Калейдоскоп

Спустя месяц.

      За весь месяц Эмма так и не смогла вернуться в их со Стивом квартиру. Его квартиру, поправляет она себя, когда проворачивает ключ в замке и открывает дверь. Джесс нервно топчется рядом, потому что подруга всё делает слишком медленно.       Когда она в прошлый раз приходила сюда — месяц назад после последней ночёвки в башне у отца, — ей не удалось спокойно взять нужные вещи, потому что в квартиру вломились то ли полицейские, то ли кто-то из Щ.И.Т.а. Как Эмма позже поняла, здесь была установлена слежка на случай, если Стив объявится, да и за ней вроде тоже следили. Отец с этим разобрался почти сразу же.       Она входит как не к себе домой, оглядывается, словно видит всё в первый раз и не хочет находиться здесь. Ей весь месяц удавалось не слишком сильно мучить себя воспоминаниями о Стиве, потому что жила у мамы, а здесь, где всё о нём, не появлялась. Просто не могла быть тут одна. Поэтому и сейчас притащила с собой Джесс.       — Мило тут у вас, — она осматривается, проходится по квартире и останавливается у комода, на котором стоят фото в рамочках. Берёт одно, то, где Стив Эмму обнимает, и оба улыбаются, и всматривается повнимательней, потому что редко видит подругу с такой искрящейся улыбкой. Улыбается сама, а Эмма старается не смотреть на эти фото, проходит мимо.       — Нет, не мило, Джесс, — говорит как-то разочарованно, отворачивается от вопрошающего взгляда подруги и идёт в спальню. Оттуда громко говорит: — Хватит разглядывать всё. Ты обещала помочь собрать вещи.       — Я помогаю, — подруга ворчит, а когда Эмма возвращается с чемоданом, добавляет, крутя в руках рамку: — Видишь? Собираю фотки.       — Оставь это, — спустя секунды раздумий отвечает Смит и отворачивается. Джессика, не веря, ещё минуту стоит, держа в руках эту фотографию.       Ей радостно совсем чуть-чуть, потому что Эмма на этот раз обошлась без депрессии, хоть и сидит целыми днями дома — в том доме, из которого несколько месяцев назад сбежала и возвращаться не собиралась. Но она беспокоит её до безумия. Чёртова Смит лишилась работы, которую любит, и ей, кажется, плевать на это, собралась съехать от Стива, который, Джессика считает, обязательно вернётся. И когда вернётся, Джесс собирается его побить.       Все вещи Эммы помещаются в её небольшой чемодан. Она собирает их за пятнадцать минут без помощи Джесс, которая задаётся вопросом, зачем она вообще отпрашивалась с работы, если подруга и без неё справляется.       — Зачем ты съезжаешь? — уточняет Джессика, когда Эмма выставляет чемодан у выхода и принимается что-то ещё складывать в сумку. — Когда он вернётся...       — Пускай возвращается, — Смит так зло говорит это, что Джесс пугается и поражается. Эмма застёгивает сумку и идёт к комоду, недолго смотрит на фото, а потом переворачивает рамки, чтобы видно не было. — Я не могу здесь находиться. Одна... Жду непонятно чего.       — Он так и не связался с тобой?       — Думаю, мы расстались, — Эмма выдыхает, разворачивается к подруге лицом и облокачивается на комод, сложив руки на груди. Смотрит грустно; это выражение не сходит у неё с лица весь месяц, и Джесс не знает, чем тут помочь. — Просто поверить не могу, что он даже и слова мне не сказал. Кто так делает, Джесс?!       — Почти все мои бывшие, — она пожимает плечами, вспоминает своих бывших парней и радуется, что ни с одним из них не зашла слишком далеко. Смотрит на подругу и видит, что та улыбается. Очень вымученно и натянуто, но хотя бы так.       — Пошли уже отсюда, — просит Эмма и сразу же направляется к выходу, Джесс идёт за ней, забирает чемодан и выходит из квартиры. Смотрит, как Смит закрывает двери и засовывает ключи в сумку, что вызывает улыбку.       — А ключи-то с собой забираешь.       — Отдам, когда вернётся.       Джессика кивает головой, шепча: «Ну разумеется» и смотрит заговорщически. Эмма хмурится и, схватив чемодан, начинает спускаться по лестнице. Подруга медленно идёт за ней, не помогает, только мешается, говоря о всякой ерунде. Смит понимает, что одновременно и скучала по этой болтовне и нет, но было бы лучше, если бы Джесс молчала.       — Я кстати работу нашла, — говорит подруга, когда они выходят на улицу, останавливаются у машины старшего брата Джесс, которую она всё время у него выпрашивает.       — Ты? Работаешь? Серьёзно?       Эмма не верит, и это первая вещь за месяц, которая её веселит, хотя виду не подаёт. Джесс и работа — это что-то абсолютно несовместимое.       — Вполне серьёзно. Откуда у меня, по-твоему, эти шикарные шмотки? — она встаёт в позу и показывает руками на саму себя. Эмма осматривает её и только в этот момент замечает, что подруга выглядит не как обычно.       — Новый парень купил, — предполагает Смит, потому что это уже привычный сценарий. Видит этот взгляд Джесс, который так и орёт: «Ты издеваешься?» и вздыхает. — Ладно. Ну и кем ты работаешь? Боюсь услышать ответ, потому что, судя по цене этих вещей... — пока Джесс идёт к другой стороне машины, Эмма осматривает её ещё раз и понимает, что вещи действительно дорогие, брендовые, скорее всего, а таких подруга никогда прежде не покупала.       — Твой папа взял меня на работу, — Джессика говорит слишком обыденно и открывает водительскую дверь, садится в машину. Смит стоит почти не шевелясь, в шоке от услышанного.       — Чего? — она наклоняется и смотрит через опускающееся стекло боковой двери на подругу.       — Я работаю в Старк Индастриз. Запихивай уже свой чемодан в багажник, Эмма, ехать надо.       Она не веря мотает головой, думает, что апокалипсис близко и складывает чемодан. Садится на переднее сидение и поворачивается на подругу, смотрит на неё удивлённо, пока та заводит мотор.       — Джесс?.. Господи, ты ведь пошутила?       — Он предложил помощь. Я не дура, чтобы отказываться.       — Тебя выперли из колледжа, а теперь ты работаешь в Старк Индастриз, — бубнит себе под нос Эмма, когда машина выезжает на дорогу. — Разве не чудо?       — Ты не рада за меня? — Джесс вопросительно смотрит на неё, а Эмма просит смотреть на дорогу и до сих пор думает, что это какой-то розыгрыш, которые подруга раньше устраивала очень часто.       — Я-то рада. А вот Пеппер, наверное, от тебя с ума сходит. Как она вообще согласилась тебя взять? Все идиотские идеи отца она сразу же пресекает.       — Да я с ней почти не пересекаюсь, — отмахивается Джесс в прямом смысле слова, и Эмме приходится возвращать её руки на руль и в очередной раз закатывать глаза на то, как подруга водит. — И... Эй! Что значит: идиотская идея? Я хороший работник. Шикарный, я бы сказала.       — Только ты так и скажешь, — ворчит Смит, вспоминая, как Джессику, как минимум, трижды увольняли с разных работ по самым различным причинам, которые не характеризовали её, как хорошего работника.

***

      — Она всегда тяжело переживала расставания, — Оливия крутит маленькой ложечкой в керамической чашке с кофе, размешивая один кубик сахара, который растворился уже давно, и не смотрит на Тони Старка, интересующегося, почему их дочь перестала ему звонить, уволилась с работы и не выходит из дома, о чём ему сообщила она.       — О, так это не первый раз происходит? — он притворно удивляется и даже умудряется ухмыльнуться. — Поэтому ты так спокойна? Это в порядке вещей, — он разводит руки.       — Ей просто нужно время и поддержка, — у неё обвиняющий тон и непривычно серьёзное выражение на лице. Тони смотрит понимающе, но нахмурившись. С дочерью он не виделся месяц, который решил дать ей, чтобы успокоилась, но думает, что зря. — Знаешь, она первый раз напилась, когда её бросил парень. Ей было шестнадцать, она пришла домой пьяная с бутылкой вина. На следующий день ей было так плохо, и она клялась, что больше никогда не будет пить.       — Что ж, она почти идеально выполняет эту клятву.       — В двадцать Эмма начала курить, потому что парень ей изменил, — Оливия не обращает внимания на слова Тони, продолжает говорить, вспоминая неудачи дочки в личной жизни и невидяще глядит куда-то вдаль. — Не ходила на учёбу две недели и ничего не ела. Потом пришла в себя, но дымила ещё три месяца. Сказала тогда, что больше не будет с парнями встречаться, потому что все они козлы.       — А вот это не выполнила.       — Я удивилась, когда появился Капитан, — женщина напоминает о больном, и Старк ставит чашку с кофе на стол слишком резко — приложил бы чуть больше усилий, и наверняка удалось бы разбить. Оливия снова не обращает внимания и продолжает: — Узнала, что у неё снова появился парень только спустя четыре месяца и то, только потому что она перестала дома ночевать. Она хорошо скрывалась.       — Может это ты плохо знаешь её? — Тони интересуется, чуть приподнимает брови и опирается локтями на столик. — Я раскрыл их через месяц.       — Месяц? Что-то долго для тебя, — Оливия улыбается и делает вид, что удивлена. Старк закатывает глаза и откидывается на спинку стула. Ей вдруг вспоминается разговор с дочерью, когда она узнала о ней и Стиве. — Эмма сказала, что если этот парень тоже причинит ей боль, она попросит тебя убить его.       — Не попросила, — он грустно усмехается и говорит будто сожалея.       — И не попросит. Потому что любит его.       Между ними повисает тишина, но в помещении кафе всё также шумно. Тони смотрит по сторонам — лишь бы не на Смит, которая на стороне Эммы и Роджерса. Он уже не знает, на кого ему злиться сейчас, когда Кэп ушёл, но извинился, когда дочь почти что встала на сторону Стива, но сейчас страдает где-то одна, когда Оливия какого-то чёрта вздумала отсчитывать его. Старк сам знает, что снова бросил Эмму, но считает, что это было необходимо.       — Тони, просто приди и поговори с ней, — Смит почти что умоляет, чего никогда ещё не делала, и он удивляется этой женщине.       — Дел много. Продажа башни, переезд на другую базу. Ещё один школьник в трико нарисовался, которого, знаешь, так и тянет в проблемы вляпаться. Мне сейчас не...       — Не до этого? — она заканчивает за него, сжимает губы и смотрит зло. — Возвращаемся к тому, с чего начали восемь лет назад?       — Напомни, что там восемь лет назад?..       — Это твоя дочь, Тони! Тебе всегда не до неё, но сейчас, когда ей плохо, можешь оказать поддержку? Первый и единственный раз.       — Когда ты стала такой заботящейся мамочкой? — Старк долго смотрит на неё, ей кажется, что ищет, что бы ответить, а потом выпаливает эти обвинения-напоминания. Оливия злится, потому что в последние месяцы она всегда такая, когда дело касается Эммы. — Мне просто интересно.       — Мне не плевать на дочь.       — Послушай, Оливия, — Тони чуть наклоняется к ней через стол, вздыхает и молчит три секунды, прежде, чем всё высказать. — Мы оба знаем, что ты, точно так же, как и я, не получишь награду «Родитель года». Так что не обвиняй меня в том, что я не уделяю Эмме внимания.       — Будем винить друг друга? Очень подходящее время, Старк, — из неё сарказм льётся рекой, и он вспоминает, какой же язвой Оливия Смит всегда была. — Я-то знаю, что я была не лучшей матерью, но я стараюсь исправиться.       — Ей двадцать четыре. Поздно исправляться, она уже не ребёнок.       — Ты идиот, если считаешь, что сейчас она не нуждается в родителях.       Оливия встаёт из-за стола, так резко отодвинув стул, что тот чуть не падает; даже не удостаивает Старка взглядом, не прощается, просто уходит. Злится и обижается на него больше само́й Эммы, которая про отца уже и думать забыла. Наверное, впервые за все эти годы, с тех пор как узнала о нём.

***

      Эмма сидит за барной стойкой в своей старой квартире и смотрит, как Майк ходит туда-сюда по кухне, что-то говорит. У них сегодня впервые совместный ужин, на который её пришлось уговаривать целый месяц, но Оливии это всё же удалось. Эмма думает, что пришло время отвлечься, а этот Майк вроде неплохой — за три недели, что знакома с ним, понимает, что он лучше всех предыдущих ухажёров мамы.       — Ты, судя по всему, умеешь готовить, — говорит она, наблюдая, с какой ловкостью Майк одновременно занимается мясом и салатом. Он поворачивается к ней и улыбается, но в ответ ему ничего. — Получаешь за это дополнительные баллы.       — Ставишь мне баллы? — интересуется Майк, когда начинает раскладывать еду по тарелкам. — И сколько у меня уже?       От его оптимизма и постоянно хорошего настроения Эмму слегка потряхивает, потому что Майк — никогда не унывающий весельчак, а у неё сейчас насколько всё плохо, что такие люди просто раздражают. Но она держится. Старается не показывать, что она в отчаянии и на грани чего-то плохого, старается не грубить другим людям, старается выглядеть так, будто просто расстроена, но переживёт. Удивляется, что люди — мама и Джесс — ведутся на это.       — Полагаю, больше ста, — она говорит наобум, потому что не считает, но понимает, что Майк явно хорош. Подпирает голову правой рукой, а левой начинает крутить полупустой стакан с соком. Разговориться с Майком можно легко, но ей почему-то всегда сложно найти с ним тему для беседы. Майк старается быть с ней милым, а она иногда не сдерживается, потому что у мамы всё прекрасно, а у неё Стив непонятно где.       — Я польщён, — она слышит где-то на фоне голос Майка, который прерывает мысли о Стиве, и поднимает на него взгляд, видит улыбку. — Оливия говорила, тебе очень сложно угодить.       Эмма не удивляется, только задаётся вопросом, что ещё мама ему наговорила о ней. Понимает, что ей плевать и слезает с стула, когда Майк просит помочь накрыть на стол. Оливия приходит с работы в этот момент и застаёт их, вместе занятых одним делом. Радуется, как никогда ещё прежде, наверное, не радовалась, здоровается и торопится помочь, чем удивляет дочь. Эмма возвращается к своему стулу у стойки, чего эти двое не замечают и продолжают накрывать одни, а она снова думает о Стиве.       Ей уже самой надоело, что все мысли только о нём, но с этим справиться не получается. Она ругается на себя, потому что это уже надо прекратить, ведь всё ясно, понятно, что они больше не вместе; ругается на Стива, потому что не ясно ничего, а он ушёл, не сказав ни слова, не объяснив.       Смит весь ужин сидит хмурая, только пару раз еле вытягивает улыбку, говорит, что Майк очень вкусно готовит. Он не верит, ей кажется, потому что лицо у неё такое недовольное, но говорит она правду. Просто не может мило улыбаться, шутить и строить иллюзию хорошей семьи, когда внутри кавардак, пожар, будто кости сломанные и душа наизнанку.       Майк, стараясь не выглядеть невоспитанным, любезно интересуется, всё ли у неё в порядке. Эмме сначала хочется кричать, что нет, потом, что это не его дело, а следом, что у неё всё хорошо; молчит, смотрит на него вопросительно.       — Она просто... — на помощь, которой Смит не просила, приходит мама и пытается как-то закрыть эту тему. — Не беспокойся об этом, просто пропал парень. Скоро вернётся, — на последних словах Оливия смотрит на дочь, обращается только к ней, а у Эммы взгляд становится ещё грустнее. Она поджимает губы, почти незаметно кивает и чуть не плачет, потому что хочет верить, но не верит.       — Могу чем-то помочь? — интересуется Майк, и Эмма вспоминает, что он работает детективом в полиции. Вилка из её руки выпадает, звонко ударяется о тарелку, чем заставляет вздрогнуть и прийти в себя.       — Нет, — Смит говорит тихо, голос дрожит. Она откашливается и хватается за стакан, выпивает сок почти полностью, а потом, смотря на Майка, который Детектив Эндрюс, говорит: — Нет, спасибо, не нужно. Я сама разберусь. Это... личное.       Он понимающе кивает и говорит, что, если помощь всё-таки понадобится, Эмма всегда может обратиться. Она мысленно усмехается и думает, что не обратится; у неё отец — Тони Старк, который и без брони гений, так ещё и Железный Человек. В этом Майку его не перегнать, но он и не догадывается, с кем гоняться надо. Об этой части жизни Оливии и Эммы он не знает.       Она просится уйти, потому что достигла пика и строить из себя любезного человека без проблем больше не может. Мама ей кивает, и Эмма, чуть не снеся стол, быстро уходит к себе в комнату, наплевав, что ведёт себя странно.       Руки сами тянутся к телефону, когда дверь закрывается. В недавних звонках контакт Стива на первом месте, потому что каждый день набирает его в надежде, что абонент не будет недоступен. Эмма нажимает кнопку вызова, оседает на пол и обхватывает свободной рукой колени, когда первая и одинокая слеза скатывается по щеке.       В трубке слышатся гудки, а в ней просыпается надежда. Она не успевает сильно удивиться внезапно включенному телефону, когда гудки уже прекращаются, а вместо них Эмма слышит тишину. Начинает часто-часто дышать и реветь, потому что не верит.       — Стив? — она сидит на полу у двери, крепко держит в руке телефон, словно боится отпустить и сквозь слёзы ничего не может разглядеть, но улыбается. — Стив! Господи, не молчи, пожалуйста. Не молчи! Где ты? Я столько пыталась дозвониться до тебя, я хотела искать тебя. Папа говорит, что не знает где ты... Стив... Пожалуйста.       Эмма ничего не слышит, только тишину в трубке и своё собственное сердце, которое, ей кажется, что разрывается. Она начинает ненавидеть Стива, которые делает это с ней. Ничего больше не говорит, утирает слёзы, а потом сильно зажмуривает глаза, старается больше не реветь и заглушить боль.       — Если ты когда-нибудь посмеешь вернуться... — тон её голоса меняется, потому что Смит старается говорить грозно, чтобы дать ему знать, как она зла, но не успевает договорить, что хотела. Стив сбрасывает, она точно знает, что это он, и в трубке слышатся гудки.       Она заставляет себя поверить, что это конец. Иначе бы всё было по-другому.       Эмма хочет повернуть время вспять, лишь бы не было этого звонка, потому что она чувствует себя ещё хуже. Больше не ревёт, слёз нет. Сжимает телефон в руке, собирает удалить номер Стива, чтобы больше не повторилось подобного, отчего становится больнее. Не удаляет, сидит на полу, смотрит в окно и думает, что надо было слушать отца. Снова думает об этом и пугается, что слишком часто осознаёт, что он был прав. Тони будет рад, когда она уже не первый раз скажет ему об этом. И что со Стивом Роджерсом покончено.