Я вижу пламя

      Из всех мест в Эреборе, каждая ступень которого, каждая колонна и барельеф созданы с любовью к самому процессу творения умелыми руками гномов, больше всего мне милы мои покои. Это маленькая обитель, место, куда я прихожу побыть наедине с собой. Не дочерью заботливых родителей. Не матерью обожаемых детей, таких разных, но таких чудесных. И не женою любимому мужу, который все так же спешит домой при любой возможности, стремясь каждую минуту быть с семьей. Жаль, его отец старается не замечать его желаний, удерживая подле себя, даже когда в том нет необходимости.       Свекор хитер, и я не всегда могу разгадать, что у него на уме. Иногда он умело притворяется впавшим в детство стариком, которого можно не принимать в расчет, на которого глупо обижаться, и эта роль ему нравится. Так у него появляется больше орудий для того, чтобы управлять другими словно марионетками, толкать их и смотреть, что получится.       Иногда он старается проделать такое и со мной, но в глубине его ясных, как голубые топазы, глаз, я всякий раз ловлю мысль — он знает. Знает, что я вижу его насквозь, и тем интереснее ему игра. Что ж, даже гномы не живут столько, чтобы дождаться дня, когда я перестану отвечать выпадом на выпад и подставлять клинок, когда меня пытаются ранить. Но это надоедает, сейчас я хочу побыть одна.       В эту комнату редко кто заходит, разве что муж или дети. Я им рада, конечно же, я рада им всегда, но всякий раз испытываю сожаление, что дневная суета вновь вторгается в мои мысли. Но что без них была бы моя жизнь? Без сурового Траина, все еще влюбленного, как робкий мальчишка, без малышки Дис, смешливого и находчивого Фрерина, и только начинающего превращаться в мужчину Торина. Мои голубоглазые гномы… Россыпь топазов — вот что такое наша семья, когда мы собираются вместе… и смарагды Фрериновых глаз. Таких же, как у меня.       Маленькая личная библиотека примыкает к моим покоям, расположенным не внутри горы, а так, что окна выходят на свет. Траин долго спорил по этому поводу, но, в конце концов, уступил с условием, что ночевать я буду в нашей опочивальне глубоко под горой. Гномы всегда чувствуют себя незащищенными, если не укрыты камнями и скалами со всех сторон, и муж не исключение. Исключение я — та, в которой течет не только гномья, но и древняя людская кровь, все еще несущая в себе капли эльфийской.       Мне нужен свет, без него я начинаю чахнуть, как дерево, помещенное во тьму. Дети от этого не страдают, спокойно находясь месяцами напролет в горе, и не чувствуя неудобств во время пребывания вне её.       Каждый раз, как рука касается резной рамы у двери, деревянной, не каменной, я чувствую умиротворение. Сейчас я смогу пройтись по своим комнатам и выбрать занятие по душе. Можно взять книгу, Траин как раз недавно купил несколько, зная, как я их люблю. Можно завершить портрет Дис, там осталось дорисовать лишь мелкие детали вроде игрушек, разбросанных у ее ног. А можно взять в руки вышивку и придумать узор для украшения рубахи Траину. Вспоминаю, как он каждый раз ласково целует руки, приговаривая «благодарю за работу и за заботу», и вдоль спины пробегает дрожь. Годы и сражения не прошли для него даром, но под загрубевшей кожей, сивыми волосами и страшными шрамами я все еще вижу юнца, следующего за мной по пятам и не решающегося заговорить. Торин похож на него, только черты куда тоньше, скорее мои, чем гномьи. Может, это перестанет быть заметно с возрастом.       Всякий раз я открываю эту дверь, словно свёрток с подарком, провожу самыми кончиками пальцев по гладким, как морские камешки, полкам, по твердым узорчатым корешкам книг, предвкушая, выбирая, в какую из историй, в какой выдуманный мир отправится.       У окна стоит кресло-качалка, но сегодня я сажусь на пол, покрытый белыми и пятнистыми шкурами, что мягче снега и теплее котенка. Новая книга оказалась сборником баллад и сказаний о рыцарях и дамах, дамах и драконах, рыцарях против драконов. Во всех дракон был убит, а дева спасена. Слог красивый, да история скучна, чего не скажешь о работе художника. Благоговейно перелистываю страницы (прекрасные узоры, обрамляющие каждый листок, заставляют отвлечься от чтения, чтобы рассмотреть их повнимательней). Я увлеклась настолько, что забыла даже про яблоко в руке, как и про все на свете.       Луч солнца, приятно греющий кожу, давно передвинулся, обиженный невниманием, как вдруг крепкие плетения окон начали скрипеть и потрескивать от напряжения. И сквозь эти звуки слышатся другие, похожие на надвигающуюся бурю. Ноги болезненно покалывают, когда я подымаюсь, напоследок ласково проведя по корешку, на котором изображен стилизованный дракон. Как приятно это прикосновение! Как хочется ощутить его снова.       Подхожу к окну, чтоб посмотреть на надвигающиеся облака, но их нет, откуда же звуки бури? И тут возле окна проносится нечто огромное, больше, чем городская ратуша человеческого города, массивное, как гора. От него пышет жаром, который нестерпим, даже когда он уже пролетел мимо. Сперва я не разглядела что это, не успела осознать, инстинктивно отшатнувшись от разлетающихся на осколки окон, прикрывая глаза рукой, и только когда туша уже далеко внизу, крушит и терзает нашу гору, поняла, что это дракон!       Он разворачивается, облетая гору снова, сбивая наземь, вниз, на защитников, массивные скалы и выпуская пламя. Я хочу бежать, скрыться внутри за толстыми стенами, (милый, как же ты был прав, как спокойно и надежно под защитой родных залов!), но тут слышу такой знакомый и родной голос что, вскрикнув, кидаюсь к окну, не обращая внимания на торчащие осколки.       — ДРАКО-O-ОН!       — Нееет! Назад! Назад, Торин, в гору!       Смелый, слишком смелый, он еще совсем не знает жизни, он как птенец с нераскрывшимися перьями, он погибнет! Фрерин с Дис далеко, как хорошо, что они далеко, в гостях у Наина, и хоть за них душа спокойна! Но муж и первенец!       — Назад! — голос, всегда такой глубокий и сильный голос, срывается и подводит, его точно не слышно там, внизу, там, где сейчас мое сердце.       Дышать жарко, жар проникает внутрь, заполняя собой, сжигая. Как страшно изо всех сил желать воздуха и не суметь вдохнуть его!       Жгучий, раскаленный до дрожи, воздух наполняет легкие, когда жена Траина, любящая мать его детей, пытается крикнуть снова и слишком поздно поворачивается, чтобы увидеть пламя, летящее ей навстречу, и красную чешуйчатую гору в мареве за ним. Неужели драконы умеют ухмыляться?       «О, Махал, спаси моих…»