Адвокат дьявола

Они оказались за дверью быстрее, чем Адара успела понять, что же собственно произошло. И хотя она искренне недоумевала, что же послужило спусковым крючком для столь бурной реакции со стороны начальника отдела мракоборцев Грюма, но в душе искренне порадовалась, что тот выставил их из дома, и отправился на доклад к Дамблдору, а иначе не избежать им какого-нибудь страшного проклятья. Превратил бы ещё в лягушек. Так он был зол. Адаре страшно хотелось услышать от Ремуса хоть какое-то объяснение. Но при одном взгляде на молодого человека, слова застывали в горле: Ремус был бледнее полотна и мрачнее тучи. Не обращая внимания на свою спутницу, поглощённый собственными тяжкими думами, он, чуть пошатываясь, побрёл вверх по улице. Адаре не хотелось оставлять его одного в таком состоянии. Не говоря уже о том, что она даже не представляла, где они сейчас находятся и в каком именно поселении притаился дом Аластора Грюма, неприветливо провожавший их своими тёмными окнами. Отстав на пару-тройку шагов и предоставив тем самым Ремусу некоторую свободу, Адара неторопливо двинулась следом, используя образовавшуюся паузу для того, чтобы самой разобраться во всём, что она увидела. Воспоминания старика-разведчика (или даже скорее последующая за ними реакция Грюма, поскольку самое важное Адара пропустила) послужили свидетельством самого главного: Питер жив и ему удалось сбежать. Вот то, как именно ему это удалось, порождало массу вопросов. Из неразборчивых возмущений Грюма Адара поняла лишь, что Питер в кого-то превратился. Осталось понять, имела ли фраза «крыса в Ордене» только лишь фигуральное значение… или не только? Если Питер превращается в крысу, тогда взрыв негодования вояки Грюма понятен и оправдан: лучшую маскировку для прослушивания и саботажа в стане врага изобрести сложно. Важно понимать, кто есть этот самый враг. С учётом, что Питер переметнулся на сторону Тёмных магов… ответ стал очевиден. Но, чёрт возьми… как искать крысу среди тысяч и тысяч её собратьев?! Конечно, вряд ли Питер сможет пробыть крысой долгое время. Адара даже съёжилась от этой мысли: ни при каких обстоятельствах она не смогла бы скрываться долгое время на помойке среди серых сородичей с лысыми хвостами. Но это и неважно. Крысиное обличье позволит ему уйти так далеко, как только это возможно, и исчезать, как только он почувствует опасность. Возможно, Питер попивает коктейли с зонтиками уже где-нибудь в Австралии. Вот только он жив. А это полная амнистия для Сириуса Блэка. Кажется, Ремус и вовсе забыл о присутствии Адары: он продолжал брести вперёд, не разбирая дороги. И вскоре невысокая изгородь закончилась, за их спинами остались небольшие каменные домики, а по бокам дороги расстилались аккуратные сонные поля. Заметно стемнело. Раз в несколько минут неторопливо проезжали машины, из которых двух бредущих по обочине молодых людей рассматривали любопытные лица. Стоило уже окликнуть его, подумала было Адара и поёжилась. — Ты должна знать, — Ремус резко обернулся, и девушка замерла, ошарашенно глядя ему в лицо. Голос его охрип. — Давай только найдём другое место, — сообразил он, скользнув виноватым взглядом по кутающейся в куртку спутнице. Вот только Адара не была уверена, что дрожь, волнами прокатывающуюся по её телу, вызвало именно понижение температуры. Ремус огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что поблизости нет машин с любопытными водителями, и неуверенно — будто боясь, что она отвергнет его касание — протянул Адаре руку. Девушка с готовностью взяла его за руку, всё ещё недоумевая, отчего Ремус так странно себя ведёт. Знакомое давящее чувство, к которому Адара уже начала потихоньку привыкать, на мгновение сковало её лёгкие. Они оказались в забытой богом подворотне, куда едва проникал свет с оживлённой улицы. Ремус тут же сделал шаг в сторону от девушки и засунул обе руки в карманы. Непонимание потихоньку уступало место раздражению и только бледное и растерянное лицо напарника останавливало Адару от того, чтобы возмутиться и потребовать объяснений. Более того, она послушно последовала за ним из тупика, и, пройдя пару кварталов, они оказались на небольшой площади. Адаре она уже была знакома: значит, отсюда рукой подать до её собственного дома. Наверняка, Ремус использовал именно этот тупик, чтобы добраться до неё и быть незамеченным другими неволшебниками. Ремус уверенно направился к небольшой потёртой двери, которая смотрелась необычно для подобного района, чьи дома соревновались в роскоши, и по фасадам можно было определить статус и положение его владельца. Адара раньше проходила пару раз мимо этого заведения, но никогда там не бывала. Как-то вечером они прогуливались мимо вместе с Рослин, и в Адаре проснулось её неуёмное любопытство. Она принялась подбивать подругу заглянуть в паб, на массивной деревянной табличке которого тускнела многообещающая надпись: «Открыт для вас с 1423 года». — Да это и не паб вовсе. А даже если и был им когда-то, то сейчас заколочен намертво, — безапелляционно заявила тогда Рослин, слегка удивившись поступившему предложению. — Разве? — дверь как дверь. Адара было потянулась к потёртой медной ручке, но Рослин опередила её и дёрнула изо всех сил: дверь не поддалась. — Видишь? — победоносно воскликнула подруга и они отправились бродить дальше по душным августовским улицам. — «Щедрый гоблин»? — раньше Адара не предавала значения увиденному названию.— Он ведь никогда не… Ремус уже схватился за ручку, и дверь, хоть не без усилия, но послушно отворилась. Однако напарник тут же застыл на пороге: — Постой-ка, ты его видишь? — Что вижу? — Паб. — Конечно. Он ведь всегда здесь был. Ремус удивлённо моргнул, пробормотал себе под нос что-то неразборчивое касательно развеявшихся от времени чар и жестом пригласил Адару зайти внутрь. — Это ведь не обычный паб… — выдохнула девушка, едва оказавшись внутри. Ремус кивнул, не оборачиваясь, и быстро направился в самый дальний угол, разглядев там единственный пустующий столик: как раз на двоих. Паб был полон людьми, музыкой, шумом и аппетитными ароматами. И люди были отнюдь не типичные чопорные представители данного района…. Почти все носили длинные мантии, многие сидели в остроконечных шляпах. Они оживлённо общались, попеременно чокались и произносили тосты «За Победу!» и «За Мальчика-который-выжил!». Адара поняла, где они оказались. И удивилась: наверняка, Ремусу тяжело было находиться в кругу веселящихся собратьев-магов. Однако по какой-то причине он привёл её именно в это место. Адара поспешила догнать Ремуса, едва не столкнувшись по дороге с огромным нагруженным подносом, который, казалось, летел к столикам сам собой. Официанта поблизости не было… — Прошу прощения, мэм! — отозвался поднос, заставив Адару в немом удивлении попятиться назад и сшибить тяжёлую вешалку. «Поднос» прошмыгнул дальше и только теперь девушка заметила, что его несло на голове маленькое существо со смешными ушами, как у летучей мыши. — Ты это видел?! У меня в детстве, кажется, была похожая игрушка! — восторженная Адара наконец добралась до стола. Чего ей стоило оторваться от созерцания происходящего вокруг и сосредоточиться на Ремусе, который — как назло — выбрал столик в самом дальнем углу, да ещё и закрытый наполовину ширмой. — Это был эльф-домовик, — Ремус устало обрушился на стул. Происходящее вокруг его совершенно не волновало. Впервые за всё их время знакомства он не стал тактично вводить её в курс дела или мгновенно пояснять то, что ей было непонятно. Адара чувствовала, что Ремуса гложет какая-то крайне серьёзная проблема, но сосредоточиться ей было ещё сложнее. Если их ждал какой-то серьёзный разговор, какого чёрта надо было приводить её в такое место? Тем более не могли бы здесь быть люди Крауча? — Ты уверен, что здесь подходящее место для разговора? — Нет. Кажется, я ни в чём уже не уверен. — Ладно, оставим это. — Что вы хотите, господа, — прервал их звонкий писк, это очередной эльф-официант подошёл к ним, чтобы принять заказ. Его макушка едва доставала до стола, уши смешно трепыхались. Адара взглянула на Ремуса и решила взять инициативу на себя: — А есть у вас горячий шоколад? — Конечно, мэм! — Тогда нам два, пожалуйста. — Сию минуту! Эльф щёлкнул пальцами и перед ними появилось две дымящихся кружки. — Вот это сервис! — Адара даже присвистнула. — Большое спасибо! Эльф-домовик отвесил неуклюжий поклон и с хлопком исчез. — Итак, давай по порядку. Что случилось? Почему так взбесился Грюм? — Я всё расскажу с самого начала. Только пообещай мне одну вещь, ладно? — Что за вещь? — Неважно, что ты будешь обо мне думать, но обещай, что поможешь Сириусу доказать его невиновность. Адара подавила глупое и внезапно вспыхнувшее желание засмеяться и просто кивнула. Этого было достаточно для Ремуса и он продолжил: — Помнишь, я сказал тебе, что тяжело болен… — И что Джеймсу и Сириусу было плевать на это и они приняли тебя таким, какой ты есть? Адара начинала понимать к чему он клонит, но пока не видела связи между болезнью Ремуса и негодованием Грюма. — Мне только исполнилось пять лет. Прошла всего неделя и… в наш дом проник оборотень. Хотел отомстить моему отцу за нанесённое ему оскорбление. Попытался убить меня… Адара сдавленно охнула, прижав ладонь ко рту. — Но отец подоспел вовремя и сумел его прогнать. Я не погиб тогда, но оборотень заразил меня ликантропией. С тех пор я раз в месяц становлюсь настоящим монстром… Адара замерла. Она испытывала смешанные чувства. Оборотни были для неё чем-то сродни легенды или байки. Этими героями фильмов ужасов, которые периодически выходили на экраны, заманивали большое число зрителей в кинотеатр. Не далее как зимой вместо душевного свидания, на которое так рассчитывал Пирс МакКален, она потащила его на один из только что вышедших фильмов с красноречивым названием «Вой». Пирс не выдержал, ушёл, сразу после первого бросающего в дрожь превращения… Однако Адаре, хоть и не любительница такого жанра, фильм понравился: не волк делает человека монстром. Вот только это был фильм. А какие они ожившие монстры из древних мифов в реальной жизни? — Ты… ты не кажешься опасным, — осторожно начала она, потому как он явно ожидал от неё хоть какой-то реакции. — Это сейчас. Просто ты не из нашего мира. У нас каждый ребёнок знает, что оборотня нужно обходить за десяток миль. — Даже не в полнолуние? Ремус промолчал. — Но ты ведь в школе учился! Не говори, что никто не заметил, если ты говоришь, что так опасен… — Я не смел мечтать о Хогвартсе, пока был маленьким. Отец сам меня учил. Пока летом, после моего одиннадцатилетия, на пороге не появился сам Альбус Дамблдор. Это он пригласил меня в Хогвартс, подготовил для меня защищённое место, куда раз в месяц я отправлялся для превращений. И не мог навредить никому кроме, разве что, самого себя. Теперь Адара поняла, почему Ремус всегда заступался за директора. Тот дал мальчику шанс, на который, как поняла Адара, он не смел и рассчитывать от кого-либо другого. Но если Альбус Дамблдор был таким милостивым и понимающим, то становилось ещё большей загадкой, почему он не дал шанс Сириусу Блэку… — Естественно, мои друзья не могли не заметить, что раз в месяц я куда-то исчезаю. Я сочинял всевозможные истории — говорил, что у меня заболела мать и надо её навестить… Больше всего на свете боялся, что узнай они, кто я такой, они бросят меня. Но в конце концов они поняли, в чём дело. Только друзья не покинули меня. Напротив, придумали нечто такое, отчего мои трансформации стали самыми счастливыми днями моей жизни — они сами стали анимагами. Научились превращаться в животных по своему желанию… — Потрясающе! — вырвалось у Адары. Однако, Ремус не разделял её восхищения и лишь покачал головой: — В этом веке, не считая моих друзей, было всего семь зарегистрированных анимагов. Такое превращение может привести к ужасным последствиям. Однако Джеймс и Сириус были одними из самых одарённых студентов, и, конечно, им сильно повезло… Ремус внезапно остановился. И отпил горячий шоколад. Адара не торопила: Ремусу было тяжело говорить о друзьях. Он бы всё отдал, чтобы этим двоим повезло и сейчас, ему хотелось сидеть здесь с ними — Сириусом и Джеймсом, — а не с помощницей адвоката, которая пытается вытащить первого, несправедливо обвинённого за убийство второго…. — От Питера было мало толку, но он положился на них… И в конце концов, курсе на пятом им удалось осуществить свой замысел — каждый мог по желанию трансформироваться. Сириус становился огромным чёрным псом, Джеймс — красавцем-оленем, а Питер… Питер превращается в крысу… Шоколад в кружке Ремуса внезапно запузырился, словно вновь начал кипеть. — Но чем это помогло тебе? — Очень многим. Оборотень опасен только для людей, поэтому в человеческом виде им приходилось избегать меня, а будучи животными — они составляли мне компанию. Я становился не таким опасным, когда они были рядом: тело было волчье, но разум сохранялся. — Ведь это была гениальная идея! Кто вообще из них первый додумался до этого? — Сириус… Это был он. Его идея. Но могло и не сработать, конечно. Шоколадные брызги перестали выплёскиваться через край кружки. — После окончания школы Дамблдор предложил нам четверым вступить в свою Организацию: война была в самом разгаре, людей не хватало. А мы к последнему курсу уже и не могли думать ни о чём другом, кроме как о войне. Знали, что сразу по окончании пойдём бороться с Волдемортом. Будем сражаться бок о бок. Ремус перевёл дыхание и отпил шоколада. — Мы долго думали, сообщить ли в Ордене, что среди нас четверых есть анимаги или оставить это в тайне. Министерство магии всегда вело реестр, а когда война достигла апогея, власти объявили, что будут сажать за незаконные трансформации в Азкабан. Джеймс был уверен, что Дамблдор не сдаст нас Министерству. Сириус — нет. Тем более, он полагал, что если об анимагии станет известно кому-то кроме нас четверых, то и шпионы Волдеморта могут об этом пронюхать, и тогда мы потеряем огромное стратегическое преимущество: Сириус и особенно Питер в своих анимагических формах были крайне полезны для слежки. Мы часто очень успешно пользовались нашим секретом на заданиях. И никому не сказали. — Но Дамлдор ещё в школе узнал, верно? Вот о чём говорил Грюм! Лицо Ремуса приобрело нездоровую бледность, и Адара уже пожалела, что упомянула о директоре. — Какими самоуверенными идиотами мы были! Ведь я тоже не хотел говорить Дамблдору. Боролся с собой, задавая один и тот же вопрос: рассказать ли Дамблдору, что мои друзья анимаги. Я не переубедил их рассказать. В Хогвартсе мы покидали моё укрытие и всю ночь бродили по окрестностям, или по деревне. Сириус и Джеймс могли удержать меня, если что… — Ведь это же… — Да-да, это был полный идиотизм. Было, было много раз — ещё чуть-чуть и… Потом мы хохотали над этим. Нам так нравилось это чувство свободы, что мы можем то, что никто никогда до нас не делал! А потом меня мучила совесть: ведь я обманул доверие Дамблдора… Он принял меня в Хогвартс, чего не сделал бы ни один другой директор. Я был уверен, что он и мысли не допускал, что я нарушаю правила, которые он установил для моей и чужой безопасности. Я такой трус, Адара. Если бы после вступления в Орден я признался ему, что ещё в школе обманывал его, и что именно по моей милости трое друзей стали незарегистрированными анимагами! Но я не смог… А он, он всё знал. Знал и позволил нам… Только о Питере не догадался… Ремус закрыл лицо руками. Адара окончательно растерялась. Первым её порывом было обнять измученного и потерявшего всякую надежду Ремуса, но она осталась прикованной к собственному стулу, вспомнив, как он отреагировал на её прикосновение, когда они переместились из деревни. Не сейчас. Они оба ещё не переварили то, что было сказано. Адаре было сложно понять по-настоящему, что такое оборотень. Оставалось просто поверить в то, что Ремус-человек для неё не опасен. Но даже и будучи волком, он мог сохранять разум при определённых условиях. По крайней мере, сейчас она знает, что её отношение к Ремусу пока что мало изменилось. Возможно, инстинкт самосохранения забарахлил и должен работать как-то иначе… Но это была болезнь не её мира, а оттого в голове она пока плохо укладывалась, тем более, кажется, прочие рассуждения на эту тему стоит отложить на потом: у них без того достаточно проблем. Адара дала Ремусу ещё несколько минут, чтобы прийти в себя, прежде чем заговорить вновь. — Ремус… Он оторвал ладони от лица, его глаза покраснели. — В воспоминании, когда произошёл взрыв, что вы увидели? Питер превратился в крысу? — Да, устроил взрыв, мгновенно обратился и сразу юркнул в решётку слива. — Это значит, что засранец жив. И когда мы найдём его, то вытащим Сириуса из тюрьмы. Долго он может быть в обличье крысы? — Сколько захочет на самом деле. — Куда он мог податься, как думаешь? — Не думаю, что он сбежит очень далеко… — Почему?! — искренне удивилась Адара. — Потому что я бы на его месте именно так и сделала. — Во-первых, у него ещё мать здесь осталась. Он её очень любит. — Но ведь ты говорил, что ей прислали палец и награду! Она, должно быть, уверена, что он мёртв. — Надо навестить её. Если он с ней связывался, мы это поймём. Или что-то натолкнёт нас на мысль, где бы ещё он мог прятаться. — А во-вторых? — Война ещё продолжается. Многие очень могущественные сторонники Волдеморта ещё на свободе. Дамблдор, мы… ещё точно не уверены, что и сам Волдеморт окончательно погиб… — Питер будет крутиться где-то рядом, чтобы узнать, чем всё закончится? — Полагаю, что буду прав, если скажу, что так оно и есть. Никто ещё не разобрался наверняка, что произошло в ту… в ту ночь. Если Волдеморт действительно мёртв, а его сторонники знают, кто дал ему наводку на Лили и Джеймса, то они захотят отомстить. Если Волдеморт не погиб, то он самолично достанет Питера из-под земли… — А лучшее место, чтобы спрятаться: как раз под носом у врага. — В любом случае, начнём с его матери. По крайней мере, тот Питер, которого я знал, связался бы с ней. Но теперь я уже ни в чём не уверен. — Завтра поедем? Полагаю, что ты не вызовешь подозрений как друг, который хочет навестить мать погибшего. — Сегодня Грюм доложит обо всём Дамблдору. Утром я сам буду у директора. Посмотрим, что он… скажет. — Хорошо. Так будет правильнее: дождёмся решения Дамблдора. Кажется, у него есть план действий. Впервые за весь вечер Ремус осмелился посмотреть Адаре в глаза. Девушка попыталась хоть немного поддержать его: — Не кори себя. Ты, Сириус, Джеймс… вы не виноваты. — Мы были такими самоуверенными идиотами… — Нет, вы просто видели в людях хорошее и верили в дружбу. — Ну да. В трёх из четырёх раз, это сработало, — Ремус горько усмехнулся и усталым жестом провёл ладонью по волосам. — Главное, что ты теперь знаешь правду… — И она оказалась, ещё более страшной, чем та ложь, в которую Питер заставил нас всех поверить. — Да, Ремус, хоть мы и не вернём Джеймса, но Сириуса мы можем вытащить. — Сомневаюсь теперь, что он захочет… Адаре совершенно не понравилось то, в какое русло уходит их разговор, но, кажется, Ремуса было уже не остановить: — Он ни слова не сказал в свою защиту. Джеймс ему был ближе родного брата, он для Гарри стал крёстным отцом. Мы ещё подкалывали его, что он сам как ребёнок. Он защитить их пытался. Хотел, чтобы все на него думали… — Ремус! — Идеальный план. О личности настоящего Хранителя никто бы никогда и не догадался, вот как сейчас. Сириус будто сам себя наказал. И я виноват не меньше. Если мы не вытащим его, то мне точно будет положена соседняя с ним камера… Если уже не положена… — Гарри! — Что, Гарри? — Питер ещё на свободе и уверен, что об этом никто не знает. Ваши думают, что Гарри в безопасности. А если Волдеморт не умер, то что спасёт Питеру жизнь в этом случае?! Глаза Ремуса расширились, Адара могла физически почувствовать, как он начинает понимать то, что она так упорно пытается ему донести. — Он убьёт Гарри, чтобы доказать свою преданность Волдеморту и спасти собственную шкуру! Секунда и Ремуса было не узнать: он был собран и готов действовать. Не успела Адара и глазом моргнуть, как он резко вскочил на ноги: — Пойдём: я провожу тебя до твоего дома и сразу к Дамблдору. — С тобой можно? — Нет. Мне нужно многое ему сказать, — серьёзно ответил Ремус, залпом допил свой шоколад, кинул на стол несколько неизвестных Адаре бронзовых монеток и направился в сторону выхода. Адара — следом: — Стоило попытаться…