In the mirrow...

Со звуком разбившегося стекла разлетается навеянный фантазией образ. В осколках еще мерцают взрослые руки, блуждающие на ее талии, и тают губы, с диким желанием касающиеся ее пухлых губ. Куски старого зеркала, покоившиеся теперь на полу, рисуют одному ему видимые картины, отражая множество бледных подростков, которые заблудились в лабиринтах фантазий. Когда Он разрывает поцелуй, Она улыбается. Ли Хе Син может раз за разом прокручивать в голове эту встречу, тайным свидетелем которой он стал. Он вспоминает страсть, соединившую тех двоих; вспоминает то ощущение безысходности, когда ты не хочешь видеть, но не можешь закрыть глаза; вспоминает побелевшие костяшки пальцев, с силой сжимающие руль его автомобиля — его укрытия. Когда Они заходят в дом, он медленно выезжает со двора. Мысли сдувает ветром из приоткрытого окна. Только холод не дает ему забыться и разогнать машину до предела. Хе Син чувствует себя разбитым, таким же, как это ни в чем неповинное зеркало. Он разбивался много раз, с каждым разом теряя какой-нибудь маленький осколок себя. Раз — потерялась вера, два — стерлись мечты, три — исчезла воля к жизни, обретенная ценой показной смерти. Его собрали заново. Улыбки друзей, слова поддержки, успехи в творчестве — заложенный фундамент не позволяет упасть в ту же воронку, которая затянула его тогда. Он больше не хочет туда упасть. Рутина облепляет его подобно цементу, упрочняя его волю, замазывая трещины в душе и закрепляя на лице улыбку: обманчиво приподнятые уголки губ говорят о том, что у него все в порядке. Забинтовывая руку, он растягивает губы в улыбке. Разбросанные по комнате осколки ловят это движение. Завтра в школе он будет также улыбаться. Он глупец, позволивший ревности взять над собой контроль. Это чувство сильнее его. Его ладонь тянется к планшету. Он готов написать ей. Любое незначительное сообщение. Любой вопрос по уже давно вызубренной алгебре. Желание дотянуться до нее вытесняет обиду, которую вызвало всколыхнувшее разум воспоминание и которую не могла заглушить даже физическая боль. Говорят, за счастье нужно бороться, но… Он еле слышно смеется. …сражаться с ним? С братом Тана? С тем, который умный, богатый, а самое главное — взрослый? Он смеется громче, с надрывом. Бой проигран еще, не начавшись. В его смехе скользят истеричные ноты. А рука упирается в стол. Его цепь натянута — за пределами этой комнаты он не имеет власти. Он не может ей ничего предложить. И он не станет навязываться. Он просто… Внизу хлопает дверь и раздаются твердые шаги, за ними почти сразу же звенит голос его матери: — Хё Син, занимаешься? Завтра у тебя экзамен. — Да! — кого интересует раздражение, так явно сквозящее в его ответе? …перестанет за нее бороться. И соберет осколки. На полу и в душе. Ли Хё Син найдет другой путь. Он изменится.