Музыка на двоих

Дом Беннетов всегда был наполнен музыкой: с самого раннего утра и до позднего вечера. Игра на фортепиано Мэри, которая отдавала этому львиную долю своего свободного времени, пение девушек-горничных, абсолютно не стеснявшихся хозяев, мелодии, которые напевали себе под нос мистер Беннет или Джейн… К этой основной мелодии всегда добавлялся аккомпанемент, состоящий из криков Китти и Лидии, ворчания миссис Беннет, звуков со скотного двора и многого-многого другого. Любому чужому, кто оказывался невольным свидетелем этого концерта, могло показаться, что Лонгборн наполнен какофонией. Но для Элизабет, которая была с самого раннего детства окружена этими звуками, этой музыкой, подобное было привычной нормой вещей. Часто случалось, что и она была участником концерта: собственные занятия девушки на инструменте или мелодии, которые она напевала, читая очередную книгу — Лиззи гармонично вплеталась со своим соло в общий хор, практически не замечая этого. Став родной, эта музыка не вызывала раздражения, даже наоборот — грела сердце и душу, и делиться этим не было никакого желания. Но однажды — Элайзе только исполнилось 18 — добавилась новая партия, ранее незнакомая. С удивлением и странным трепетом девушка вслушивалась в фортепианную игру, намного более ровную и изящную, чем играла любая из сестер Элизабет и даже сама она. Предположив, что Лонгборн посетил гость, столь мастерски обращавшийся с клавишами, мисс Беннет поспешила спуститься вниз, чтобы засвидетельствовать ему своё уважение и восхищение. Однако внизу было пусто, и их собственное старенькое пианино молчало; ни родители, ни сёстры не показывали своего удивления тем, что в доме звучит столь красивая музыка… Один вопрос Джейн — «ты не слышишь ничего странного?» — и её ответ — «нет, а что?» — поставили всё на свои места; не даром отец считал Лиззи самой смышлёной среди своих детей. Элизабет поспешила спрятаться в своей комнате, прикрыв двери. Сидя на кровати, крепко сжав дрожащие руки в замок, девушка медленно осознавала достаточно странный факт: она была соулмейтом. Соулмейтом неизвестного ей человека, наверняка очень далёкого и слушавшего сейчас восхитительно-нежную мелодию; возможно, это он и играл. Мистер и миссис Беннет соулмейтами не приходились ни друг другу, ни кому-либо ещё: но нельзя было сказать, что их это сильно волновало или расстраивало. Иногда могло даже показаться, что оба довольны таким раскладом судьбы — сколько сердечных и душевных мук обошло их стороной! Особенно сему был рад мистер Беннет: ему хватило неудачного брака, а страдать из-за чего-либо ещё в своей жизни он отказывался. Маменька, бывало, рассказывала истории про своих знакомых, которым выпала похожая карта: таких было совсем немного, две или три пары. Однако в её семье подобных случаев не было уже очень долгое время — настолько, что неизвестно, были ли вообще соулмейты среди Гардинеров. Мистер же Беннет, который ко всему прочему считал «связанных душами» всего лишь излишне романтичными людьми, предпочитал отмалчиваться, когда дочери поднимали эту тему, и разве что фыркал, когда Лидия, тогда ещё совсем юная, томно вздыхала и говорила о своих грёзах стать чьей-нибудь судьбой. Джейн, Лиззи знала, в тайне мечтала услышать музыку, которую слушала её вторая половинка; но всегда скромная и прячущая свои чувства сестра мало кому распространялась о подобной мечте. Как бы ей подошла эта участь! Нежная, тонкая душа мисс Беннет была как будто создана кому-то в пару: такой же чувственной и отзывчивой натуре. Но год шёл за годом, а Джейн слышала лишь то, что было вокруг неё: она не была предназначена кому-то особенному. Кто знает, сколько сомнений и боли осталось в душе девушки после признания ею того факта, что Небеса не отметили свою дочь этим перстом… Но не всегда мы получаем то, чего, казалось бы, достойны больше других — Джейн твёрдо заучила этот урок. Ей оставалось просто надеяться, что она встретит достойного спутника жизни, пусть это и не будет её вторая половинка во всей полноте смысла. Элизабет же, сложившая к тому времени своё не самое лестное мнение о представителях сильного пола, не была уверена, что согласится быть хоть чьей-либо женой, не то, чтобы влюбиться… А теперь оказалось, что она первая и, скорее всего, единственная в семье, кто был предназначен другому человеку Божьей волей. Ощущения были странными и противоречивыми: не Лиззи должна слышать эту музыку, не ей должна быть уготована судьба соулмейта! Джейн бы сейчас сидеть на её месте и принимать этот подарок жизни, который она так ждала. А её младшей сестре — поздравлять старшую с хитрой улыбкой на лице, отпускать ехидные комментарии, помогать справиться с переживаниями; мысленно радоваться за Джейн со всей искренностью и благодарить высшие силы, что уж сама Элизабет принадлежит только себе самой. Но… оказавшись в тишине комнаты, девушке оставалось лишь наслаждаться чудной музыкой, которую слушал её далёкий, на половину нереальный соулмейт. Хотела того Лиззи или нет, но она оказалась связанной душой: оставалось лишь принять неизбежное и научиться с этим жить. Три года вторая мисс Беннет упорно хранила свою тайну; даже Джейн и верная Шарлотт не знали про ту музыку, которую Лиззи слушала без всякого желания со своей стороны, но с упорно отрицаемым удовольствием. Хотя первая, возможно, и догадывалась, когда подмечала, что на балу сестра, бывало, сбивалась с общего ритма, или дома начинала напевать мелодии, ранее им незнакомые — наблюдательность не отказала девушке и в этот раз. Но Джейн не смела поднимать эту тему первой; если сестре было угодно хранить молчание — старшей оставалось лишь принять, понять и по возможности оберегать. Действительно, в сезон балов или в театральный сезон в Лондоне, Элизабет часто бывала сбита тем, что её соулмейт параллельно присутствовал на других танцах или слушал новую музыку. Не с первого раза получалось различить, где реальность, а где — последствия духовной связи, и девушка чуть не попадала впросак. Единственным утешением для смущённой Лиззи было только то, что её соулмейт попадал в точно такие же неудобные ситуации; предполагаемая небольшая месть грела душу. Но, возможно, он не скрывал от своих близких так тщательно тот факт, что был кому-то предназначен? За три года открывшейся связи Элайза смогла подметить несколько фактов о своём суженом: у него был бесспорно хороший вкус в музыке, он или его близкий человек всё так же практиковался и совершенствовался в игре на фортепиано — о, это было единственной радостью быть соулмейтом этого джентльмена — и у самого него был хрипловатый баритон, которым он крайне редко пользовался: этот голос всегда заставлял девушку нервничать больше обычного; его она слушала с особенным вниманием. Почему? Лиззи сама не могла найти ответ, что, несомненно, раздражало её. Что тот мужчина подметил о самой Элизабет — девушка даже не могла представить, и, по правде сказать, боялась: музыка, которую приходилось слушать ей, не была столь изыскана, голос или собственная игра оставляли желать лучшего. Не хотелось думать о том, что она могла разочаровать предполагаемую любовь всей своей жизни. Возможно, с помощью музыки они бы могли узнать имена друг друга, место жительства, что-либо — но оба молчали, страшась заглянуть за призрачную завесу… К тому времени Лиззи сумела принять тот факт, что она кому-то предназначена. Ей много это стоило: полностью пересмотреть свои взгляды и решения, изменить устоявшиеся мнения, и ради чего? Ради возможного абсолютного счастья с незнакомым человеком? Ради идеальной формы любви, в которую её отец даже не верит? Мучительным был поиск ответа под музыку, лившейся в незнакомом месте из-под неизвестных рук. Но Элизабет чувствовала, что не может просто так отказаться и откинуть эту духовную связь: что-то внутри неё всё же радовалось тому, что девушка была не одна в этой Вселенной; что где-то была связанная с ней душа. Вспоминая позже те дни, когда по Хартфордширу пронёсся слух о прибытии мистера Бингли в Незерфилд, когда все так ожидали новых постояльцев шикарного дома, когда было уведомлено о прибытии долгожданной компании лордов и леди — Элизабет не вспоминала особенного, того самого, волнения, когда предчувствуешь долгожданную встречу со своей Судьбой. Даже на меритонском балу, за секунду до того, как мистер Бингли с друзьями вошёл в раскрытые двери, как он ступил через порог, не было ни единого предчувствия. Разве что удивило, какая звонкая тишина была в голове, когда оркестр умолк — обычно в подобные моменты Элайза продолжала слушать далёкую музыку своего соулмейта. Но в этот раз пауза совпала; поразительно синхронно и грянула вновь весёлая мелодия… В тот вечер Элизабет ни разу не сбилась с ритма меритонских танцев. Потому что её соулмейт был в одном с ней зале и слушал тот же самый оркестр. Осознание этого факта тяжело ударило в голову сразу после того, как Беннеты дружно покинули бал — странно, что Лиззи не догадалась раньше. Крепко сжимая бортик экипажа, дыша через раз, девушка боялась поднять глаза: казалось, что как только она это сделает, то поймает взгляд незнакомо-знакомых глаз. Как она боялась этого! И как она ждала… Разрываемая противоположными чувствами, ещё несколько дней Элайза ходила мрачная и неприветливая, хоть и старалась скрыть дурное настроение от близких. Кто-то из меритонских джентльменов, танцевавших на балу, был предназначен ей Судьбой. Какая странная, чужая мысль! Казалось, что она уже привыкла и смирилась — не так ли она думала ещё три дня назад? Но вот соулмейт неожиданно оказался на расстоянии вытянутой руки, а Лиззи оказалась к этому неготовой, чуть ли не боялась долгожданной встречи. Душа была переполнена эмоциями и чувствами, и девушке пришлось отдать много сил на то, чтобы совладать с собой. Конечно, первым делом домыслы легли на новоприбывших, но тут же пришлось отмести подобные мысли. Мистер Хёрст был женатым мужчиной, мистер Бингли так мило ухаживал за Джейн — и даже его сёстры позвали её на обед, — а мистер Дарси… О, только не он! Не этот излишне гордый, занудный мужчина! От мысли, что мистер Дарси может быть её соулмейтом, Элизабет содрогнулась. Лучше уж кто-нибудь из офицеров, которые должны были скоро расквартироваться рядом с Меритоном. Пожалуй, ещё долго бы подобные домыслы занимали девушку, если бы не записка о том, что её сестра заболела и слегла в Незерфилде. Отправившись туда, Лиззи честно преследовала единственную цель: справиться о здоровье сестры и помочь ей; о том, что она искала там свою судьбу, девушка думать не хотела. Благо, в те дни музыка не звучала, и проверить свои догадки Элизабет не могла; она даже намеренно не напевала под нос никаких мелодий, чтобы возможный соулмейт её не услышал и не раскрыл. Девушка не была готова к тому, чтобы посмотреть своему суженому в глаза; казалось, она никогда не будет готова к подобному! А ведь, вероятно, он тоже заметил совпадение на меритонском балу, и теперь искал среди местных дам свою половинку; а если этот человек сейчас в одном доме с ней?.. Во второй раз музыка совпала на балу в Незерфилде; теперь Элайза сразу обратила внимание, ожидая чего-то подобного. Итак, её родственная душа танцует где-то рядом и, вероятнее всего, знает, что и Элизабет может находиться буквально в соседнем зале или танцевать в одном ряду с ним. Когда надежды на присутствие мистера Уикхема окончательно разрушились, взгляд девушки то и время норовил поймать… Что? Чужой взгляд или улыбку? Но как точно она узнает, что это он? Вопросы начинали разрывать голову, внимание мистера Коллинза, который почему-то решил, что она достойна стать его супругой, уже надоело до смерти, а неожиданный интерес со стороны мистера Дарси только добавлял сложностей. Согласившись танцевать с этим гордецом, — поймал её врасплох, нахал! — Элизабет была мысленно далеко не в прекрасно обставленной зале. Однако неожиданно, музыка привлекла её внимание, заставив вернуться на грешную землю. Даже на прошлых танцах слышалась лёгкая разница в звучавшей музыке: как будто кто-то из них стоял ближе к оркестру, чем другой. Однако сейчас была поразительная синхронность… Элайза, продолжая вести наполненную предубеждением беседу с мистером Дарси, волнительно осмотрела зал, останавливая взгляд на каждом мужчине: все они казались либо спокойными, как удавы, либо были увлечены своими спутницами. Не создавалось впечатление, чтобы хоть кто-то из них слышал одну музыку со своим не найденным соулмейтом! Закончив танец, Элизабет как можно скорее покинула зал, будучи в смятении, оставив мистера Дарси в одиночестве. Только на него девушка не обратила внимание, когда искала его; только взволнованный взгляд Фицульяма, который слышал музыку за двоих, не привлёк внимания Лиззи. Смотря в гордо удаляющуюся спину мисс Беннет, Дарси чувствовал, что готов биться головой об стену: его соулмейтом оказалась самая неподходящая и самая идеальная девушка на всём белом свете. И он предчувствовал впереди долгую и тяжелую дорогу. К чему? О, ответа никто не знал; его ещё предстояло только найти.