Rinascimento

Ему пророчили большое будущее с того самого дня, как он, будучи семилетним мальчишкой, впервые пришёл в балетный класс. 　 　 Пак Чимин – легендарный. Он был по праву гениальнейшим танцором, известным на весь мир. В его практике было десятки постановок, в лучших театрах мира. Всё началось с Миланского Ла Скала, следом Москва с её Большим Театром, Нью-Йорк тоже пал перед танцором на колени, прямо в зале Метрополитен-опера. 　 　 Пак Чимин – сломленный. А затем, всё закончилось так же быстро, как и началось. Мимолётная вспышка, потеря внимания и травма правой ноги, несовместимая с карьерой танцора. В тот момент, когда хрустнула кость, Чимин мог бы поклясться, что этот же звук прозвучал в его душе, надламывая, и вконец ломая пополам, когда врач вынес приговор: «Дальнейшие физические нагрузки на ногу могут понести необратимые последствия. Занятия танцами – запрещены» 　 　 Пак Чимин – забытый. Имя Пак Чимин всё реже мелькало в газетах, лишь иногда всплывая на последних страницах, так ярко контрастируя с былыми громкими заголовками на первых полосах. На его место пришли другие, затмевая собой несчастную историю ведущего танцора этого времени. А сам Пак Чимин избегал появления на людях, предпочитая прятаться в пыльных зеркалах, его первого танцевального зала, где и началась его история. Всем смыслом его жизни, были танцы, ноющая боль в мышцах, что порой мешала спать, но лишний раз доказывала, что он сегодня чего-то, да добился. Кровавые мозоли, что превращали ступни в кровавое месиво, переутомление. Сколько раз его находили без сознания в танцевальном зале? Пять? Пятнадцать? Пак Чимин не запоминал такие мелочи, но помнил, как получил свою первую главную роль, помнит свои первые овации, и своё стучащее, с частотой колибри, сердце, когда впервые к нему подошли на улице с просьбой сфотографироваться и получить автограф. Прихрамывая, Чимин зашёл в здание, где уже давно никто не занимался, но которое по-прежнему было дорого сердцу бывшего танцора. Поручни, уже давно потеряли всю позолоту, большинство поверхностей закрывала плотная, белая ткань, покрытая слоем пыли, а зеркала, что хранили в своей памяти все удачи и падения новичков, треснули, а кое-где и вовсе рассыпались в дребезги. Пак Чимин не собирался придаваться ностальгии, кончиками пальцев прикасаясь к деревянному столбику, на котором он разрабатывал растяжку пятнадцать лет назад. Не собирался вспоминать первую одобрительную улыбку, одними уголками губ, его первого хореографа, хмурого итальянца, синьора Бурджордини. И уж тем более, не хотел, чтобы перед глазами воссоздался отрывок из прошлого, когда он получил свой первый сольный номер. Всё произошло именно здесь, в этом помещении с высокими потолками и деревянным паркетом, что когда-то казалось ему такими величественным, а ныне представляло из себя печальную картину. Чимин усмехнулся, проводя мысленно параллель с местом, в котором он находился и с внутренним состоянием его души, где всё так же покрылось пылью, грязью и стало никому не нужно. - Ой, прошу прощения, я не знал, что здесь кто-то есть. Мужчина медленно обернулся, с тяжестью в сердце, выныривая из воспоминаний и возвращаясь в ненавистное настоящее. Возле покосившейся двери, что держалась на одной петле, стоял щуплый паренек, может, лет пятнадцати. Угловатые плечи, детские черты лица, растрёпанные волосы и большие, карие глаза, что едва прикрывала чёлка. - Ты кто? – Чимин честно не хотел показаться грубым, но голос сам по себе стал жёстче, словно наждачка, а взгляд колючим. Незнакомый ребёнок крепче сжал лямки своего, явно школьного, рюкзака, но больше ничем не показал, что его смутили. - Я прихожу сюда репетировать. Каждый день, после школы, - парень обвёл помещение взглядом, и Чимина словно молнией пригвоздило к месту. Он знал этот взгляд. Так смотрят на первые лучи солнца, на звёзды, на море, на любимую девушку. Так смотрят на то, что действительно ценят. Так Чимин смотрел на эти стены, пятнадцать лет назад. - А я ведь вас знаю, - голос парня вновь отвлёк мужчину от своих размышлений, заставляя удивленно вскинуть брови. - Да неужели? – Чимин язвил. Словно из них двоих мальчишкой был именно он, но Пак ничего не мог с собой подделать. Внутри начала просыпаться ревность, что сейчас этот зал, ЕГО зал, стал пристанищем для какого-то оборванца. - Да, - ребёнок вновь сделал вид, что тон мужчины его не задевает. – Вы Пак Чимин. Гениальный танцор, родом из этого города. Говорят, вы занимались именно в этой студии. В каком-то роде, это наша достопримечательность. Чимин хмыкнул, печально посмотрев на парня, который совершенно нелепо, в данной обстановке, начал излучать свет, освещая пыльное помещение, наполненное грустью. - Достопримечательностью? Что-то не заметил туристов у входа, - опять язвит. - Из-за вас я начал заниматься танцами, - парень наконец-то решился подойти к мужчине, с детской наивностью вглядываясь в холодные глаза напротив. Чимин с раздражением заметил в карих глазах восхищение, с которым, обычно, смотрят на кумира, плакат с которым висит в спальне над кроватью. А он больше не может быть кумиром, так же как и сломанная кукла уже не годна для игр с ней. - Парень, не смотри так, - наконец не выдержал Пак Чимин и отвернулся, ощущая как в глубине души, у него зарождалось разочарование к самому себе. Этот ребёнок явно восхищается им, а что может дать взамен, некогда великий танцор, Пак Чимин? Ничто. Он теперь – ничто. 　 　 Пак Чимин – ничтожный. - Посмотрите, пожалуйста, как я танцую. Просьба прозвучала слишком внезапно для Чимина, он даже не был уверен, что расслышал всё правильно. Но пока он разрывался между желанием уйти отсюда, оставив мальчишку и помещение, что хранило его слёзы счастья и неудач, парень начал танцевать. И тогда Чимин вдруг понял, что вконец рассыпался. Он сгорел, словно кто-то пропитал его изнутри керосином и поднёс спичку, заставляя плавиться в ярком пламени, осыпаясь пеплом. Чимин уже давно не затаивал дыхания от просмотра чужого танца, обычно это вызывало в нём раздражение, грусть и обиду. Но наблюдая, за движениями парня, что были на удивление точны для его возраста, Пак Чимин вдруг ощутил, что может в его жизни не всё потеряно? Может и в его нынешнем положении, он способен сделать лучше еще хоть кого-то. Кого-то одного. Например, этого странного паренька, что сбегает после уроков в грязный, бывший, танцевальный зал, и просто танцует, смотря на Ютубе видео с концертов самого Пак Чимина. Последнее па от ребёнка, и Чимин вздрагивает, словно кто-то хлопнул в ладоши перед его лицом. Мальчишка устало дышит, а чёлка прилипла ко лбу влажными прядями. Он и вправду выложился на полную. По крайней мере, физически. Но этого не достаточно. - Как вам? Чимин смотрел в глаза парню, и неосознанно вспоминал, как сам стоял вот так вот, вспотевший, раскрасневшийся, но такой счастливый, именно на том месте, где находился незнакомый ребёнок. - Ужасно, - выдохнул Пак Чимин, прежде чем он смог в голове придумать фразу не настолько категоричную. - Что? – у Чимина на секунду сжалось сердце, когда он увидел, как блеск в глазах парня погас, оставив за собой лишь непонимание. Он растерялся. – Я не.… Давайте я еще раз… - Нет смысла пробовать еще раз. Твои движения немного хаотичны, но они точные, что довольно большая редкость для ребят твоего возраста, ты делаешь хорошие связки, и умело их используешь. Неплохо, как для самоучки. - Тогда я не понимаю, - теперь на лице ребёнка явно выделялось замешательство. Его только что похвалили? Но что тогда значит «Ужасно»? - Ты безэмоционален, - спокойно произнёс Пак. – В твоём танце есть техника, но нет души. Танец становится набором движений, если в нём нет одного из двух составляющих. Пак Чимин развернулся, собираясь покинуть свою альма-матер и вернуться в тихую квартиру, где последние несколько лет царила давящая атмосфера, от которой бывший танцор так отчаянно сбегал в танцевальный зал. - Пак Чимин, - его собственное имя, произнесённое так громко, что эхом отразилось от пошарпанных стен, настигло мужчину уже в дверном проёме, от чего Чимин замер. – Пожалуйста. Пак Чимин, пожалуйста, станьте моим учителем! Светловолосый резко развернулся, вновь не понимая, правильно ли он услышал. Но повернувшись, Чимин застиг парня, склонившегося перед ним в идеальном, девяностоградусном, поклоне, сжимающим в кулаках края своей школьной рубашки. Время вокруг замерло, и мужчина ощутил, как внутри, пепел шевельнулся, рождая новую жизнь. Возрождаясь. Этот ребёнок, стоящий перед ним, словно окунул его в бушующее море, заставляя проснуться, заставляя двигаться, чтобы спастись. Что бы жить. Пак Чимин был гениальным танцором, чье имя писалось на десятках афиш в самых известных театрах этого мира. И сейчас, он ощущал, что тот самый человек, что танцевал на сцене Миланского Ла Скала, только что возродился из пепла, благодаря незнакомому мальчишке. - Как тебя зовут? - Чон Чонгук. 　 　 Пак Чимин стал фениксом, благодаря Чон Чонгуку. - Приходи сюда завтра, в это же время. Я попробую научить тебя всему, что знаю и когда-то умел. 　 　 Пак Чимин – возрождённый.