О правильности, лучших друзьях и запретах

Лука Мегурине – умница, красавица, студентка первого курса музыкального института, образцово показательная ученица, староста группы – сейчас сидела на диване, обернутого в плюш шоколадного цвета, и беззвучно плакала, уткнувшись в белую подушку. Тишину однокомнатной душной квартирки разрушало лишь тиканье часов и мерное урчанье черной кошки под ухом. Но до такой любимой идиллии девушке сейчас не было дела – слишком плохо и гадко было на душе. - Лука, - неуверенно начал синеволосый юноша лет девятнадцати, теребя длинный шарф под цвет своих волос. - Да, любимый? – оторвав голубые глаза от учебника, розововолосая одарила Кайто внимательно-обожающим взглядом. Только она так умела, и от этого Шион сглотнул – уж слишком он (взгляд) был соблазнителен. - Нам надо расстаться, - поборов себя, в синих глазах вместо неуверенности появилась решительность, стоящая ему огромных трудов. - Что? – рука, держащая книгу, обессиленно упала. - Пойми, ты очень хорошая, - начал сбивчиво оправдываться второкурсник, - но слишком правильная. Каждую свободную минуту учишься, излишне серьезна, не позволяешь себе расслабиться и отвлечься от дел… - с каждой претензией он все больше хмурился, а ее лицо, где яркими мазками вырисовывалось непонимание, все более бледнело. – Извини. Склонив голову в качестве извинения, Кайто Шион темной тучей, сгорбленный, направился в сторону своей аудитории, оставив Мегурине одну осознавать факт того, что они больше не пара. На радость его фанаткам само собой, которые мгновенно разнесут сию новость по всему институту. Прижимая голову к коленкам, Лука раскачивалась из стороны в сторону и мечтала исчезнуть, чтобы не чувствовать больше этой боли. Такую себя она не любила больше всего, поэтому-то никому и не показывала эту сторону. Никому, кроме своего «старшего брата», лучшего друга и одногруппника своего теперь уже бывшего молодого человека по совместительству – Камуи Гакупо. Каким-то образом этот ловелас-извращенец, даже находясь за километры от нее, мог почувствовать ее состояние и вне зависимости от обстоятельств, будь то очередной секс с очередной горячей крошкой или середина ночи, постоянно звонил и всегда попадал в яблочко - именно в тот момент, когда ей было хуже всего. Вот сейчас маленький сенсорный телефон (подарок родителей за отличную учебу) завибрировал, мигая фотографией красивого фиолетововолосого парня с дружелюбной ухмылкой, который даже не подозревал, что сзади подкралась подруга и аккуратно сделала ему рога, как у лося. Помнится, он долго на нее дулся, пока не смирился с тем, что удалять столь ценный кадр голубоглазая не собирается и да же более того – присвоила его контакту. Не ответить ему сейчас, значит навлечь на себя праведный гнев и длительную воспитательную беседу, поэтому, помявшись пару секунд, девушка поднесла трубку к уху. - Да? – очень тихое и слабое, словно шелест – тщетная попытка придать голосу спокойствие и непринужденность. - Эй, как там твое ничего? – на том конце послышался натянуто-веселый голос «старшего братца». – Что с голосом? - Все нормально, - краткие урывочные ответы. – И с голосом все в порядке – я просто спала. - Врушка, - спокойно констатировал факт Камуи. - Я не вру, - еще одна попытка придать голосу уверенность. - В таком случае я к тебе сейчас зайду. - Не надо, - испугалась Лука, - у меня очень не прибрано и в холодильнике шаром покати! - Снова врешь, - удрученно покачал головой молодой мужчина, подходя к подъезду многоэтажки, смотря на самые последние этажи и жмурясь от слепящего солнца. – Мегурине, я слишком хорошо тебя знаю, чтобы поверить в то, что у тебя дома полный беспорядок. И я уже поднимаюсь к твоей квартире, так что отвертеться у тебя не выйдет. Далее последовала серия коротких гудков. Не только Гакупо слишком долго ее знал – даже через искажение телефона Лука услышала нотки легкой злости. Он, кажется, уже догадался. Впрочем, только мертвый бы не знал о том, что «ботаничка» и «легкомысленный поедатель мороженого» расстались. Не прошло и пяти минут, как атомным взрывом прогремел звонок, заставив хозяйку квартиры подпрыгнуть на месте. Теперь раствориться захотелось еще больше – показывать то, что дома никого нет – сущее ребячество. Потом увесистые удары кулаками обрушились на ни в чем не повинную дверь. - Лука, открой дверь немедленно! – теперь ее лучший друг был зол, и масла в огонь подливало ее игнорирование. - Гаку, - розововолосая прикоснулась к двери ладонями, будто пыталась ее поддержать, чтобы та не сломалась под натиском. - Если ты немедленно не откроешь дверь, я прямо сейчас пойду и набью этому мудаку ебало! – не своим голосом взревел Камуи. -Не смей! – повысила она голос. Чертов шантажист – он прекрасно знал, что она не выносит драки. Особенно, если их участником был он. - Тогда впусти меня, - уже более спокойно, но все еще подрагивающим от гнева голосом, сказал он. – Лука, я все знаю. Ответа не последовало – дрожащие нотки выдали бы ее с головой. В замочную скважину вошел ключ, что заставило девушку снова встрепенуться и крепко схватиться за ручку – она и забыла, что у него есть дубликат ключа от ее квартиры, равно как и у нее – его. Хотя это было довольно бессмысленно: резко дернув на себя дверь, второкурсник поймал «младшую сестренку». Зареванную, лохматую, с сжатыми в тонкую полоску губами (то ли от страха, то ли от вновь готовых политься рыданий), в несуразной кофте непонятного цвета, которая была размера на три-четыре больше нее и в старых лосинах с растянутыми коленками. Такую родную, такую домашнюю. Он прекрасно знал, что только ему доверена тайна «обратной стороны медали» - настоящая Мегурине Лука. Закомплексованная, простая девочка-зубрила со времен начальной школы для него так по характеру и не изменилась. Впрочем, только она смогла найти подход к такому нелюдимому драчуну, не обделенным смазливым личиком. Для девушки не было ничего роднее его фиолетовых глаз с редкими синими прожилками за стеклами прямоугольных очков в черной оправе – самых красивых глаз на свете. Возможно, именно они и привлекли ее в те далекие семь лет, кода она пошла в первый класс, да и самураи в далеких предках оставили ему честь и волю в крови. Он очень выделялся среди всех, за что его часто втягивали в драки – жизнь научила стоять за себя и не сближаться ни с кем. Но все началось, когда девочка с мягкими розовыми волосами после необоснованной агрессии в свою сторону и грубых отталкиваний утерла ему кровь после очередной драки. Хмуря тонкие брови, она, как мама, читала ему мораль о том, как плохо применять силу. С тех пор прошло больше десяти лет. Они наблюдали, как взрослели, как обзаводились проблемами, своими тайнами, ревновали к новым знакомым, но все равно ближе друг друга никого у них не было. Она могла принести его из бара вдрызг пьяного, а потом с утра зудеть над ухом, пододвигая стакан воды и таблетку, а он мог почувствовать ее состояние, где бы ни находился и, соответственно, примчаться из любого уголка, чтобы растрясти ее. Однако для него с каждым годом становилось все невыносимее то, что они всего лишь «брат» и «сестра». Смотреть на то, как формируется и хорошеет ее тело, как она дарит свою улыбку кому-то еще, как проводит время с другими людьми; осознавать, что он не может к ней прикоснуться, крайне раздражало его. Но Лука и ее чувства всегда были важнее, поэтому, чтобы скрыть свою досаду, он и стал искать утешения в других девушках. Впрочем, ни одна не могла сравниться с ней: и кожа у них была не такая нежная, и волосы не такие мягкие, и их прикосновения совсем отличались от ее таких тепло-материнских. А она сжимала от обиды зубы, изводилась от ревности, когда в нос ударял приторно-сладкий до тошноты запах чужих духов, но считала, что вмешиваться в его лично-интимную жизнь просто не имеет права. И руки его самые что ни на есть крепкие, надежные, в которых она просто утопает, когда он держит ее фактически навесу, и запах самый приятный в мире, если уткнуться лбом в плечо. И вообще, он самый-самый для нее, но она никогда ему об этом не скажет – брато-сестринские отношения запрещают. Такое ненужное табу, выдуманное ими самими же. Она для него – пушинка, и закинуть ее на плечо не составляет никакого труда, да и на кухню он вполне по-хозяйски идет, и так же усаживает ее к себе на колени. А Лука просто не может и не хочет сопротивляться – моральная и физическая поддержка ей как никогда необходима сейчас. - Ну, и где истерики по поводу «Ах, он козел, меня бросил!»? Я уже готов быть жилеткой, – Камуи поглаживает ее по спине, едва касаясь. Щекотно. - Ты за кого меня держишь? – приглушенно раздается у уха. – Хвастался же, что знаешь меня лучше всех, тогда должен вспомнить, что я никогда так не сделаю. - Как всегда, слишком правильная, - усмехается он уголком рта. – За это я тебя и люблю. Только его Мегурине никогда не поймет, что сотни таких слов были признанием в своих чувствах, а она будет сжимать плотно губы, уверяя, что это любовь родственная и питать надежду нет смысла. - Поплачь – легче станет, - фактически просит он ее. В кармане джинсов завибрировал телефон – отвратительная СМС от смазливой капризной однокурсницы в роде: «Где ты? Я тебя уже полчаса жду!». Неслышно скрипнули зубы голубоглазой – она на дух не переносила всех его шлюшек на ночь. Он, поморщившись, отключает телефон, чтобы не слышать голос этой девки, так противно режущий по ушам. Сейчас рядом с ним Лука и их запрет, наложенный ими самими же зачем-то. И пусть весь мир подождет.