Эскапист

Тоору открыл глаза – хотя лучше бы он этого не делал. День был настолько знойный, что было нечем дышать, и влажные объятия постели, сковавшие его тело, были приятны и омерзительны одновременно. Он часто видел сны – иногда страшные, иногда приятные. Но, даже когда в его снах все было хорошо, он чувствовал себя еще хуже – жизнь отбрасывала его назад, в тот момент, на котором он застывал вчера, и даже если во сне он был уже на финишной прямой, очнувшись, он снова обнаруживал себя на старте. Но сил для этого старта уже не находилось. Ему снились голоса и разговоры. Ему снились звонки и послания. Ему снилось, что рядом с ним кто-то есть, но по пробуждении он окидывал взглядом свою постель и обнаруживал лишь сбитые простыни, нагретые его собственным телом, и оттого такие холодные. Ежедневный ритуал всегда повторялся в точности до деталей, и ничто не выбивалось за рамки привычной схемы. Тело стойко терпело все издевательства над ним и теперь спокойно несло свою ношу боли, свою порцию страдания, но на этот раз на нем не было свежих ран и глубоких порезов. В нем ничего не изменилось со вчерашнего дня, только несколько вычесанных волос исчезли в канализации. Никакой крови – только тяжелые, утробные вздохи, которые иногда разносились по комнате, никем не услышанные. Может, он все выдумал сам? И образ, преследовавший его изо дня в день, был порожден больным воображением от социофобии, за которой робко пряталось желание дарить свою нерастраченную нежность? Величественная богиня с царственной улыбкой превращалась в маленькую девочку, плачущую от его жестокости, вошедшей в привычку, и как он не хотел подойти к ней и погладить ее по волосам, ноги как чугунные прирастали к земле, а язык застывал за каменными затворами зубов, и он просто стоял, как истукан, не в силах сделать шаг навстречу и сказать первое слово. Возможно, все еще могло измениться, стоило лишь выбраться из плена комнаты и сделать что-то, хоть что-то, ну хоть что-нибудь, но гордыня вязала его по рукам и ногам, а боль от боязни лишиться своего эскапистского бреда захлестывала его душу, и единственное, о чем он мечтал по пробуждении – уснуть снова. Несколько голосов пытались выдирать его из уютного забвения, но он гнал их прочь, потому что боялся услышать, что сон был всего лишь сном, и образа, преследовавшего его по пятам, никогда не существовало. С кем он только что говорил? Дай, Као, Шин… Телефон сталкивался с гладкой поверхностью стола прежде, чем взгляд решится ползти дальше. И лишь спустя долгие часы мучений, когда жара все-таки наградила его возможностью забыться снова, не разлепляя век он почувствовал, что тонкий темный силуэт отбрасывает тень на его лицо, и его дыхание вновь стало спокойным и беззвучным.

[07.2010]