Запутавшиеся в отражениях

София понимает, что она прикована к стулу, до того, как открывает глаза. Стены вокруг — голый кирпич. В воздухе стоит запах сырой извести. Пол серый, каменный, покрытый слоем пыли, грязи и песка. Окон нет, и единственный источник света — лампа, своим архаичным видом напоминающая фильмы о второй мировой войне. Да и сама ситуация, к слову, тоже напоминает эти самые фильмы. — Привет, София. Перед ней стоит Кэл, высокий, красивый, крепкий. Пожалуй, уместно было бы выразить ошеломление, но Софию удивляет лишь то, что её похититель — столь относительно новое в Братстве лицо — “зеленый” выпускник, новичок. Откровенно говоря, это несколько оскорбляет. Она — гендиректор Абстерго, как-никак. София ему улыбается — не потому что рада его видеть, а потому что ей нужно создать позитивный эмоциональный фон для успешных переговоров. Ей остается лишь надеяться, что её улыбка не похожа на звериный оскал. — Не хочу показаться наглой, — говорит она, — но, думаю, нелишне напомнить, что мы тебя никогда не приковывали. София крутит кистями рук, подчеркивая наличие туго затянутых ремней на предплечьях. Кэл не двигается с места. Он говорит: — Ты кто такая? О, Кэл. Она не помнит, чтобы его голос звучал настолько измотанно — даже после самых трудных регрессий. Свет лампы военных лет направлен ей в лицо, но даже при этом, даже при том, что трудно разглядеть что-либо кроме его силуэта, она видит, что усталость оставила на нем свой тяжкий след. Бедняга. Должно быть, после событий в Темплар-Холл он просто потерял сон. А точнее, после того, как увидел на следующий день её выступление по телевизору. — Но мы знакомы, — с легкой усмешкой говорит она. — Кэл, если это твой способ “начать заново”... Неожиданный удар тяжелым кулаком по щеке не дает ей договорить. Когда она приходит в себя от боли, от шока, от возмущения и поднимает взгляд обратно на Кэла, она замечает, что он по-прежнему стоит на месте. Зато рядом с ней появилась Лин. Молчаливая китаянка, должно быть, стояла здесь с самого начала. Кэл говорит: — У меня нет на это времени. Я помню, что убил Софию. Я помню, как она умирала у меня на руках, как она плакала, как шептала, что ей было страшно. Что ей было жаль. Как просила её обнять. Его голос трогательно дрожит, и он делает паузу. — Я помню, что я в тот вечер лишил жизни двух Риккинов. Ещё пауза. — А утром увидел по новостям, как ты вслух читаешь траурную речь по отцу. София не знает, что на это ответить, кроме как: “Неловко получилось”. — Поэтому, — продолжает Кэл, — я спрашиваю ещё раз. Ты кто такая? На этот раз София обдумывает ответ. Ей не хочется словить ещё один удар по челюсти, но если она скажет ему голую правду, то обязательно его получит. В таких деликатных вопросах начинать надо издалека. Очень издалека. — Ты когда-нибудь слышал о клонах Альваро Граматики?