Мечи на орала

      Он зашёл в Роттенвальд, в тот тихий и старый лес, куда в детстве было запрещено соваться старейшинами, однако наш герой сделал это. Он делал так сотню лун подряд. Но сегодня он решил войти туда, когда над миром светило солнце. Тишина древнего леса разговаривала на языке, которого он, к сожалению не знал. Шум ветвей и листьев, ещё не опавших к осени пели песню, что звучала на земле во время сотворения её высшими силами. Он видел их. Идолы. Деревянные истуканы, стоявшие на Рюгене. О да, он был с каждым знаком почти лично. Жертвуя свою овцу божеству удачи, он просил снова и снова удачи в бою, желая встретить смерть, стоя на ногах. Он ожидал того тёмного рыцаря в черных доспехах, из-под которых виднелись кости, однако его умения не давали тому явиться. Из всех своих сражений с Темнобородыми он выходил победителем.       Сейчас Кьёрин зашёл в чащу, чтобы узнать у духа земли, что же ему выбрать после стольких скитаний миром? Тихую жизнь селянина или же авантюру торговой жизни. Плавать под парусом, стыкаясь с пиратами, или же пахать землю и ждать, пока его сын не сожжёт его на костре, как он сотворил со своим отцом, тот со своим. Так было положено. Он никогда не вдавался в подробности и не думал, почему, что да как. Просто так было принято. Витязь вознёс голову к небу, там он увидал ветви, свисающие вниз и торчащие вверх. Они напоминали руки, просящие и опущенные – смирившиеся. Что же выбрать: судьбу смирившегося или просящего золото со своего товара, привезенного из-за дальних морей, во все тяжкие. О, как ему хотелось найти ответы на все свои вопросы.       Ветер подул с большой силой. Листву сорвало с ветвей и погнало за резвым, подобным коннице, ветру. Он услышал ответ: срывайся и беги, беги по миру, встречая новые рассветы и провожая закаты, знакомься с людьми, и сотворяй себя сам. Кьёрин так и сделал.       Он прикопал свой меч в Роттенвальде, продал коня, что служил ему верой и правдой, своему другу Зигмунду и подался в дальние страны. Около берега Сицилии на судно, на котором он плыл в Элладу, напали пираты. Они взяли Кьёрина и остальных членов команды в плен. Кого повесили, а кого посадили на вёсла. Не так представлял начало своей новой жизни бывалый воин. Но он хотел узнать, что же предвещал ему бог ветра и судьбы. Что он ему тогда сказал, к чему повёл?       Два года прошло с тех пор. Гребцом он прослыл отличным, и мавры выбросили его за борт, поиздевавшись напоследок, у самого берега Эллады, перед этим хорошенько вспотрошив небольшой торговый караванчик Эллинов. Прибывшие по курсу триремы, что охраняли караван, и опоздали из-за полосы штиля, подняли уцелевших на борт. Так Кьёрин попал в Элладу. Такой красоты его глаза никогда не видывали: колоннады, арки, скульптуры из мрамора, шедевры маститых творцов, наконец, храмы, украшенные золотом. Столько золота блистало во свете солнечном, что трудно было оторвать свой взор. Кьёрин не знал Эллинского языка, поэтому изъяснялся жестами. К счастью, один служитель храмовой библиотеки признал его варварский диалект, и, пытаясь правильно выразиться, стал перебирать манускрипты. Кьёрин стал помощником ВивлиоДимолиса, что заправлял в обители богов. Вивлио повествовал ему о новых открытиях, о культуре греков, пытался научить говорить мелодично. Однако с варварским акцентом Кьёрина вряд-ли можно было что-то поделать. Поэтому Вивлио поручил ему мять кожи телят для пергаментов. Эта работа требовала большой сноровки, однако ученик быстро научился не повреждать ценный материал, и остался на попечении Вивлио на восемь полных лун. Как не нарадовался старина Димолис, когда варвар смог начертить кривые буковки АЛЬФА и ВИТА. Письмо давалось былому воину тяжело. Однако, казалось ему магией это необычайное творение рук человеческих: линии и точки, сливаясь воедино, представляют картину мира души человека, его знаний и опыта, накопленного за долгие годы. То, чему надо было поучать годы, давалось за несколько лун. Даже самые искусные науки: философия, навигация, астрономия…       Вскоре, конечно, не без помощи старца, он мог читать и писать большие тексты. «Отлично, - сказал он, - ты превзошёл многих соплеменников, ты способен на большее, большее, к чему способны остальные варвары, греки, римляне. Ты должен учиться. Я отпускаю тебя с рекомендацией в Афинский полис. Пускай они сделают из тебя Великого». С этими тёплыми словами хорошие друзья распрощались. Из тех денег, что заработал Кьёрин за долгую службу, он смог купить какой-никакой наряд и пуститься в путешествие, навстречу Афинскому полису, где находилась большая Скола Демократика.       Минуя самшитовые деревья, он вспоминал Роттенвальд, родную деревню, Эмилию. В жарком эллинском солнце он видел её волосы, рыжие, как осенние поля. Он шёл и шёл, пока увидел виселицу при входе в город. Там были повешены люди, на руках их были канаты, а на груди, что уже была поклёвана вороньём, висели таблички. Надписи стёрлись, однако, ещё его внимание привлекли крестообразные изделия, что колыхались на шеях повещенных. «Странно», - подумал Кьёрин. Такого он ещё ни видывал в своих странствованиях. Вот и афинский полис. Люди угрюмые, чем-то замученные, взгляды опущены вниз. Вивлио говорил, что здесь кипит жизнь, но казалось, что она сварилась в кипящем котле.       Читая надписи, он направился в Сколу Демократика, однако, его рекомендации, написанные Вивлио, неподтверждённые горстью золота достаточного объёма, там не имели веса. О как был он зол, видя этих пустоголовых отпрысков князьков и ростовщиков. Пастырь этих овец – известный дидакт Ксеонт, назвавший его неотёсанным варваром, видимо, такой же культуры, как и самые дикие жители севера, выдворил Кьёрина за ворота сада Сколы.       «Возврата нет. Нет пути назад. О, бог судьбы, о ветер в моих ушах свистящий, почему ты не укажешь мне цели моих скитаний, а лишь удвоишь, утроишь их. Неужели я пошёл не тем путём? Неужели лучше было бы для меня сидеть сейчас под крышей своей лачуги и пахать с утра до ночи? Почему молчишь?», - спрашивал отчаявшийся былой воин. Он был воином по воле судьбы, как и путешественником, да ещё в придачу, носителем эллинской мудрости.       К нему подошёл бородатый мужчина, низкий, горбатый, в тканой протёртой до дыр, одежде. «Пойдём, - сказал он, - пошли, хочешь, чтоб нас увидели здесь? Эта улица не для варваров и единобожников». «Что, единобожник? Ты не грек?», - спросил шёпотом Кьёрин, зайдя с мужчиной в тень здания. «Да, я верую в единого бога, как и ты во множество, варвар. Нам здесь не рады. Мы здесь лишние. По крайней мере, в этом полисе. Мы можем бежать, - говорил он, - мы можем стать несущими слово Его темному люду». «О, да ты жалок, единобожник, отступись, если не хочешь, чтобы я выдал тебя», - повышая тон, ответил варвар. «Ты ищешь ответы, варвар, а я хочу, чтобы их нашли все в округе, не только ты. Но если выдашь меня, нас вздёрнут обеих», - заявил грек. «Неужели?», - возмутился Кьёрин. «О, да, обеих, этот крест, что на шее у меня для Зевсовых почитателей как мясо для голодных собак. Все так и норовят подвесить меня так, как этот символ подвешен на моем теле», - подчеркнул эллин.       «Ты сказал, что знаешь ответ? Каков он?», - спросил германец. «Да, чуть не забыл, вот, держи, это Слово. Неси его в свои края. Говори его люду. Пускай они находят ответы», - дал ответ-поручение незнакомец. Хотя Кьёрину казалось, что те мгновения.что они знакому длились целую вечность, и он общается с лучшим другом, как с тем, которому продал своего верного коня Шпитца. «Ступай, - сказал грек, - пусть слово Его будет с тобой!»       Так Кьёрин решил обрести истину жизненного пути и подался в странствие домой. Девять полных лун он добирался до высоких гор. И ещё три луны перебирался через хребты с небольшим вьючным караваном. Они везли ткани и зерна заморских растений. Торговали с варварскими племенами, что решили вести оседлую жизнь и украсить свою жизнь растениями, одеждой, не пахнущей козлятиной, и свежими продуктами Матушки-земли. С этим караваном шёл и Кьёрин. Он нёс Слово. Иногда казалось, что оно тяжело. И руки мощного воина иногда не выдерживали веса маленького свитка. Германец разворачивал его, когда все путники засыпали, и читал при свете костра, затем ложился спать. Он не мог понять, что хотел автор этих письмен от него, хотя догадывался о возможных идеях, что тот пытался донести читателю. Заодно он улучшил свои навыки чтения.       Придя в родную деревню, он стал пахать землю, сеять, снова пахать, завёл живность, выкупил коня, нашёл женщину, что согласилась стать его супругой. Он стал отцом. Теперь он знал, кто сожжёт его на костре, после того, как костлявый рыцарь придёт за ним в старости. Однажды ночью он услышал звуки ветра. Он подпрыгнул с кровати, надел свой балахон, вышел из дому. Было очень тихо на улице. «И откуда взяться ветру в такую тихую погоду?», - подумал пахарь. Затем он услышал звук мелодии. Она звучала вокруг и в голове и земля, как бы выстукивала её ритм, и листва на деревьях высвистывала под дуновеньями ветра её мотивы. Они были знакомыми и такими неузнаваемыми. Новыми и такими родными одновременно.       Роттенвальд. И снова то место. Он вернулся, увидев, где закопал меч, задумался над словами, что недавно прочитал. «Меч свой земле предал, и орало в руки взял. Так я и сделал.», - промолвил Кьёрин. Его путь был очерчен. Его цель, поставленная здесь, была почти достигнута в коморке рабочего в Элладе, а здесь, на родной земле, высшие силы просили о новом деле. О том, нечто кардинально новом, и ранее неизвестном здешним. Кьёрин понял, куда завёл его жизненный путь. Он стал указывать его остальным.       На следующий день он объявил о наборе здешних жителей в школу грамоты. Он разработал свою азбуку, где использовал буквы Эллинов и те знаки, что ему на ушко нашёптывала природа. Ветви, растущие вниз и вверх на стволе, волны в море. Также плуг, ведомый человеком по непаханому полю. Он творил новое. Учил других своей грамоте. Некоторым она давалась. Некоторым – нет. Все свои записи он делал на искусно вычиненной коже. Но его силы, что он вкладывал в других, были не бесконечными: в шестьдесят восьмую зиму жизни он скончался на руках у жены. Записи были положены в его саван, так как сын решил, что другие могут использовать волшебные символы, дарованные отцу высшей силой, во зло. Тело предали огню. Огонь очистил бренное тело, но не стёр знания из умов его учеников. Через годы, варвары использовали новые буквицы повсеместно. И писали свои песни и сказания, увековечивая труды Кьёрина. А наш герой, что почил, видимо улыбался из вечности, осознав то, что прошёл свой непростой, но полный смысла путь.              

28.03.17