Последняя ночь

Варвара приходила ко мне той ночью, но в тот раз уже не во сне. Если бы я тогда знал, что это была та самая последняя ночь... Если бы знал, клянусь, я бы не оставил её ни на секунду. Но как всегда я все проебал. Она пришла сквозь засыпанный листьями парк, сквозь холодные ночные улицы и рваные клочья тумана. Принесла осеннюю листву в ярко-розовых волосах, уличную прохладу, и совсем убитую, содранную до мяса душу. Разбудила меня неожиданным звонком в дверь и истерикой обрушилась в мои объятия. Если бы я только знал... Но я, буквально, охуел, стоял в коридоре и даже не знал, что сказать. Меньше всего можно было ожидать, что она придет этой ночью ко мне. Да вообще любой ночью или днем, к кому угодно, но точно не ко мне. -Кириилл...-протянула она заплаканным голосом , глядя на меня мокрыми глазами. Тушь потекла и размазалась, оставляя под глазами чёрные пятна. Да знаю я, что случилось. Можешь и не рассказывать... -Проходи на кухню. Я включил свет в коридоре и в кухне, он больно резал глаза, заставляя их слезиться. Хотелось спать и курить. Варвара сняла чёрные берцы и тёмно-синюю парку, вытерев глаза руками, прошла за мной на кухню и села за стол. Убрав пустые бутылки с пола и сложив их в мусорный пакет, я поставил на плиту чайник и спросил хрипло: -Кофе? -Кирилл, ты знаешь почему я здесь?-Она продолжала вытирать слёзы тонким запястьем. Да ещё бы мне не знать! Можешь не прятать зажившие шрамы под рукавом и не рассказывать мне подробностей. Можешь выпить весь кофе и выкурить все сигареты. Я знаю, что все твои пиздострадания не обо мне. А ты не знаешь, что мне на душе так же паршиво. Ты не знаешь, что в скверах, сидя один на скамейке я думаю о тебе. Ничего ты, блять, не знаешь! Она ушла в коридор, и, вернувшись, положила на стол разряженный плэер, обмотанный розовыми наушниками. -Пусть у тебя будет... Знаешь, я в последнее время так скучала по маме... А ещё мне хотелось тебя увидеть. -А я скучал по тебе-говорю, и достав сигарету из пачки, закуриваю. -Я хочу вина. -Нужно в магазин идти. Варя посмотрела на меня так, словно не сделав этого, я буду самой последней мразью. Быстро одевшись, нежно целую её в губы и выхожу в подъезд. Закрываю ключом дверь на два оборота, спускаюсь по лестнице... Конечно же ты не нужна ему, милая, хоть он и так сильно врезается в память... Твоя мать в другом городе нашла себе нового любовника и теперь совсем редко звонит. Ты нужна только Лермонтову, который не часто выползает из запоя, режет руки и пишет грустные стихи. Он держит дома кошку, а ещё рисовал в блокноте твой портрет. Он бы держал твои руки в своих, а холодными вечерами отдавал бы тебе свою куртку. Но больше ты не встретишь ни его руки, ни глаза, ни фонари в питерских скверах. Как же долго тянулась эта дорога до ебучего продуктового. Круглосуточного. Взяв вино, и расплатившись на кассе, к горлу подступил тяжелый комок. Она не могла... Да нет, блять, могла, ещё как могла! -Молодой человек, сдача!-окликнула меня кассирша. -Оставьте себе. Добираюсь до дома быстрым шагом, переходящим в бег, представляя на ходу, что она могла натворить... Родная сталинка. Подъезд. Пятый этаж. Достаю из кармана куртки ключи, роняю. Те со звоном падают на бетонный пол. Твою мать! Дыхание сбилось. Два оборота, открываю дверь. -Варя... Меня встречает тишина. Она лежит на кафельном полу в ванной комнате. Её руки, серая кофта, умывальник- всё в крови. А рядом окурки и сломанное лезвие.

Эту боль никогда не поймут твои близкие. Эта ночь никогда не уйдёт из моей памяти. А дома уже нет уюта, и твоего дыхания тоже больше нет. ( Только ты так и не узнала о моей чистой и светлой любви).