Проснулась я от того, что в глаза мне светило солнце, лучи которого пробивались сквозь тонкий бежевый тюль. Наконец, пролежав минут пятнадцать, я потянулась и, сладко зевнув, встала с постели и только собралась направиться к ванной, как вдруг ногу пронзила резкая боль, а пред глазами промелькнула вся жизнь, и я рухнула на пол, громко вскрикнув и с трудом избежав встречу лица с полом. Спустя пару секунд, тянувшихся для меня вечность, в комнате появился ошалевший Стас и светловолосый юноша, лет восемнадцати — девятнадцати. Судя по всему, это и был его брат, с которым я вчера так и не познакомилась.
— Что случилось? — спросил подлетевший ко мне Соколов, осматривая меня озабоченным взглядом, отчего мне стало неловко: всё-таки я была только в его футболке, но сейчас мне было не до этого. Боль, пульсирующая в ноге, заставляла слезы наворачиваться на глаза и концентрировала все внимание только на себе.
— Нога, — прошипела я сквозь зубы, пытаясь сдержать поток слез и не дать им выплеснуться наружу.
— Только не плачь, — взмолился Стас, в чьих глазах плескалось беспокойство, — а то у тебя глаза на мокром месте, а я не умею успокаивать девушек, — он почесал затылок, на что я лишь закатила глаза и тяжко вздохнула, делая вид, что и сама в курсе, что он ни черта не умеет. — Кость, принеси ей воды, — даже не посмотрев в сторону брата, произнес Соколов-старший, на что тот язвительно ответил, а мне захотелось располосовать ему лицо:
— А сама она не может? — но, тем не менее, вышел, только лицезрев грозный взгляд брата, который метал молнии.
Выпив воды, которую мне соизволил принести этот противный парнишка, я немного успокоилась, а Стас начал осыпать меня идиотскими вопросами, за которые я хотела располосовать ему лицо, но сдержалась и спокойно отвечала ему.
— Очень больно? — слегка дотронулся до моей ноги Стас, отчего я вздрогнула.
— Конечно! А когда ты ее трогаешь, — ткнула в него указательным пальцем, — становится еще больнее! — и насупилась, скрестив руки на груди.
— Кость, иди заводить машину, — он махнул рукой в сторону двери, — мы едем в больницу.
— Какая машина? — опешил юноша, который секунду назад лениво улыбался, словно мартовский кот, а теперь уставился огромными, как у Стаса, глазами, на братца, пуская дым из ушей.
— Какая больница? — опомнилась я, и в унисон с Костей возмущенно взмахнули руками и выдали:
— Я никуда не поеду!
— Ты, — он встал и ткнул пальцем в парня, — ведешь машину, если не хочешь, чтобы с ней случилось то же, что и в прошлый раз, — на что Костя сморщился и выругался себе под нос. — А ты, — он повернулся ко мне, — поедешь в больницу, и это не обсуждается, усекла?
— Ничего я не усекла, — показав ему язык, отвернулась к окну, давая ему понять, что с этого места меня даже трактор не сдвинет.
— Да плевать я на тебя хотел, — сказал Стас, а я почувствовала, как он подхватил меня на руки и понес прочь из комнаты, даже несмотря на то, что я брыкалась, ругалась и высказывала свое категорическое «против».
— Мне надо в универ! — беспроигрышный вариант, тем более для ботана.
— Во-первых, сегодня суббота, — зыркнул на меня злобно Стас, — а, во-вторых, ты и пары шагов не сделаешь, — увидев, как я открыла рот, чтобы возразить, юноша перебил меня. — Домой ты тоже не поедешь, ключи ведь не у меня сломаны, — и ехидно улыбнулся, а я показательно закатила глаза, делая вид, что мне надоело слушать его.
Посадив меня на кровать, парень изучающе меня осмотрел и кивнул, словно соглашаясь с самим собой, после чего кивнул на мои вещи, аккуратно сложенные на тумбочке, давая понять, чтобы я одевалась и приводила себя в порядок по мере возможностей.
— Как закончишь, позови, — небрежно бросил парень, закрыв за собой дверь.
Вот хам! Как с девушками можно так обращаться? Хотя... Вспомнив его вчерашнее появление, его взгляд, когда он начал меня взволнованно осматривать, его прикосновения к моим волосам, лицу, я слегка улыбнулась, а внутри меня происходила сама настоящая борьба с самой собой: я хотела верить ему, хотела, возможно, даже влюбиться, но я знала, что это всего лишь спор. Борьба разума и сердца — и мой аналитический склад ума заставил принять сторону холодного и здравого разума. Посмотрев на себя в зеркало, висящее на стене, покачала головой, внутри проклиная себя за эту дичайшую глупость и ошибку. Но, с другой стороны, я очень хотела их наказать, и чувство справедливости и обиды победило. Я тряхнула головой, отгоняя от себя философские мысли, и крикнула Стасу.
— Станислав! Я готова!
— Ты чего орешь? — проворчал парень, оказавшись в комнате и недовольно посмотрев на меня.
— Тебя зову, вот и ору, — огрызнулась я, после чего услышала раздраженный вздох. Думаю, еще пару — тройку дней я над ним так поиздеваюсь, и у него отпадет малейшее желание заваливать в койку какого-то «конченого» ботана. Если, конечно, он меня таковым до сих пор считает, в чем я несколько сомневаюсь.
Даже после того, как мы оказались в машине, юноша меня отпускать не торопился, крепко держа на руках, что меня крайне смущало и заставляло краснеть.
— Ты можешь меня уже отпустить, — подсказала я ему, если вдруг он просто завис и не знал, что делать со счастьем вроде меня.
— А могу и не отпускать, — улыбнулся он и посмотрел на меня своими голубыми, как небо, глазами. Я в который раз обрадовалась, что заранее знала об этом споре: слишком сложно не поддаться его очарованию и харизме эдакого местного ловеласа. Хотя, проведя параллель между ним и его Кириллом, которого я видела всего раз в своей жизни, я бы скорее склонилась к тому, что его дружок и есть тот самый ловелас. Только презирающий всех баб и считающий всех меркантильными шлюхами. В чем-то я с ним даже согласна, ведь большинство девчонок сейчас ведутся именно на бабосы.
— Я тебе не жертва какая-то, — фыркнула я, а его глаза слегка распахнулись, давая понять, что я его задела. И, кажется, я даже знаю, чем именно.
— А что жертва-то сразу? — занял Соколов обороняющую позицию. — Может, я просто хочу быть к тебе ближе? — и ехидно улыбнулся, на что я лишь закатила глаза. Вот что за ребенок-то, а? Думает, что на ботане вроде Сабины Смирновой такие подкаты сработают? — Да и потом, — отмахнулся он, переводя тему разговора, — может, я просто волнуюсь и забочусь о тебе, — вот теперь пришла моя очередь удивляться и скептически смотреть на него. — Не щурься так, — поморщился парень, — ты на китайца похожа, тебе не идет.
— Кто бы говорил, — проворчала я и устремила взгляд в окно, делая вид, что мне вообще по барабану он и его слова.
— Приехали, голубки, — ехидно сказал Костя, доставая ключи из машины. — Идите воркуйте в другом месте, — и расплылся в довольной улыбке. Противный мальчишка! Вот бы лицо ему начистить, чем я займусь, как только встану на ноги.
***
— На что жалуемся? — спросил врач, как только Стас опустил меня на кушетку и оперся о стену, наблюдая за дальнейшими действиями пожилого лысого мужчины.
— Острая боль в ноге, — ответил этот придурок за меня. Я злобно посмотрела в его сторону, а в моих глазах был немой вопрос, «я что, язык проглотила, по-твоему?» Он лишь усмехнулся и пожал плечами, мол «я тут не при чем».
— А вы ее молодой человек? — спросил врач, сдвинув брови к переносице и посмотрев на парня сквозь толстые очки.
— Нет, — резко ответил Соколов, — всего лишь старший брат. Правда, сестричка? — я натянуто улыбнулась и неуверенно кивнула, уже рассматривая различные вариации того, как буду медленно, смакуя каждую секундочку, разделываться с этим Стасиком.
Не знаю, сколько времени прошло, пока закончилась моя пытка — Семён Михайлович что только не делал с моей несчастной ногой: и мял ее, и нажимал на самые больные места, и заставлял вертеть голеностопом. Мои глаза жгли слезы, но я упорно выполняла все его задания, и, наконец, мужчина сказал:
— Жить будет. Всего лишь сильный ушиб, возможно растяжение, — почему-то он обращался к моем старшему «братику», а тот внимательно его слушал и кивал в знак согласия. — Три-четыре дня обеспечить полный покой, насколько это возможно. Сейчас я напишу рекомендации, — он прошел к своему столу, — а вы пообещайте мне, что позаботитесь о своей девушке, — улыбнулся врач. Можно я его ударю? Стас лишь усмехнулся и, проведя рукой по светлым волосам, слегка улыбнулся и кивнул.
***
Та «парочка» дней, которые вылились, в итоге, в пять, были самыми худшими в моей жизни. Никогда бы не подумала, что с парнями жить так сложно… Каждый божий день они носились по квартире, словно угорелые, а вечером была тишина и благодать, как в пустыне, и единственным признаком жизни там было «перекати-поле», которым служили вонючие носки, разбросанные во всех углах квартиры. Костя — тот еще дебил, с которым мы, как ни странно, подружились и начали вместе подкалывать Стаса и Кирилла, который, как оказалось, тусовался тут достаточно часто. А вот со Стасом отношения у нас никак не клеились, постоянные ссоры, происходящие по моей инициативе, подколы с моей же стороны… Если бы я сказала, что не знаю, почему так делаю, то наглым образом соврала. Скорее всего, это просто та защитная реакция, чтобы не позволить себе видеть в нем что-то, кроме самоуверенного петуха, который готов поспорить на девушку. И, конечно же, меня это отталкивало. Только вот проблема была в том, что это единственный фактор, сдерживающий меня. А у меня есть месяц, и я должна продержаться, после чего он просто уйдет из моей жизни навсегда, и не поминай лихом. Но мне нужно смываться отсюда, как можно скорее. Поживу пару дней у Киры, до выписки.
Прислушавшись и убедившись, что в квартире все спят, я взяла уже собранную сумку с вещами и поскакала на одной ноге на выход в надежде, что никого не разбужу, и, как говорится, надежда умирает последней. Как только я начала засовывать ключ в замочную скважину, я услышала сзади заспанный голос Стаса:
— Так-с, так-с, так-с, что тут у нас? — словно сам себя спросил — ну, что ж, маразм крепчает. — Костя, вернувшийся из очередного клуба? Наконец-то, — и включился свет, а я застыла на месте, словно пойманный за руку воришка. Медленно повернувшись к парню, встретилась с его недоуменным взглядом, после чего юноша поднял удивленно бровь. — Смирнова, куда собралась?
— Домой, — буркнула я.
— Какой домой, героиня-любовница, а?
— Кто из нас еще героиня-любовница, — огрызнулась я, интонационно выделив последнее словосочетание, словно делая ему намек на его спор. По его лицу пробежала тень сомнений — значит, понял.
— В любом случае, ты никуда не пойдешь, по крайней мере, ночью, — сказал он и уже начал приближаться ко мне, как я выставила руки в обороняющимся жесте, заставив его замедлить шаг.
— Нет, милый мой, еще как пойду. Тем более, от такого, как ты! — и бросила на него беглый взгляд, чувствуя себя загнанным в угол кроликом.
— Что значит «от такого, как ты»? — прищурившись, произнес Стас. — Женщина, у тебя что, месячные? — усмехнулся он. — Просто такое обострение можно объяснить только этим. Или беременностью? — то ли утверждал, то ли спрашивал он. То ли просто издевался, что было вероятнее всего.
— То и значит, — бросила я. — Это значит, что ты бесишь меня. Ты и все, что с тобой связано. И я ждала той секунды, когда, наконец-то, уйду отсюда. Вообще, все эти пять дней я готова была повеситься. Меня достали эти постоянные ссоры, подколы и какие-то недопонимания!
— А ты не обратила внимания, — как-то, на удивление, спокойно говорил Соколов, видимо, все еще думая, что у меня месячные, — что все это происходило по твоей инициативе? Ссориться с тобой я никогда первым не начинал. Не будь ребенком, Сабин, — даже примирительно проговорил Стас, только вот я уже твердо для себя все решила.
— Пусть я и ребенок, но я не позволю играть с собой, — последнее, что бросила ему я и, осознав, что ляпнула лишнего, быстро, насколько это было возможно, вышла из квартиры.
***
Не это, совсем не это он ожидал услышать от нее. Самая странная девушка, которая вообще встречалась в его жизни: так все-таки, какая она? Ботан или дьяволенок, всего лишь скрывающийся за этой маской? На эти вопросы Стас не мог дать себе ответ, только вот не столько слова, сказанные Смирновой, привлекли его внимание, как до боли знакомая бежевая куртка, которую он видел практически каждый день в метро на той самой Ире.
