Дикая орхидея

Немолодой латинос в форме патрульного вставил ключ в замочную скважину, трижды повернул, и медленно потянул тяжелую створку на себя: - Смотрите. Не вы первая. И не вы последняя… Они так и остались там, где умерли. - Какого черта?! – не смогла сдержаться Ада. В этой квартире явно никто не жил последние года два точно. Тишина, темнота, противный запах пыли. И неистребимый цветочный аромат. На дорогой мебели красовались полиэтиленовые чехлы, торшер, телевизор и люстра были закрыты пленкой. И ни души внутри… - Я ничего не понимаю… - шпионка оглянулась на полицейского. – Я же слышала и ссору, и крики… - Не вы первая, леди, - повторил латинос. – Вы спрашивали себя когда – нибудь, почему на вашем этаже почти все квартиры пустуют? Они жильцов отсюда выгнали. Кроме вашей пожилой соседки. Но она тоже скоро уезжает. Тут и свихнуться недолго. Давайте двинем к вам, мне здесь не по себе. Стоит вспомнить, как мы их нашли, всех троих… Мамаша, чтоб её, дура непроходимая.… Хоть бы о ребенке подумала, если на себя ей плевать. А ещё агент ФБР. Загубила девчонку, идиотка. Не хочешь, кстати, выяснить, когда именно они умерли? – и хитренько так посмотрел Аде в глаза. Шпионка, чуявшая, что ответ ей не понравится, попросила назвать дату. И чуть не села мимо стула, узнав, что Анжелы Миллер нет в живых уже… полных три года. Убил её в припадке ярости супруг – шизофреник. Её и дочь. Дебору можно считать везучей, она умерла относительно быстро, а вот бывшая соратница Леона, судя по оставленным в доме следам, перед смертью мучилась несколько дней. Пола, её мужа, нашли на балконе. Он сидел среди орхидей, возле трупа лежал принадлежавший жене табельный пистолет. Шизофреник пустил себе пулю в рот. - Почему она не вызвала помощь, если какое – то время оставалась жива? – Аду рассказ шокировал. Супруг все телефоны разбил, прежде чем свести счеты с жизнью. - Страшнее всего то, что они пролежали до самых сороковин, прежде чем мы вскрыли квартиру, и обнаружили их, - поёжился патрульный. – Не смотрите на меня с таким ужасом, леди! Этого Пола уволили, его жена взяла бессрочный неоплачиваемый отпуск, а девочка в детский сад не ходила, её воспитывали на дому. Потому никто и не поднял тревогу. Нас Влад Цепеш на уши поставил, когда из командировки приехал. Миллер, оказывается, связывалась с ним по поводу перевода из Гарвардвилля в Вашингтон. Почему именно Влад? Не та это была семейка, чтобы о них беспокоились. От заскоков Пола стонал весь университет, его женушка, хоть о мертвецах плохо говорить нельзя, на поверку тоже той ещё сукой оказалась, как мне федералы рассказывали. Докапывалась ко всему, что движется. А что не двигается, она шевелила, и также докапывалась. - И после смерти она, видимо, не смогла обрести покой, - вздохнул полицейский. – Началась после похорон бесовщина. С тихими шагами в прихожей и цветами у порога Ада уже была знакома. По вечерам и ночью жильцов соседних квартир беспокоили звонки в дверь и настойчивый стук. Приходя домой с работы, хозяева замечали, что предметы в комнатах стоят иначе: у чашек в буфете все ручки повернуты в одну сторону, ноутбук протерт от пыли, а карандаши и маркеры разложены по цветам. Те, кто контактировал с мужем Анжелы, знали о болезненной страсти мужчины к порядку. Пол строго следил за тем, чтобы вещи были расставлены по ранжиру, рассортированы в соответствии с размером (цветом), и уложены каждая в своё углубление. Малейшее отступление от правил приводило преподавателя в неистовство, и сильно пугало тех, кто прибирал аудитории. Полу неоднократно делали внушения, прося вести себя более сдержанно, говорили учёному, что его реакции чрезмерны, за криво лежащий фломастер никого наказывать не будут. Когда мужа Анжелы уволили, весь университет так радовался, что не стал задавать вопросы по поводу внезапного исчезновения мистера Придиры, как его прозвали студенты. - За чей счёт, кстати, было погребение? – Ада осторожно убрала из-под лапок Персика конфету в шуршащей обертке. Похороны взяло на себя ФБР. В Гарварде сказали, что проблемы уволенного сотрудника их не касаются, родители Анжелы прислали отписку, будто лишены возможности покинуть Англию (в тот период оба работали за границей), а отец и мать Пола отказались выходить на связь. - Она хоть и работала в Бюро, а зарыли её без почестей, - качал головой латинос. – Привезли на кладбище гробы, пару минут постояли рядом, в могилы опустили, закопали, и разбежались по своим делам. Не любили её, что делать, не любили.… У ФБР тут есть свой собственный погост, власти специально выделили место, но её туда не пустили. Могила возле самой ограды, и за ней никто не ухаживает. Никаких памятных речей не говорили, скорбную церемонию коллеги Анжелы постарались провести как можно быстрее. Одна сослуживица, настаивала, правда, на прощальном салюте, но её осадили, сказав, что с Миллер хватит и обычных похорон. Потоптались возле свежих могил, и облегченно разошлись. Стыдно признаваться, но даже ради приличия не стали делать поминки. - Только не говорите мне, что муж лежал рядом с ней… - Вонг отказывалась верить своим ушам. А куда его ещё девать? Фамильный склеп давно опечатан, родители Пола не дали согласия на расконсервацию, в армии шизофреник не служил, территория, выделенная Гарварду, и вовсе была недоступна после позорного увольнения. - Похоронили их рядом, - подтвердил патрульный. – Её, мужа и девочку. Может, потому они и злятся… Латинос вернулся к «бесовщине». Недель шесть с момента похорон прошли тихо, потом соседи, жившие на двенадцатом этаже, стали слышать странные звуки, и получать от неизвестного дарителя орхидеи. По ночам кто – то вечно гулял в прихожих, стуча каблуками, и невозможно было избавиться от цветочного аромата. Некто бесцеремонно наводил порядок в вещах, аккуратно расставляя косметику, канцелярию, и прочую мелочевку. Сначала люди пытались выследить того, кто позволял себе хозяйничать в их домах. Устанавливали камеры наблюдения, выходили по ночам в прихожие, чтобы поймать злоумышленника. Никого не нашли, а «шалости» продолжались. Побежали соседи в другие дома после того, как малыши из нескольких семей рассказали родителям о своем общении с Анжелой. Агент Миллер в отсутствие отцов и матерей кормила младших школьников ужином, помогала делать уроки, просто сидела рядом, чтобы дети не боялись. - Вы не удивлены, - спокойно констатировал коп. – Тоже с ней успели поговорить? Можете не отвечать, по глазам вижу, что угадал. Двух таких «рандеву» детей с покойницей хватило, чтобы три из десяти семей оставили свое жилье, продав квартиры по самым низким ценам. Остальных соседей тоже надолго не хватило: они разъехались после первой годовщины смерти Анжелы, Деборы и Пола. Услышали ту последнюю ссору между супругами. Причем весь этаж. - Ладно, мэм, простите, но мне пора, - патрульный встал. – Уезжайте отсюда, мой вам совет. Не дадут эти призраки никому жизни. Проводив гостя, Ада вернулась к себе. В голове царила пустота. Ведь бред, натуральный же бред про всех этих призраков, бред! Умершие люди не могут оставить могилы, с того света не возвращаются! Разум ехидно хмыкнул, предлагая вспомнить непринужденную беседу с покойницей, и вполне себе реальное чаепитие в её квартире. Не стоило забывать и о цветах, которые Ада каждый день находила у порога. - Всё, в понедельник я еду к Леону… - вскочила со стула шпионка. – Хватит уже. Глянула на часы: половина одиннадцатого. Пора бы в душ, и спать. Купалась Ада под пристальным взглядом кошки, сидевшей на стиральной машине. Шпионка заметила, что её «подобрашка» старается находиться как можно ближе к хозяйке, словно ей страшно сидеть в комнате одной. - Не бойся, малыш, - Вонг схватила полотенце. – Мы скоро уедем отсюда. До полуночи в доме было спокойно. Ада успела заснуть, уткнувшись лбом в пушистый бок Персика, оттого и не сразу услышала звонок, сопровождаемый требовательным стуком в дверь. - И кого это может нести так поздно? – недовольно пробормотала азиатка, вылезая из постели. – Персик, ты чего? На кошку страшно было смотреть: оранжевые глаза выкатились из орбит, пасть оскалена, роскошная шубка животного встала дыбом. Питомица стояла, изогнув спину шикарной дугой, и злобно шипела, уставившись в темноту. - Кто там? – спросила Ада, подойдя к двери. - Это я, откройте. Вонг помертвела. С ней разговаривала… Анжела. Та самая Анжела, что погибла от рук мужа несколько лет назад. - Ада, впустите нас, прошу вас! На всякий случай шпионка включила видеофон, искренне надеясь, что кто – то глупо шутит. Глянула на монитор – и ощутила, как по её спине течёт ледяной пот. В холле никого не было… - Ада, пожалуйста, дайте нам войти! – в голосе Анжелы звучала паника. И пока шокированная шпионка мучительно соображала, как же ей поступить, дверная ручка медленно начала поворачиваться, Персик, истошно воя, спряталась в стенном шкафу, а позади азиатки раздался дробный топот детских туфелек, будто рядом бегал ребенок. - Уходите… - заставив себя говорить ровным тоном, приказала Ада. – Я вас не звала. Вон из моего дома! Убирайтесь! Вон! И не появляйтесь больше! Уходите! Звуки мгновенно стихли. Тишина воцарилась такая, что шпионка отчетливо услышала тяжелое дыхание укрывшейся в шкафу кошки. - Детка, вылезай, - Ада встала на четвереньки, чтобы достать зверя. – Вылезай, они больше не вернутся. Но Персик просидела в убежище практически всю ночь. К хозяйке пришла незадолго до рассвета, ввинтилась под одеяло, и затряслась мелкой дрожью. - Хватит, милая, - обняла её шпионка. – Они больше не придут. Хотя кто их знает… Ада, не вставая с кровати, позвонила в отель, чтобы снять номер на оставшееся до отлета время. Досадливо ругнулась, когда ей ответили, что все комнаты заняты из – за приезда, какой – то делегации. - Ладно, переживём, - пробурчала шпионка, бросив аппарат на одеяло. Позавтракав, она вытащила свой набор отмычек, и ушла на балкон, чтобы поймать момент, когда единственная соседка отправится в офис. Квартира Анжелы, как и накануне вечером, пугала безмолвием, темнотой («спасибо» плотно зашторенным окнам), и характерным для необитаемых жилищ смрадом забвения. Включив мощный фонарь, Ада открыла стенной шкаф, и вздрогнула: все вещи так и висели на «плечиках». Тут, кстати, была, только, верхняя одежда: пальто, куртки, плащи. Женские, мужские, детские – всё по отдельности. На нижних полках стояла обувь. Остальные секции заполняли бытовые и ремонтные мелочи, тут же лежали папки со счетами, копии каких – то научных статей, головные уборы, и сумка для ноутбука. Самого компьютера Ада не здесь не нашла. Прихватила для ознакомления флэшку, и отправилась осматривать гостиную. На журнальном столике лежали газеты, датированные днем убийства, книги стояли в шкафу, аккуратно рассортированные по жанрам и размерам, парадный буфет, как и при жизни хозяев, радовал глаза импортным сервизом. Далее Вонг заглянула в детскую. Вот тут царил беспорядок, сказавший Аде, где малышка пыталась укрыться от обезумевшего папаши: все вещи раскиданы, дверца шкафа выломана и валяется на полу, кровать перевернута, матрас с подушками лежат в разных углах комнаты. Письменный стол тоже сдвинут в сторону. Шпионка начала выдвигать ящики. Содрогнулась, увидев краски, цветную бумагу и фломастеры. Там же лежал и дневник, куда Дебора записывала события уходящего дня. Да – а, не погибни приятельница Леона три года назад, Ада сама эту «мамашу» придушила бы. Бедная девочка… - А я ещё свою жизнь считала тяжелой… - вздохнула шпионка, просматривая записи. Жизнь Деборы протекала в атмосфере запретов, жесткого контроля и страха перед всесильным отцом. «Не серди папу», «делай, как папа велит», «папа всегда прав», «папа не разрешил», «ты обидела папу, проси у него прощения». Эти фразы в дневнике шестилетнего ребенка попадались на каждой странице. Как и пассажи про цветы и музыку. Друзей у малышки не было: папа запрещал общаться с кем – то, кроме родных. Можно было только подчиняться отцу, да услаждать слух его любимых орхидей игрой на скрипке. - Те, кто называл тебя сукой, дура ты набитая, ещё выразился слишком вежливо… - Ада убрала дневник на место. – Твою мать… В довершение всех бед азиатка увидела график смены одежды, прикрепленный возле шкафа. Носить папа позволял исключительно нарядные платья, элегантные костюмчики и красивые туфли. Волосы тоже надлежало пристойно укладывать в новые причёски, хвостики и простые косички Пол считал верхом неприличия. Детский одежный шкаф, кстати, как и все ящики, остался не разобранным. Юбки, блузки и платья висели на плечиках, поблескивали стразами дорогие заколки, со специальных вешалок свисали водопады бантов и лент для волос. Были даже диадемы и ободки. - Мудаки поганые, - прошипела Ада в адрес родителей Деборы. Она не могла сейчас понять, кто её злит сильнее: этот шизофреник, превративший дочь в живую куклу, или мазохистка – мать (агент ФБР, блядь!), отлично сознававшая, что поведение её мужа далеко от нормального (это если выразиться мягко), но продолжавшая покорно жить с домашним деспотом - психопатом. Для очистки совести она проверила и супружескую спальню. То же, что и во всей квартире: вещи никто не разобрал, даже косметику поленились выкинуть, и она теперь источала весьма неприятный запах. Средствами Анжела пользовалась очень дорогими, призванными удовлетворить самый требовательный вкус. Несколько видов пудры, десятки коробочек с румянами, тональные кремы, тени… Проще было сказать, что тут отсутствовало. В супружеской спальне Ада нашла ноутбук. Естественно, что аккумулятор давно разрядился, но в доме шпионки имелось нужное оборудование. Само собой, красть компьютер Вонг не собиралась, ей хотелось взять оттуда информацию. Воровато озираясь, она вернулась к себе, и включила ноутбук. Пароля не было, поэтому Ада спокойно вошла в систему. - Да ты у нас просто ученый – энциклопедист, дорогая моя, - с сарказмом прокомментировала шпионка файлы. Баллистика, токсикология, серийные убийцы, антиквариат… Проще было перечислить, по каким дисциплинам Анжела не работала. Книги, статьи, учебники, методички. Труженица, мать её… Выйдя с чужого компьютера в Интернет, Ада начала просматривать журнал. Ещё за три недели до смерти Анжела искала симптомы шизофрении, и переписывалась с врачами. Все в один голос советовали ей не уходить, а бежать от мужа, ибо Пол может быть крайне опасен. В почтовом ящике нашлись послание от Влада Цепеша. Бывший начальник сообщал, что госпоже Миллер будет разрешено вернуться в коллектив сроком на три месяца (пока беременная коллега находится дома). По окончании этого периода Анжелу переведут в самый дальний филиал ФБР. Отъезд из Вашингтона не обсуждался, Влад просто ставил женщину перед фактом. В отделе, где она работала, никто не хочет её видеть, она никому не нужна. Ещё и угрожал обвинением в причинении беспокойства, если Анжела не перестанет названивать ему, прося помочь. Раньше, дорогая, надо было думать. Джулию тем более трогать не стоит. Как и докучать семье покойного Марвина Тэлбота. Нашла Ада и дневник на одной из самых популярных платформ. Ого, пять с половиной тысяч подписчиков! Шпионка открыла темы записей, и хмыкнула: надо же, а приятельница Леона, оказывается, родоначальница жанра «Дамбигад»! Сюрприз, однако. Знакомство с произведениями повергло Аду в культурный шок. Альбус у Анжелы превратился в бородатый гибрид Гитлера с Чикатило и Джека Потрошителя, из Джинни она постоянно делала малолетнюю проститутку, а бедная Гермиона представляла собой либо фанатичную мелкую засранку в стиле Беллатрисы, либо потомка какого – нибудь древнейшего чистокровного магического рода, и вела себя на редкость отвратительно. Остальные Уизли (в первую очередь, близнецы Фред и Джордж) становились у нее, когда клиническими дебилами, а когда и маньяками в стиле сериала «Поворот не туда» (с поправками на отсутствие известных особенностей семейки мутантов). Самое смешное и обидное, что у изученной Адой жути (талантливой жути, чего уж отрицать) было множество поклонников, сотни постоянных читателей, и тысячи восторженных отзывов. Плюс нытьё на тему продолжения. - Вот уж на него вы можете не рассчитывать… - ругнулась Вонг, листая другие сообщения. Темы, связанные с работой, Анжела в основном, держала закрытыми. Ссоры, конфликты, перебранки, скандал за скандалом. Влада она ругала последними словами, его жену обзывала ленивой профурсеткой, не умеющей и не желающей работать. Было тут и какое – то, к сожалению, уже удаленное видео с тремястами комментариями под роликом. Анжелу здесь возносили, нахваливая за храбрость, и подстрекали дальше портить жизнь богатенькому парню. Кстати, эпитет «подонок с большими деньгами» в записях встречался на каждой странице. Что за идиотизм? Была и критика в адрес того видео, но её давили оскорблениями, предлагая защитникам убиться об стенку, поскольку Анжела права. Награды, полученные богатым бездельником, по умолчанию не могут быть заслуженными. Как не может быть хорошим работник, чья смена составляет всего четыре часа в день. Этот камень Анжела закинула в огород супруги своего начальника. А комментаторы её дружно одобрили. - Чем же ты так прославилась, а? – сосредоточенно прокручивала колесо «мышки» шпионка. – И почему ликвидировала ролик? Ответ на свой вопрос она, само собой, не получила, и отправилась читать дальше. Хм… Занятно. Похоже, та удаленная видеозапись спровоцировала, какую – то масштабную проверку в ФБР. И привела та инспекция к не самым хорошим результатам: «профурсетку» через два месяца прямо из офиса увезли в реанимацию с подозрением на язвенное кровотечение. Анжела тут рвала и метала, поскольку коллега своей болезнью сорвала ей ряд важных мероприятий. Не уставала она, и высмеивать слабый жалкий характер жены своего шефа, которая так и не научилась достойно реагировать на внешние раздражители. Единственное, что злило Анжелу, так это пристальное внимание чиновников к директору ФБР. Оставив в покое Джулию, проверяющие принялись трясти уже Тэлбота. Его они, кстати, тоже сумели довести. До смерти. Подробности Анжела не описывала, сказала только, что друг её отца умер, не приходя в сознание. От обширного инсульта, осложнившегося тяжелым инфарктом. С одной мозговой катастрофой Тэлбот бы справился, но сбой дало ещё и сердце. Учитывая возраст прежнего главы Бюро, у шестидесятидевятилетнего мужчины не было ни единого шанса. Гипертоническую болезнь он не только не лечил, он вообще не чувствовал, когда у него повышалось давление. Следующие страниц пять Ада просматривала в режиме беглой перемотки. В смерти шефа Анжела винила себя. Очень страдала оттого, что вдова и дети Тэлбота не пустили её на похороны, тогда как Влада с женой Лизбет (дочка директора) встретила на крыльце дома лично, и лично же проводила внутрь. Оставшиеся годы она вела уже в Гарвардвилле, куда была вынуждена вернуться из-за безжалостного общественного остракизма, которому её подвергла вся Штаб Квартира. Пламенная «благодарность» богатому подонку Владу. - Что – то ты тут капитально темнишь, милочка… - Ада встала, чтобы поставить чайник. Родной город угнетал Анжелу, ей тут было тяжело. Живя в столице, она находилась вдалеке от своих родителей, даже на большом расстоянии диктовавших ей правила жизни. Больше всего и отец, и мать хотели видеть свою дочь замужем. Оба страшно переживали из-за того, что их дочери давно за тридцать, а она до сих пор не носит обручальное кольцо. Все соседи, друзья, родственники, коллеги и знакомые смотрят осуждающе, не уставая допытываться, почему у дочери Миллеров нет мужа. - В таких случаях, детка, посылают на хер, и более не заморачиваются… - фыркнула Ада, переходя к записям, датированным пятницей. Тут, и в течение ещё трёх месяцев, не было ничего интересного, кроме переезда Анжелы в дом родителей. Начался учебный год, и отцу с матерью нужна была свободная квартира. Согласия дочери, как поняла Ада, они не спрашивали. Сообщили, когда ей надлежит занять свою старую комнату в фамильном особняке, разрешив взять с собой личные вещи в виде одежды, обуви и постельного белья. Посуду и бытовую технику, включая мощный стационарный компьютер, Анжела была обязана оставить в распоряжении гостя. С неё хватит ноутбука. Тогда же родители принялись «убеждать» её в необходимости выйти замуж за Пола. Сопротивлялась Анжела почти год. Первые месяцы отговаривалась тем, что они едва знакомы, и скоропалительный брак вызовет разные кривотолки, нежели принесет их семьям пользу. Позже Миллер говорила, что морально не готова к свадьбе, да и жених порой пугает её своим странным поведением. Один раз она прямо сказала, что не хочет быть женой этого мужчины, он ей не нравится. Отец злобно выругал её и ушел, а мать язвительно спросила, на кого тогда она надеется. Кто её замуж зовёт, кто тут рвётся взять её в законные жены? Она, Карина Миллер, что – то никого подле своей опозоренной бестолковой дочери не видит. Анжела повторила «мама, я не хочу выходить за него замуж, пойми меня, пожалуйста». Дражайшая маменька фыркнула, что оставшийся у них ребёнок не только перестарок, но ещё и непроходимая дура, раз позволяет себе рыться при полном отсутствии выбора. На пару недель родичи притихли, и разговорами о свадьбе её не доставали. А потом семья Пола сделала Миллерам роскошный подарок, преподнеся Гарварду книги общей суммой на два миллиона долларов, а клинике, где мать Анжелы занимала должность главного врача, новейший центр лечебной гимнастики. Родители жениха купили двухэтажное здание неподалеку от больницы, отремонтировали его, и оснастили в соответствии с самыми высокими медицинскими стандартами. Три зала (два для занятий и один тренажерный), кабинет врача и комнаты отдыха. А Пол нашел как доктора, так и двух медсестёр, готовых в любой день приступить к работе. По этому случаю Миллеры закатили дома шикарную вечеринку, на которой хозяева и гости решали, к какому событию приурочить открытие центра. Отец Анжелы переглянулся с папенькой Пола, и старик расплылся в поганенькой усмешечке: - Думаю, в день свадьбы нашего сына с вашей дочерью. В эту пятницу. До брака Анжеле оставалось чуть больше недели. Она не помнила, как кончился вечер, очнулась ближе к утру с мыслью о том, что отсюда надо бежать. Бежать обратно в Вашингтон, бежать, пока её не отдали человеку, вызывавшему у неё панический страх. Тогда она еще не знала о шизофрении, но Пол пугал её. Чем конкретно, она сказать не могла, просто всё её существо сжималось от ужаса, когда рядом находился этот безупречный с виду мужчина. Но возражать родителям на людях она не посмела. На службу уходила в близком к оглушению состоянии. В голове у неё были только мечты о побеге. В конце рабочего дня отец с матерью пришли за ней, чтобы отконвоировать в свадебный салон для выбора подвенечного платья. Анжела покорно отправилась с ними, и не протестовала ни звуком, когда мать придирчиво перебирала наряды. Сама в процессе участия не принимала, за что дома отхватила от обоих предков адов нагоняй. Родители орали, обвиняя в безразличии, а она стояла перед ними, плохо осознавая происходящее. Немного отойдя от шока, попросила о новой отсрочке, хотя бы на месяц. - Свадьба состоится в пятницу, как мы уже решили, - отрезал отец. – Хватит с нас срама. Ты и так опозорила всю семью. Не тебе тут выбирать и ныть. Всё кончено. Ты выходишь замуж, как и положено в нашем обществе. Далее ей было велено подняться к себе, и лечь спать, чтобы к торжеству выглядеть человеком, а не снулой рыбой. Вот тут Ада, сама в тринадцать лет ставшая жертвой брака по принуждению, прониклась к Анжеле жалостью. Бедная женщина. Что может быть хуже, чем идти замуж против воли? Только существование рядом с садистом, готовым каждую секунду рвануть за волосы, содрать кимоно, чтобы изнасиловать, наотмашь ударить по лицу «для профилактики»… - Тупая скотина! Сколько раз мне надо повторять, чтобы ты запомнила, маленькая сука?! Ада вздрогнула, мотнула головой, прогоняя воспоминание, и вернулась к чтению. В воскресенье, когда у Анжелы была суточная смена, Миллер осмелилась побеспокоить начальника просьбой о срочном переводе в другой филиал. Не важно, куда, лишь бы как можно дальше от Гарвардвилля. Шеф говорил с ней раздраженно, сказал, что у него всего один вариант – подвинуть другую сотрудницу. Если коллега согласится уступить Анжеле своё место, Миллер сможет уехать. Нет – так и будет работать в Гарвардвилле. Давить на ту женщину в угоду протеже прежнего директора он не станет. В конце разговора предложил, если Анжеле что – то не нравится, вообще уйти из ФБР. И она обретет свободу, и от неё люди отдохнут. - Бедная ты, бедная… - бубнила себе под нос Ада. Излишне, думаю, говорить о том, что коллега, сама мечтавшая вырваться из тихого сонного душного города, Анжеле жестко отказала. Проплакав у себя в комнате половину ночи, Миллер отважилась обратиться за помощью к своему бывшему начальнику Владу. Тому самому Владу, который в её глазах был не более чем богатым подонком. Цепеш, когда она ему позвонила в разгар рабочего дня, пять раз сбросил вызовы. После шестого прислал сердитое сообщение с требованием не мешать ему, выполнять свои обязанности. Он на месте преступления, занят. Поговорить можно позже. Когда? Вот появится у него время, тогда. Анжела терпеливо дождалась вечера, и в седьмой раз потревожила бывшего шефа. Как и утром, говорить он не захотел. Причина? Рабочий день кончился, звоните завтра. Что значит, срочное дело? Ах, у вас серьезная личная проблема, агент Миллер?! Дорогая, чужое несчастье – последнее, на что потратит своё время и внимание богатый подонок. У богатых подонков, уж не сердитесь, милочка, есть более приятные занятия. Не позволив Анжеле высказаться, повесил трубку. Но пригрозил засудить бывшую подчиненную за преследование, если агент Миллер надумает дергать Джулию. В полном отчаянии Анжела ринулась к Леону, думала, что у него – то хватит влияния, и он её заберет, но и тут ей не повезло: Кеннеди уехал, а с Шерри она давно уже умудрилась разругаться. Замуж Миллер вышла. В день свадьбы сидела с приветливой улыбкой, радостно фотографировалась вместе с персоналом нового медицинского центра, непринужденно танцевала со своим обворожительным мужем. А ночью, когда утомленный Пол уснул, от безысходности рыдала в ванной. Коллеги, кстати, сильно на неё обиделись, не получив приглашения. После свадьбы Анжела переехала в квартиру мужа, где на неё с первого вечера обрушились требования, запреты и указания. Гостей звать нельзя, с подругами в кино и кафе ходить нельзя, задерживаться на работе нельзя, говорить по телефону нельзя, долго сидеть за ноутбуком нельзя, смотреть телевизор дольше часа в день нельзя. И нельзя выглядеть спившейся шлюхой. Даже дома надо быть элегантно одетой, причесанной и накрашенной. Туфли исключительно на каблуках. Особой статьёй шли орхидеи, которые Пол просто обожал: за цветами надлежало тщательно ухаживать. Поливать, вносить удобрения, и включать классическую музыку. - Как однажды метко выразился Анджей Сапковски в «Ведьмаке», смрад за окружным ополчением, а не брак, - прокомментировала Ада, косясь в окно, где уже начинало темнеть. Не желая повторения вчерашнего инцидента, шпионка взяла один из своих запасных внешних жестких дисков, скопировала на него данные из ноутбука Анжелы, и забрала все пароли, чтобы пользоваться чужими аккаунтами уже со своего компьютера. Осторожно вернула чужую вещь на место, и пошла к себе. Дневник приятельницы Леона она изучала до глубокой ночи. После брака жизнь Анжелы, как и существование Деборы, состояло из слова «нельзя», и фразы «папа велел». Пол запретил отдавать девочку в детский сад, опасаясь, что другие дети подадут ей дурной пример. Но уже в три года привел к дочери преподавателя музыки, чтобы тот научил Дебору играть на скрипке. Миллер мягко возразила мужу, боясь, что подобная нагрузка принесет такой маленькой девочке вред, но супруг отмахнулся: он знает, как правильно. И Анжела, будучи его женой, обязана ему повиноваться, но никак не прекословить. Она смирилась. Послушно водила малышку на уроки, а дома, под страхом наказания, заставляла дочь играть на скрипке не менее часа каждый день. Потом ругала себя, называя никчемной матерью, не способной защитить собственного ребенка. Офисная жизнь у неё тоже состояла из одних проблем. Не работа, а скука смертная. Ни тебе захватывающих расследований, ни интересных знакомств. Плюс постоянные конфликты с коллегами, вечно бегавшими жаловаться на неё начальнику. По её вине они, видите ли, не могут вовремя уйти домой. Нередко попрекали смертью Тэлбота. Как будто она винит себя меньше, чем они её. Единственной отдушиной для неё стал этот дневник. И, не к ночи будь помянуты, произведения в жанре «Дамбигад». Их она за прошедшие годы успела написать почти четыре тысячи. Благодаря такому вот «творчеству» нашла себе обожателей, говоривших ей в комментариях, что она – их любимый автор. Ада заглянула собственно в профиль, и выгнула брови: пять тысяч постоянных читателей и ещё больше просто подписанных на её, хм, драмы, романы и приключения. Мысленно поёжившись, шпионка вернулась к сообщениям, связанным с работой. Скука, скука, и ещё раз скука. Анжела писала, что тут, в Гарвардвилле, вообще нечего делать, агенты и офисный планктон протирают штаны. Каждый день она, прицепив к лицу вежливую улыбку, понуро тащилась на вызывавшую теперь отвращение службу, а вечером столь же «охотно» шла домой, где её ждали новые указания, претензии и запреты. Даже дочка не радовала, росла унылой, слабой, ноющей и вечно всего боящейся. Года три назад Анжела начала подозревать, что поведение её мужа обусловлено серьезным психическим заболеванием. Миллер поделилась своими мыслями с родителями, гневно давшими ей совет не придумывать глупости. Она сама тут первейшая дура, осрамившая семью. Разговор с отцом и матерью Пола и вовсе кончился скандалом, в ходе которого Анжеле раздраженно припомнили всё, что для неё было сделано, а потом рекомендовали самой хорошенько пролечить голову, ибо с ней явно не ладно. Свекровь прямо назвала невестку помешанной. Или ещё хуже: трусливой сукой, собравшейся сбежать от мужа. После всего, что для этой суки сделали. Злобно отчитав, мать супруга язвительно спросила, куда Анжела пойдет, кому она теперь нужна, кто захочет её, покрывшую себя несмываемым позором, взять к себе на работу или принять в семью. Ещё и с «прицепом» в виде никчемной девчонки. Сына – то, наследника рода, она не принесла. Пусть «спасибо» скажет, и в ноги мужу поклонится за то, что Пол разрешил ей назваться его женой. Покорно выслушав поток гадостей в свой адрес, Анжела ушла домой. С того вечера Миллер впервые серьезно задумалась о побеге из дома. План её был прост: перевод, затем расторжение или аннулирование брака. Не ради себя, она боялась за дочь. Приятельница Леона была в курсе всех кадровых перестановок в их офисе, и надеялась, что ей удастся уехать. Просила она о содействии и Кеннеди, однако тут он оказался бессилен. Анжела поинтересовалась, можно ли ей стать сотрудницей Белого Дома, сменить ФБР хотя бы на полицию Капитолия, или, если других вариантов нет, получить место офисной служащей. Что угодно, лишь бы подальше от Гарвардвилля. Леон, прохладно извинившись, ей отказал. Не после рождественского инцидента. Не имеет значения, что прошло уже почти три года, подобные скандалы в профессиональных кругах помнят долго. Да и смерть Тэлбота далеко не скоро забудется. Думать надо было, дорогая Анжела, и злость с обидой на совершенно справедливую и деликатную критику в узде держать, прежде чем публично распускать язык. На то идиотское всенародное покаяние, подозрительно напоминавшего Леону саморекламу, тем более не стоило идти. Раз уж нагадила людям, испоганила жизнь – сиди, молчи, хоть какой – то профит будет. - Да что на нём, на приеме этом, стряслось – то, а? – уже рассерженно вопросила шпионка. Персик, к которой она обращалась, недоуменно зевнула, и зашуршала пакетом, с трудом устраивая там своё толстенькое тельце. Получив отказ от давнего друга, Анжела на короткий срок впала в отчаяние, но быстро заставила себя вытереть слезы. В столицу засобиралась ещё одна коллега, тихая и уступчивая девушка, ещё никому не отвечавшая отказом. Анжела очень на неё рассчитывала. Да… План, как гласит пословица, чертили на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить. Девушка ей сказала решительное «нет», услышав просьбу отдать свое место старшей по званию коллеге. Миллер, понимая, что теряет, скорее всего, последний шанс удрать из Гарвардвилля, принялась не умолять, а жестко давить, апеллируя к своим давним заслугам и более высокому статусу. Когда и этот прием не сработал, она, с трудом сдерживая слёзы, пробормотала, что не может находиться в здешнем смрадном болоте. Ей нужна столица. Коллега, будучи куда менее опытной и умной, обязана уступить. Сослуживица, уже с некоторой истеричностью в тоне, повторила, что свой перевод она никому не отдаст. А Миллер почувствовала в собеседнице слабину. И поняла, что если продолжить на девушку давить, та в итоге сделает, как нужно Анжеле. - Но у тебя опять обломалось, - резюмировала Ада, листая записи. Неделю Анжела ежедневно прессовала девушку, доводя ту до слёз. В пятницу, за час до конца рабочего дня, когда Дина сквозь зубы согласилась на предложение вышестоящей коллеги, обеих женщин вызвал к себе начальник филиала. В кабинете он сидел не один: у окна стоял… Влад. Стоял и смотрел на Анжелу знакомым леденящим взглядом. Шеф приказал подчиненным сесть, и тихо спросил у Анжелы: - И давно для вас, агент Миллер, мой филиал является смрадным грязным болотом? Слева от неё раздался тихий злобный смешок Дины. Заложила, дрянь… Анжела, стиснув кулаки, ответила, что девушка её неверно поняла. - Знаете, - белея от ярости, прошипел босс, - вот вам бумага, ручка, пишите рапорт, и потом валите к чертовой матери.… Нет, я не о переводе речь веду, чужое вы не получите. Пишите заявление об увольнении. Анжела, вскочив со стула, отказалась. Принуждать незаконно, и она сумеет защитить свои права! - Совсем как в Вашингтоне? – съехидничал начальник. – Влад, берете её? Цепеш ответил, что и под страхом повешения не позволит Анжеле приехать назад в Штаб Квартиру. - Хватит с нас этой вашей саморекламы, позерства и срама, - объяснил он свое решение. Она так и осталась в Гарвардвилле. Прошло ещё три года, в течение которых поведение Пола становилось хуже и хуже, обстановка на работе тоже. Шеф ненавидел, коллеги и подчиненные смотрели на неё косо. Месяцев за восемь до смерти Анжела впервые задумалась об уходе из Бюро. Тяжело и больно, но иного пути к спасению от мужа она не видела. Осторожно, так, чтобы не видели ни на работе, ни дома, она разослала своё резюме в десятки престижных фирм страны. Выбирала придирчиво, ведь ей нужна была хорошая зарплата, чтобы содержать себя и ребенка. Где – то ей отказали без объяснения причин, в других местах заявки проигнорировали. Через четыре месяца поисков Анжеле повезло: модельному дому «Кристина» нужен был шеф службы безопасности. От претендентки требовалось повторное резюме с подробным описанием рейдов и операций, в которых агент Миллер принимала участие. Анжела, не помня себя от радости, выслала отчёт. Два дня спустя ей позвонила владелица заведения, чтобы узнать, когда Миллер сможет приступить к выполнению своих обязанностей. Желательно, чтобы Анжела заняла свою должность с понедельника. Миллер согласилась. Ни мужу, ни родителям, ни начальству она о своих планах не сказала. Увольнение запланировала на субботу, когда вместе с ней выходил на смену её начальник. Уйти хотела тихо, без прощаний. В пятницу она вышла с чувством лёгкого сожаления, но мысль о скором освобождении и возможном возвращении в ФБР поднимала ей настроение. Эта радость усиливалась еще и оттого, что Пол уехал на две недели, и Анжела могла исчезнуть, не тратя времени на объяснения и ругань. Родителям она тоже ничего не сказала, сознавая, что не выдержит прессинга с их стороны. Когда за час перед окончанием смены ей позвонила Барвинка Хитклифф (а именно она была хозяйкой учреждения, куда хотела сбежать Анжела), Миллер спокойно сняла трубку в полной уверенности, что будущая начальница хочет обсудить с ней тонкости её вступления в новую должность. Но… - Можете никуда не увольняться из ФБР. Я вас не беру, - отрезала королева моды. - Почему? – Анжела в шоке упала на стул. - А я вам объясню, - ядовито ответила миссис Хитклифф. – Человеку, запятнавшему себя клеветой, не место в моём заведении. Спасибо моей ведущей модели, не позволила мне опозориться на всю страну, взяв к себе особу вроде вас. Если бы вы честно сообщили мне в резюме, что однажды совершили дурной поступок, руководствуясь местью, я бы взяла вас с рядом оговорок. Но вы, же посмели всё скрыть. Удачной вам работы, мэм. Кстати: если меня спросят о вас, я рекомендую не давать вам работу. Всего хорошего. Этот удар был настолько сильным, что Анжела просидела в ступоре почти пять минут, прежде чем осознала случившееся. Очнувшись, набрала номер Джулии и задала ей один вопрос: - Джулия, за что? - А то ты не в курсе, коллега. За всё надо платить, моя дорогая Анжела, - торжествующе заявила та, и вдруг сорвалась на истерику с воплями на весь дом: - А ты на том рождественском приеме меня за что?! Ты знаешь, за что?! За что мне все эти проверки, унижения, болезнь? Знакомые твои дебильные, которых ты ко мне домой присылала? За что? Что я, я лично, тебе плохого сделала? Когда я тебе навредила? Я всегда делала тебе только хорошо! Я же никогда тебе ни в чём не отказывала, когда ты просила помочь! Я всегда шла тебе навстречу, даже выходные свои и дни отпуска на тебя тратила, лишь бы тебе хорошо было! Я не хотела только одного – чужих людей в моём доме! Во всем остальном я тебе не отказывала! А как ты поступила со мной? Ты со мной на рождественском приеме за что? Ты знаешь, за что? Или нет? За всё надо платить, агент Миллер, - повторила она. – За всё надо платить. И ты мне заплатишь. Будь ты проклята. И ты проклята, и вся семья твоя проклята, и твоя гнилая утроба тоже будь проклята. За меня и Влада. Будь ты проклята. Ненавижу тебя. И всем, кто спросит, скажу, какая ты подлая клеветница. Ненавижу. Работа в Вашингтоне тебе точно не грозит. - Уже сколько лет прошло… - сдавленно вклинилась Миллер в негодующую речь бывшей коллеги. - А мне – то что? – немного успокоилась жена Влада. – Последнее, что я хочу видеть в столице – это твою лживую физиономию. Вот скажи, за что? За что ты меня?! Что я тебе дурного сделала? – взвизгнула она. Джулия прервала связь, не дав Анжеле и звука вставить в качестве оправдания. Миллер смутно помнила, как сдала смену и пришла домой. Там её ждала только дочка, не знавшая о том, что мама намеревалась убежать из дома. И няня, обратившая внимание на подавленное состояние хозяйки дома. Анжела отговорилась усталостью, а ночью рыдала, уткнувшись в подушку. Впервые за всю жизнь она оказалась в действительно безвыходном положении. Следующие месяцы были однообразными: работа, дом, визиты к родителям (своим и мужа), походы на редкие приемы в Гарвард, и унылые вечера под жестким контролем супруга. Пол, кстати, становился всё более и более требовательным, злым и нетерпимым, ожидая от жены и дочери покорности, покорности и ещё раз покорности. Он пресекал и намёки на сопротивление, наказывая как Анжелу, так и Дебору, если ему мерещилось, что ему недодали почтения. Когда девочке исполнилось шесть, терпение Анжелы иссякло. Она начала искать причины поведения мужа, и сама выяснила, что Пол, скорее всего, болен шизофрений. Жить с таким мужем было опасно, и она вторично решилась на побег. Ада горько усмехнулась, увидев, на кого тут рассчитывала бывшая соратница Леона… Окажись Вонг на месте Анжелы, уехала бы немедленно, прихватив ребенка, при первой же возможности удрать. К черту карьеру, к черту любые связи, главное – сохранить жизнь себе и дочери! Но разве Анжела Миллер будет искать легкие пути? - Дура ты, милая, дура… - у Ады не осталось слов. Анжела обратилась за помощью к Цепешу, потому что хотела и от мужа уйти, и положение в ФБР сохранить. Разговор начала жестко, предупредив Влада, что в случае отказа выслушать её он, будет виновником смерти сразу двух человек. - Мой муж страдает шизофренией, и мне надо как можно скорее уйти от него, - зачастила она. – Если вы не вмешаетесь, чтобы спасти Дебору и меня, наша с дочерью участь окажется на вашей совести. А что у нас делают с теми, кто позволяет себе преступное бездействие, вам лучше меня известно. Влад на все её пламенные речи приказал ей в течение суток бежать из Гарвардвилля в столицу. Никаких объяснений с мужем или родителями, никаких разговоров с подругами. Сложить в сумку документы – и в аэропорт. - О работе в Штаб Квартире забудьте, - осадил Анжелу Цепеш, когда спросила, с кем ей предстоит служить в качестве напарницы. – Хватайте ребенка и бегите. Филиал я вам подберу. Не в Вашингтоне. Анжела возмутилась: она работать хочет, сама содержать себя и дочь! - А вас с дочерью никто и не намеревается себе на шею сажать, пуская к себе, домой, - насмешливо отозвался бывший начальник. – Берите отпуск без содержания, и уезжайте в течение суток, когда муж из дома уйдёт. Никаких, повторяю, объяснений с ним. Больные шизофренией могут быть крайне агрессивны. Отзвонитесь мне или Джулии из аэропорта, как только прилетите. Конец связи. Я верну вас в мой отдел на три месяца, потом вы уедете на периферию. Анжела закричала, что уж кто-кто, а Джулия её точно слушать не пожелает, швырнет трубку. - Я попрошу её стерпеть ваше появление, - успокоил Цепеш. – Всё, жду, когда вашего прилета. С директором по поводу места на периферии я поговорю. Кстати, разговор я записал, чтобы у вас не было искушения снова меня в чём – то обвинить. - А если вас вдруг отзовут куда – то? – испугалась Миллер. Влад, уже сквозь зубы, сказал, что в данной ситуации Джулия будет вынуждена нести всё бремя забот о беглянке и её дочери вместе с остальным персоналом ФБР. Попрощался и отсоединился. Анжела потом, пользуясь отсутствием мужа (Пол ушёл на вечер, устроенный руководством Гарварда, не взяв с собой жену в качестве наказания), плакала и писала в дневнике покаянную «простыню». Называла себя последней дрянью, идущей на шантаж и подлость ради спасения собственной никчемной задницы. Говорила она и о муже. Боялась его и жалела одновременно, убеждая себя в том, что побег от шизофреника не является предательством. Жить с Полом и его капризами стало невозможно. Как невозможно и просто сбежать. Надо перед отъездом обязательно сказать, почему ты уходишь. И попросить прощения. Тут Ада сделала такой сильный жест «рука - лицо», что чудом не слетела со стула. Идиотка, идиотка и ещё сто раз идиотка! Объяснять что – то мужику с шизофренией?! Говорить с козлом, считающим орхидеи личностями?! Мудаку, придумавшему за шесть лет брака сотни правил и запретов, каждый из которых глупее (страшнее) предыдущего?! Человеку, не то что не лечившего свой недуг, но и не думавшего признать, что проблемы тут у него?! - Какая же ты идиотка… - Ада, не в силах читать дальше, прикрыла глаза. – Ты неисправимая идиотка.… Хоть и нельзя плохо говорить о покойниках. Эта запись в дневнике была последней. - Интересно, ФБР об её личном гнездышке на этом сайте знало? – спросила шпионка у кошки, сидевшей на подоконнике. – Ладно, завтра выясню. Заодно с её родителями потолкую. Спать она ложилась с некоторой опаской, боясь в полночь проснуться от шагов в прихожей. Но, к немалому удивлению азиатки, сегодня стояла тишина. Ада проснулась в пятом часу утра от блаженного мурлыканья и ощущения тепла под правым боком. Не открывая глаз, протянула руку, чтобы погладить кошку: - Привет, Персик. В офис ФБР она пришла к половине девятого, и сказала, будто она – давняя приятельница Анжелы. Хочет знать, отчего та не снимает трубку. - Когда вы с ней контактировали в последний раз? – в голосе начальника филиала звучало удивление. Вонг соврала, что семь лет назад, работали тогда вместе. - Она дала мне свои номера после завершения миссии, - стала на ходу выдумывать Ада. – Дальнейшие контакты были единичными, но мы друг о друге не забывали. Анжела дала мне оба номера – домашний и сотовый. По первому никто к телефону не подходит, а сотовый, видимо, отключен. - Не подходят потому, что там пока никто не живёт, её родители ту квартиру сдают, а у мобильного давно разрядился аккумулятор. Кстати, я же вас в Гарварде видел, вы там работаете. Хотите сказать, будто ничего не знаете? – подозрительно сощурился агент Грей. - Работала, - поправила Ада. – Я недавно сбежала оттуда. А в чем дело? Анжела переехала сюда? – разыграла недоверие шпионка. – Она же Гарвардвилль терпеть не могла. И у неё в столице жених был, прежний напарник. Тот, с которым она сенатора в аэропорту спасала. Что смешного?! - Жених?! – босс Анжелы чуть не упал со стула от хохота. – Это она вам сказала?! Ну и фантазии.… Да она ему сто лет была не нужна, срамота ходячая. Жених… Знал бы Грей, кто такая Ада, и кем она приходится Леону, выбирал бы выражения. Но начальник Анжелы видел перед собой наивную приятельницу своей покойной подчиненной, и потому не стеснялся, выкладывая, собеседнице свое мнение об отношениях Миллер и Кеннеди. Ада слушала, мечтая заехать Грею кулаком в нос. По мнению этого наглого хмыря, Леон Скотт Кеннеди разорвал дружбу с Анжелой, не желая видеть около себя особу с сомнительной репутацией. Ведь позор, который навлекла на себя Миллер, мог запятнать и правительственного агента. «Ошибаешься, боров», - разъярённо сказала про себя Ада, а вслух спросила, чем конкретно Анжела так сильно скомпрометировала своё имя. - Клевета, вот всё, что я могу вам сообщить, без риска запачкать честь офицера, - скривил злые тонкие губы Грей. – Как вспомню, трясти начинает. И ведь эта дура не остановилась, ей понадобилось второе шоу! Спасибо Джулии, заткнула суку на первой же фразе. Но Рождественский приём тогда тоже был испорчен. Меня туда специально пригласили, прямо в столицу. И всё снова сорвалось! Матерь Божья, Пресвятая Богородица.… Вот из-за чего этот, с позволения назвать, мужик истерику ей гонит? Какой он, к чёрту, агент ФБР с такой – то рефлексией? Да ещё и по поводу вечеринки! Грей же продолжал бухтеть: - Сюда она приехала – всё ей не нравится. Мой филиал, видите ли, смрадное болото, Её Величеству тут скучно, делать нечего.… Ой, знаете, леди, умерла она – и Бог с ней. Я не хочу о ней говорить. - Может, потому, что сами вовремя не вмешались? – Ада попробовала спровоцировать его. - По Гарварду слух ползал, будто её муж был болен шизофренией… В офисе на домашние проблемы Миллер не жаловалась, хотя за несколько дней до смерти разговаривала с Владом Цепешем, и он (вот уж все удивились!) срочно вызвал её в Вашингтон. Зачем, Грей спрашивать не стал, был рад от неё избавиться. - Так рады, что даже не проверили, уехала она или нет? – Ада ударила в лоб. – Знаете, я очень жалею, что вас нельзя привлечь к ответственности за ваше преступное бездействие! Да, я в курсе, что моя приятельница давно уже умерла, убита! Также я знаю, что она пролежала у себя дома больше месяца, прежде чем вы, её шеф, соизволили отодрать жопу от кресла, чтобы выяснить, где она. Она же умирала там несколько дней! И никто, кроме Влада, не догадался зайти к ней домой. Это же он поднял тревогу! - А мне себя винить не в чем, дамочка, - ощерился Грей. – О болезни Пола мы узнали постфактум, когда он уже убил жену с дочерью и себя, мне Миллер ни слова не сказала, что хочет сбежать от шизофреника, просто принесла заявление на отпуск без содержания. Вы, похоже, как и Джулия в своё время, купились на её ангельский вид. Или общались не так тесно, чтобы понять, кем она была на самом деле. И на что она способна, если её сильно разозлить. - Её родителей за принуждение дочери к вступлению в брак вы привлекли? – Аде встала, чтобы уйти. - Рад бы, но тут вообще недоказуемо, - Грей тоже поднялся. – Записи в интернет – дневнике мне не помогли. Они даже на косвенные улики не тянут. А вот против Анжелы там много чего есть. Если бы осталась жива, ребенка по второму разу лишилась бы, дура набитая. Однажды Дебору уже отобрали, когда в магазине Пол сорвался, накричал на дочь, и ударил её в присутствии десятков свидетелей. Главе семьи пришлось пройти курс по профилактике приступов гнева, прежде чем Служба защиты детства разрешила Анжеле увезти девочку домой. - Они почти год жили под надзором, всё проверки к ним ходили, но было тихо, потому семью с учёта и сняли, - Грей открыл дверь, выпуская Аду в коридор. – Решили, что папаша сделал выводы, и успокоились. - От кого, кстати, узнали, что он болен? – поинтересовалась азиатка. Родители Пола, узнав о двойном убийстве и суициде, раскололись, одновременно сдав отца и мать Анжелы. Старшие Миллеры были в курсе. - Чертов гадючник… - прошипела Ада. – Они сейчас за границей? - Только отец, преподаёт в Кембридже, - Грей повёл Аду по широкому коридору. – Вот мать здесь, пока в отпуске. Она стала главным врачом в одной из наших больниц. И не говорите старой мымре, что адрес я вам дал. Мерзкая она, хоть и выглядит безобидной. Из смерти дочери и она, и муж все дивиденды, какие сумели извлечь, получили. Теперь их обоих пожизненно должны содержать родители Пола. - А когда они умрут? – не сдержала ехидства Вонг. - У них второй ребенок есть, тоже сын, - Грей выпустил её на просторное крыльцо. – Все обязательства лягут на него. Так что хорошо наши сволочи, устроились. К матери Анжелы Вонг пришла, желая просто посмотреть этой женщине в глаза. Вот кем надо быть, чтобы вынудить родную дочь к браку с больным шизофренией? Сукой вроде бабушки Эбоси, что много лет назад спокойно принесла в жертву внучку – полукровку, обеспечивая себе спокойную сытую старость. Миссис Миллер не пустила гостью в дом, вышла на крыльцо сама: - Почему вы не согласовали время визита? – высокомерно осведомилась пожилая дама, неприязненно глядя на Аду. – У меня отпуск, и я не хочу тратить его на порожние разговоры. - Я знала вашу дочь… - начала шпионка. - Как же вы все мне надоели! – мадам Миллер с видом мученицы закатила тщательно накрашенные глаза. – Она умерла, и оно даже к лучшему! Силы небесные, опозорить всю семью! Мы с мужем чуть от стыда не сгорели! Я уже молчу о том, что по её вине все мои планы, связанные с Джулией, были самым безжалостным образом сорваны! Да, эта женщина эгоистична и ленива, ей не нравится тратить время на других, но если ей платить, она работает! Мерзкий подход с её стороны, но что поделаешь. Немного обалдевшая от высказываний немолодой дамы Ада растерянно уточнила, что именно мадам Миллер считает «мерзким подходом». - Вы не похожи на умственно отсталую особу, моя дорогая, - губы матушки Анжелы сжались в подобие куриной задницы. – Я считаю отвратительной манеру требовать деньги за набор текстов и переводы. А после той выходки, что позволила себе моя дочь, Джулия объявила мне бойкот. Вы можете себе представить?! В ответ на мои приказы эта наглая девчонка трубку швыряла! А её муж – солдафон пригрозил выдвинуть против меня обвинение в преследовании, если я не оставлю её в покое! И всё по вине моей дочери! Нельзя было нам с мужем давать слабину и позволять ей жить самостоятельно, нельзя было! Есть дети, которых денно и нощно надо держать под неусыпным контролем, даже когда они становятся взрослыми. Слушая возмущенный монолог миссис Миллер, Ада понимала, что тех, кем можно помыкать и безнаказанно командовать, маменька Анжелы нашла, а вот со свободными ушами, готовыми впитывать её откровения, у мадам серьезная проблема. Досточтимая Карина, пользуясь шансом, вывалила на голову гостьи кучу совершенно ненужных Вонг подробностей, начиная с первых школьных ошибок дочери и заканчивая её браком. - Кстати о браке, - Ада бесцеремонно вклинилась в словесный поток. – Зачем вы настояли на нём? Анжела ведь не хотела выходить замуж за Пола. - Не хотела потому, что дура, - Карина Миллер была весьма недовольна тем, что её прервали. – Это была блестящая партия. - А ничего, что «блестящая партия» страдала шизофренией и представляла собой опасность для вашей дочери? – прошипела азиатка. - Ей стоило сказать «спасибо», да в ноги нам с отцом поклониться за то, что мы хотя бы в ту семью её пристроили! – взвизгнула миссис Миллер. – Всё, с меня довольно, я от вас устала! - Вы же вынудили Анжелу выйти замуж за этого помешанного! – грозно шагнула к ней шпионка. – Фактически продали вашу дочь в обмен на тот реабилитационный центр! - А вы докажите… - улыбка Карины походила на шакалий оскал. – Докажите, милочка. Влад вот пробовал, и этот идиот Грей тоже. Оба не добились ровным счетом ни черта. И у вас не получится. Всего хорошего. Миссис Миллер вернулась в дом, и злобно хлопнула дверью. Ада, постояв минуты три, мысленно плюнула добренькой мамочке на темечко, и ушла. Уезжала она из Гарвардвилля без малейших сожалений.