Притча о любви и ненависти

Запах сигарет навсегда останется для нее ароматом капитуляции. В памяти все еще тлели воспоминания о том, как она зашла в его кабинет, как ее пугал пронзительный взгляд серых глаз, как она, скрипя сердцем, просила помочь ее сыну, А он просто улыбался, упиваясь ее страданиями, продолжая курить свои сигареты. Этот чертов запах табака душил, кольцами дыма обволакивая ее шею, мешая мыслить здраво. Возможно, как и сейчас, она просто обманывала себя. Ей было так проще, нежели понимать, что она согласилась быть его рабыней. Его секс-игрушкой. Слезы тогда резали ее глаза не из-за сигарет, а из-за жалости к самой себя. Что тогда, что сейчас, она была слабой, истерзанной и брошенной, но тем не менее, она никогда не теряла чувство собственного достоинства, но ради сына она потеряла гордость, ведь на чаше весов был Мейсон. Тогда ее сердце переполняла ненависть, она даже ни на секунду не могла подумать, что сможет разлюбить Хосе и презирала себя за то, что позволяла рукам Грея дотронуться до своего тела, но какой у нее тогда был выбор? Он жаждал ее, жаждал довольно давно и наконец-то получил в свое пользование. За эти полгода не очень здоровых отношений, что были переполнены слезами, наслаждением, ненавистью и сексом, она перестала ощущать себя человеком, теперь она была вещью. Анастейша Стил умерла, возможно куда раньше, чем Кристиан впервые нагнул ее на своем рабочем столе и изнасиловал, задолго до того, как она забеременела от своего бывшего мужа. Анастейша Стил умерла в тот момент, когда влюбилась в Хосе. Было бы проще воспринимать себя вещью, которая просто умела дышать и исполнять любые прихоти своего хозяина. Теперь она принадлежала Кристиану Грею, но, к сожалению, как бывает по закону жанра, теперь не только ее тело было в его пользовании, кто бы мог подумать, что от любви до ненависти – один шаг? Анастейша прикрыла глаза, не в силах смотреть на свое отражение в зеркале. Хотелось просто разбить его, разбить все зеркала в мире, чтобы она никогда не видела своего отражения. Но ее больше волновал стыд, что она испытывала перед сыном, заходя каждый день к нему в палату и заглядывая в эти небесно-голубые глаза. Как объяснить сыну, что его мать является шлюхой? Она даже думать не хотела о том, что ее цели были благородны, что во имя спасения сына, она идет на такие жертвы. Но это мало кого волновало, казалось, что даже уборщицы в этой чертовой частной клинике, которой руководил Грей, смотрели на нее, как на прокаженную и были готовы закидать камнями. Она долго смотрела, как капельки воды скатываются по зеркалу, считая каждую из них, пытаясь таким образом, успокоить свое сердцебиение. Теперь еще ко всему прочему нажила проблему, она полюбила самого омерзительно мужчину на этом свете. Раздраженно выключив воду, даже не умывшись до конца, она вышла из ванной, но столкнулась со своим Адонисом, что поджидал ее возле двери. - С каких это пор мы так рано встаем? Анастейша нервно сглотнула, когда увидела обнаженного Кристиана, прислонившегося к стене и наблюдавшего за ней. Его серые глаза потемнели от желания, после чего приятная нега прошлась по телу, а ноги подкосились от возбуждения, но Анастейша быстро взяла себя в руки. Нужно быть максимально холодной рядом с ним, иначе он уничтожит ее хрупкий мир, вернее сказать руины, которые остались от него. - Мне надо к сыну. Кристиан выгнул бровь, раскрывая объятия для Аны. Она хотела сопротивляться ему, но не имела на это право или просто не хотела отказывать ему, поэтому все же прижалась к любимому, позволяя себе раствориться в нем. Ей было проще считать его мерзким, ужасным, моральным уродом, чем принять тот факт, что за фасадом холодного бизнесмена, сидит добродушный мужчина, которого невозможно не любить. Ей хотелось видеть возле себя чудовище, чтобы было легче оправдывать свои поступки, хотя кто сказал, что он не монстр? Он им был, конечно, до определенного момента. Но она так и не смогла прощупать грань, где из его подстилки, она стала для него чем-то большим, она стала его любовницей. Только узнать какие именно чувства Кристиан испытывает к ней, остается тайной за семью печатями. - Давай позавтракаем, а потом поедем к Мейсону? - Я хочу поговорить. Он отстранился и тепло улыбнулся, не понимая серьезности разговора. Но ее переполненные слезами глаза, казалось, дали ответ на все скрытые вопросы. - Что я значу для тебя? Она смогла спросить это, спустя месяц после того, как поняла, что все изменилось, наконец-то ее уста раскрылись. Но страх стал ощущаться острее, еще одно предательство, она не переживет. Кристиан медленно поднял ее подбородок, заставляя небесно-голубые глаза смотреть прямо в серые. Миллионы вопросов были видны в ее омутах, но не на один из них, он не мог ответить. Он не знал, почему она все еще здесь, почему так нужна ему, и зачем он помогает ее сыну, которому осталось жить меньше месяца. - Ана, с чего эти вопросы? Она так и знала. Прикрыв глаза, разрывая зрительный контакт, она дернулась и выпуталась из его крепких объятий. - Да, ты прав, все глупо. Ты просто трахаешь меня – это цена за лечение моего сына. Кристиан хмыкнул, но не стал отвечать, ведь это и был его план с самого начала. Ведь так? Он хотел унизить ее за все эти годы, что думал о ней, хотел разбить ей сердце, ведь его сердце давно уже не билось. Много лет назад, Анастейша сделала неправильный выбор, между ним и Хосе, она выбрала неудачника, который пообещал ей золотые горы, но спившись и окончательно потеряв себя в этом мире – покончил с собой, оставив свою жену с грудным ребенком. Грей просто взял за руку Анну и заглянул ей в глаза. - Одевайся, я буду ждать тебя в машине. Простые слова и простые действия, но именно они отрезвили Ану. Собрав все силы в кулак, она молила небеса, чтобы сын скорее поправился, и она смогла сбежать из любимых ненавистных ей объятий и освободиться из золотой клетки. Мейсон зажмурил глаза, смешно морща свой маленький носик и борясь с реальностью, которая стремительно врывалась в сознание, развевая блаженное сонное царство, где он спасался от жесткого мира и своей болезни. Он был крайне терпеливым ребенком для своего возраста и всегда молча переносил удары судьбы. Сейчас его маленькое тельце в который раз сотрясалось судорогой болезни. Обезболивающее растворилось в крови, но боль пока не прошла, и он все также молча терпел, не сводя своих маленьких голубых глаза с мамы, заснувшей рядом с ним на кресле, не желая ее будить. Мейсон сам не понял, как застонал, не в силах выдержать головную боль, которая разъедала мозг. Ана уже давно забыла, что такое сладкий сон, потому что вечно прислушивалась к дыханию сына. Услышав еле слышный и очень слабый стон, ее тело мгновенно отреагировало, импульсами посылая сигнал мозгу, что Мейсону плохо. Подскочив со своей импровизированной кровати, толком не дав мышцам адаптироваться, после неудобного сна в кресле, а разуму развеять слабую сонную дымку, Анастейша ринулась к Мейсону. Солнечные зайчики играли на русых волосах, но его бледное лицо, казалось, почти прозрачным, от чего Ана сама мгновенно побледнела, испугавшись за сына. - Что такое, любимый мой? Ее голос дрогнул и почти потерялся в тишине комнаты. — Голова болит, — слабый, но переполненный болью голос был словно удар хлыстом по телу Анастейши. Она умирала миллионами смертей каждый день, каждую минуту, каждую секунду с того момента, как врачи поставили смертельный диагноз ее сыну. Ана не понимала, за что Бог так наказал этого безгрешного ангела, почему пустил его по кругам ада. Была бы у нее возможность продать душу за жизнь Мейсона, сделка была бы подписана в ту же секунду, лишь бы ему не пришлось переживать все это. — Медсестра сейчас подойдет, — буквально взрывая тишину комнаты, проговорил Кристиан своим бархатистым баритоном. Внутри Аны все сжалось. После краткого утреннего разговора он исчез, стоило им зайти в больницу, не вымолвив ни слова, Грей ушел в свой кабинет, оставляя Анастейшу одну в своих страхах и мыслях. Много часов она наблюдала за сном сына, боясь потревожить его, даже не поняв, когда именно провалилась в мир Морфея. Она боялась посмотреть в лицо мужчине, поэтому продолжала созерцать любимые глаза сына, которые с удивлением наблюдали за Кристианом, чья высокая фигура стояла в пару метрах от его кровати. — Как ты себя чувствуешь, солдат? — улыбаясь своей коронной кривоватой улыбкой, прижимая Анну к себе, спросил Грей. Мейсон недолюбливал Кристиана, ведь он видел, как мама плачет после встреч с ним, но был слишком слаб, чтобы защитить мать и от этого ненавидел Грея еще сильнее. - Было бы лучше, если бы ты не обнимал мою маму. Ана перестала дышать, когда услышала слова сына, понимая, что Кристиан спустит это на тормозах. Насилие двадцать первого века заставляет детей расти быстрее, осознавать весь трагизм нашей реальности. Мейсон уже не верил в сказки и точно понимал, что жить ему осталось не много, сколько бы Анастейша не скрывала болезнь и не пыталась продлить его детство, но злой рок судьбы оказался сильнее. — Мейсон, — укоризненно проговорила Ана, не понимая агрессивного настроя сына, ведь хоть довольно специфичными методами, но Кристиан спасал ему жизнь. Взрослый не по годам... Стил понимала, что отсутствие отца сказывается на поведении ее ангела. Характер Мейсона довольно сложный - Ана сама часто не справлялась с ним. Но его внутренняя сила и терпение восхищало, поэтому она закрывала глаза на некоторые выходки этого маленького мужчины. Но Кристиан удивил ее, он просто рассмеялся и сильнее прижал к себе Анастейшу. — Не ревнуй, малой, скоро встанешь на ноги, и мы повоюем за сердце твоей матери. Головная боль продолжала нарастать и обезболивающее было необходимым. Ана прочитала немую просьбу о помощи в глазах сына, стараясь не вникать в слова Кристиана. — Твои медсестры плохо работают, — с намеком сказала Ана, впервые за это время посмотрев на Грея. На его лице была душераздирающая улыбка, а в серых глазах играли бесенята, что придавало еще больше шарма его красивому лицу. Закусив губу, она старалась утихомирить свое сердцебиение. Эти противоречия внутри нее убивали, как свет настольной лампы тянет мотылька, так и его красота притягивала ее. — Прошу прощения за задержку, — испуганным голосом проговорила полненькая мулатка невысокого роста, забегая в палату с подносом таблеток и шприцов. Ее наполненные страхом маленькие, словно бусинки черные глаза метались от Аны к Грею. Кристиан отстранено посмотрел на свою лучшую медсестру, прощая ей опоздание, и бесстрастно выпалил: — Подготовьте его к приему доктора и вколите обезболивающее, на него больно смотреть. Грей переплел их с Аной пальцы и повел к выходу из палаты. — Мама! — испугано вскрикнул Мейсон, приподнимаясь с белоснежных накрахмаленных простыней. Пусть он был взрослым не по годам, но еще оставался ребенком, природу нельзя было обмануть. — Любимый, я скоро буду, — ободряющим тоном проговорила Ана, игнорируя внутреннюю дрожь и сжимая свою свободную руку в кулак, собирая силы не забыть улыбнуться сыну, который испуганно смотрел на шприц в руках мулатки. Но кто бы ее тогда предупредил, что потом долго не услышит голос сына. Они двигались по огромному коридору, где люди в белых халатах ходили, уткнувшись в свои планшеты, расходились по палатам больных, кивком приветствовали Кристиана, сжимая в руках одноразовый пластмассовый стакан с двойным кофе. Частная клиника семейства Греев, была одной из ведущих в мире, где собранны лучшие врачи со всего земного шара, настоящие фанатики своей работы, которые могли написать докторскую диссертацию в промежутке между сложными операциями. Сон и работа - главный механизм их жизни. Были ли живыми роботами большая часть людей клиники? Определенно, их деньги ровной стопкой хранились в швейцарском банке, только не понятно для кого, ведь работа в такой махине похоронила личную жизнь, оставляя только мысль о спасении людей. И именно здесь Ана могла надеяться на спасение сына. Она крепче сжала ладонь Грея, таким образом, благодаря его за все. — Ты сегодня ничего не ела, — немного раздраженно проговорил Кристиан, заводя Ану к себе в кабинет. На столе ее ждал завтрак. От запаха еды у Аны скрутило живот, она не ела вторые сутки и до этого момента не осознавала, как сильно была голодна. Но Грей прижал ее к двери, не позволив сделать и шаг, прожигая своими глубокими серыми глазами. — Ты хочешь знать, что значишь для меня? — немного уставшим голосом проговорил Кристиан, понимая, что больше не может терпеть. Пока он готов открыться перед ней, пока алкоголь еще окончательно не выветрился из его головы, он должен признаться во всем. Эта игра зашла слишком далеко, он не хотел любить ее, он ненавидел этих бабочек внутри себя, он хотел убить их, убить свои чувства к ней, ведь она не заслужила быть его любимой, она не имела право владеть его сердцем, но тем не менее, всю жизнь именно она была центром его вселенной. — Как же сильно я ненавидел тебя, — тихим голосом проговорил Грей, прикрывая глаза. — Я ненавидел в тебе все: твой смех, голос, улыбку, но больше всего ненавидел твоего ребенка. Ох, как же я мечтал убить Мейсона, как же я хотел, чтобы он не рождался, и ты выбрала меня, — нервный смешок сорвался с губ Кристиана. — Но сейчас я спасаю ему жизнь и готов отдать все на свете, лишь бы он был жив, лишь бы мои врачи смогли спасти его. От его слов внутри Аны завязался тугой узел, почему-то стало тяжело дышать, но боль и раскаяние на лице любимого были настоящим бальзамом для ее растерзанной души. Она знала! Знала, что он был добрым, великодушным человеком и не мог желать кому-то смерти. Только не он, только не ее Кристиан. — Но ты родила и осталась с этим неудачником, а я готов был подарить тебе мир, отдать свое сердце. Я пытался забыть тебя, у меня даже стало получаться. Работа, женщины и алкоголь стали моим смыслом жизни, я даже научился получать наслаждение от процесса. Кристиан поднял на Ану свои серые, заполненные слезами глаза не понимая, почему так тяжело быть откровенным с ней. Аккуратно, словно она была древним артефактом, он двумя пальцами приподнял ее подбородок и заставил смотреть в свои глаза. Голубые в серые – настоящая адская смесь боли, страха и любви с привкусом ненависти. — И ты снова ворвалась в мою жизнь, вдова у которой умирает сын. Я должен был быть счастлив, ты скатилась вниз по социальной лестнице, была несчастна, одинока, а в твоих руках был живой труп сына, казалось, что все мои мечты осуществились. Ты стоишь передо мной и умоляешь меня трахать тебя, а я взамен помогаю твоему сыну. Но я не получал от этого удовольствия, потому что ты была несчастна, и я ненавидел эти слезы, которые катились по твоему лицу куда сильнее, чем что-либо в тебе. В один момент я поклялся, что никогда не увижу твоих страданий. Тогда все и изменилось. Я полюбил твоего сына, для меня этот маленький пятилетний мальчуган стал родным, мое сердце стало принадлежать ему, я втайне от тебя повысил финансирования и молил Бога помочь ему. — Молчи, — уже вся в слезах проговорила Ана, прижимая указательный палец к его губам. – Пожалуйста, замолчи, хотя бы на пару мгновений. Ане нужно было перевести дух от услышанного, слишком много информации, слишком много чувств. Она не была готова к этому. Кристиан не растерялся от истерики Анастейши и прижал ее к себе, позволяя выплакать всю обиду и всю боль, что он причинил ей за эти шесть месяцев. — Я клянусь всем, Ана, что я спасу Мейсона, несмотря ни на что, а тебе я клянусь, что буду любить тебя вопреки всему, потому что всю свою жизнь, ты была самым лучшим и самым светлым, что случалось со мной. Я люблю тебя, Анастейша Стил. Она продолжала рыдать. Сломленная, слабая, она напоминала ему маленького котенка, которого избив, бросили на улице умирать, и сейчас она прижималась к нему, словно он был единственным, кто смог согреть от холода этого мира. — Кристиан, - еле слышно и едва разборчиво проговорила Ана. — Я бы соврала, если не сказала, что ненавижу тебя также сильно, как и люблю. Кристиан и Ана ощущали это напряжение между ними. Она ненавидела себя за свои желания, за свои мысли. Было неправильно, так сильно любить его. И когда их уста слились в страстном поцелуе, миллионы импульсов прошлись по ее телу, вызывая приятную дрожь, а страсть растеклась по плоти от соприкосновений обнаженной кожи. Она поняла, что пропала. Больше не было возможности бежать, она принадлежала ему полностью, без остатка. Тоненький топ Аны полетел на пол, дав возможность прервать этот странный танец языков и ненадолго перевести дыхание. Все происходило очень быстро, он был ненасытным, он был жадным, ему было мало ее. Их признания все еще звенело в ушах, отчего хотелось быть еще ближе, чем когда-либо. Стоны, слетавшие с губ Аны, были настоящим наслаждением, музыкой для его ушей. Кристиан чувствовал, как сильно она хочет его, поэтому не давал ни секунды, чтобы привести мысли в порядок. Его руки скользили по ее пышным грудям, сжимая и смакуя ощущение девичьего тела, которое полностью было в его власти. Он любил ее всеми известными ему способами, хотелось поглотить полностью, было невыносимо без нее. Даже сейчас, она была недостаточно близко, недостаточно глубоко, хотя его сердце давно погрязло в ней, каждый его вдох и каждая его мысль была посвящена Анастейше. Черная рубашка Кристиана, так сексуально облегающая его идеальное тело, отправилась туда же, куда и топ Аны, пока его руки освобождали ее от джинсов, а губы переместились на грудь. Сквозь это чертово кружево, он начал ласкать ее, вызывая настоящую агонию внизу живота девушки. Оставив Ану в одном нижнем белье, он мастерски, за пару секунд разобрался с этим ненавистным предметом одежды, отделяющим его от этого желанного тела. Зрачки Кристиана расширились, не было уже сил ждать. Она. Нужна. Ему. Сию. Же. Секунду. Закинув правую ногу девушки к себе на талию, он сильнее прижал Ану к двери, взглянув в ее потемневшие от страсти глаза. — Как же сильно я люблю тебя, — толи стон, толи шепот сорвался с его губ. Он следил за ней, пока входил, расширяя ее. Почему с ней всегда так глубоко, пронзающее и ярко? Почему именно она? Стон сорвался с губ парня, и Кристиан начал движение, с каждым толчком увеличивая ритм. Как же сладко любил ее сегодня. Симфония стонов заполоняла кабинет, тела двигались в унисон друг с другом. Жарким поцелуем, он коснулся самых сокровенных местечек похотливой женщины, которая спала внутри неё все эти годы, этими умелыми руками, он за считанные секунды возбудил ее такими невинными ласками. Ана чувствовала приближение оргазма и ловила ртом воздух, возбужденно встречая каждый его толчок. Когда напряжение дошло до пика, она почувствовала обжигающие волны удовольствия, которые пронеслись по всему телу. Выгнувшись, она громко простонала, закусывая губу и чувствуя, как напряглись мышцы живота, а стеночки сжали член Кристиана, который продолжал двигаться внутри нее. Грей зашипел, откидывая голову назад и тяжело дыша, как вдруг неожиданно оргазм накрыл и его. — Ты сильно похудела, — немного раздраженно проговорил Кристиан. — Давай покушай и надо идти к врачу. Она нежно замурлыкала, обнимая любимого. — Как скажите, мой Господин. — У меня, кстати, хорошие новости, — Ана подняла глаза и улыбнулась, увидев счастливое лицо Кристиана. — Врачи сказали, что Мейсон пошел на выздоровление, опухоль теперь операбельная и в течение нескольких дней ему будет сделана операция. — Он будет жить? — Прогнозировать рано, но Мистер Миртон сказал, что шансы высоки. Счастливый вопль оглушил Кристиана, но он только сильнее прижимал к себе Ану, вдыхая ее аромат, наконец-то спустя много лет ощутив себя счастливым. Никогда нельзя позволять ненависти брать над собой верх, именно она чуть не погубила их, именно она отняла самые лучшие моменты их жизни, оставляя только маленькую возможность быть счастливыми, но любовь не позволила им погибнуть на поле боя, именно любовь спасла их души, спасла их сына.