Мы живы, пока в наших сердцах бьется сострадание

И замолкли все, кто услышал её. И замолкли те, кто осуждал её. Имели право лишь пискнуть те, Кто духом не пал при потере её. Нет слов, описать которые Смогли бы этот момент. Нет слов, описать которые Смогли бы смятение их. При виде эльфийки все замерли. Испугались? Нет, удивились. Что дива жива усомнились! Но теперь, всё было понятно. Или нет? Всё прояснилось! Эльфийке помощь предложил Сам враг, Чьё имя под запретом. Народ заохал и заахал. — Как так, — мол, — ведь враги исчадия ада! — Нет, — прошептала та, что помощью обременена была, — не все враги исчадия ада. Молчать, кто примет осуждать! И нужно было мне сказать — помог мне тот самый враг! Не вы, народ вы глупый! а враг, чьё имя под запретом! И выходил меня он тоже — помог подняться на ноги! Вернул меня он к вам, народ бездушный! А вы его под стрелы, сжечь! Замолкли все, никто не защитил его! А он ведь невиновен, оказался мёртв! Спасибо вам, мои подданные, за убийство невинного юнца! — Сказала та и, взмахнув плащом, Покинула зал. Опустилась на колени Матушка эльфийки. Залилась слезами — — Дочь нам как спасти? А отец той дивы, Прикрыв веки, Приказал убить.