — и Хамбэй не потерпел бы, нарушь тот негласно установленную дистанцию. Будь его воля — даймё Оми здесь бы вообще не было… но Хидэёси предпочитает держать нужных людей под рукой, приходится терпеть. И одергивать Сакити, которому Отани, наоборот, чем-то приглянулся. Невидимая сила проклятого колдуна, которая самого Хамбэя пугает почти до паники, у Сакити вызывает только обострение любопытства, а с недавних пор ещё и разговорчивости: а покажи, а расскажи, а можно потрогать… лучше бы с Иэясу так общался, право слово! Но увы — с тем они чаще дерутся, чем разговаривают. А расклад на карте вырисовывается интересный — слов нет как… — Сакити-кун, Иэясу-кун, есть идеи? — Есть! — бодро отзывается Иэясу. Хамбэй прячет улыбку. Способный мальчик, ой способный, впору завидовать Хонде Тадакатсу с таким учеником. — Мы тебя внимательно слушаем. Иэясу, вскочив от полноты чувств, принимается излагать. Сакити не выдерживает на второй минуте, закатывает глаза и тянется к забытой кем-то на краю стола чашке — хоть запить этот избыток стратегического энтузиазма. …Минуточку. Кем-то?! — Сакити-кун! — вспугнутой кошкой шипит Хамбэй. — Не трожь! Сакити непонимающе оглядывается на него. То, что стратега надо слушаться наравне с Хидэёси-сама, он уже усвоил, а вот то, что надо сначала слушаться, а потом спрашивать — ещё не очень. — Почему? Хамбэй сверкает глазами на застывшего крылатым памятником Отани. Сакити переводит взгляд туда, потом снова на стратега — и, к вящему восторгу Иэясу и тихому хмыканью Тоётоми, сообщает: — Зараза к заразе — не липнет. — Сакити-кун! — Хамбэй переходит уже на полный голос. — Давай мы не будем проверять степень истинности данного тезиса? Убери руку. Ёшицугу-кун, а ты… — Прошу прощения за свою невнимательность, — ровно отзывается Отани. — Более не повторится. Хамбэй медленно выдыхает. Спокойно. Оно того не стоит. Но, ками свидетели, будь его воля… Чашка поднимается со стола и падает в огонь ирори. Бесстрастные чёрно-серые глаза смотрят в полыхающие сиреневые: «Этого ты бы хотел, Такенака Хамбэй?» Хамбэй сжимает губы и отворачивается. — Продолжай, Иэясу-кун. — …Хамбэй. Ты слишком о нём беспокоишься. — Не более необходимого, Хидэёси. 2017 г.