Он боялся
Боялся нового рецидива, боялся новой депрессии, причиной которой мог стать он сам, боялся реакции Лили, боялся… за неё. Что такое любовь? Страсть, буря, эмоции, похоть, желание? Огромный спектр эмоций, яркие ароматы и страстные ночи? Он не знал. Коул просто понимал, что для него любовь это вечное «Будь здоров» после чихания, тёплый плед, невесомо накинутый на плечи, подоткнутое одеяло, убранная на место книга, вязанный шарф, отданный в плохую погоду, канал, переключённый лишь потому, что он болел именно за эту сборную по регби, лекарства, принесённые в дождь, тихий голос в ночи, заставляющий закрывать крышку ноутбука и ложиться спать. Он осторожно прикоснулся к её лицу, следя за пробегающей тенью от её ресниц. Он полюбил.***
— Пикник? Серьёзно?.. Блондинка, накидывая себе на плечи куртку, саркастично хмыкнула. На улице снова барабанил дождь. — Тез, это не лето, это бомба замедленного действия. Тут либо дождь, либо град, чем-то на русскую рулетку смахивает. На другом конце провода что-то невнятно пробурчали и девушка вдруг почувствовала, как тёплые ладони ложатся на её плечи. — Давай сходим, — прошептал он ей на ухо, обдавая горячим дыханием шею. Девушка сглотнула и кивнула. — Ладно, Тез, почему бы и нет… сходим, заезжайте за нами завтра в три… Да, давай, может и погода разгуляется… Всё, пока… Она выключила телефон и неловко пожала плечами, стараясь выровнять дыхание. Да, Лили определённо не привыкла к бушующим внутри неё чувствам. Вообще она любила тишину, спокойствие и какую-то уверенность в завтрашнем дне, что ли. А с Коулом никогда такого не было… наверное. — Прости, но я всегда путаюсь… Это твоя младшая или старшая сестра? — задумчиво спросил Коул, перебирая в руках кисточки её шарфа. Лили опустила глаза на его руки и едва заметно выдохнула. Такие длинные, ловкие пальцы. Девушка покраснела, вспоминая на что они способны в постели. — Тесса младше меня, а вот Хлоя — старше, — вдруг осипшим голосом ответила она и закашлялась. — Может никуда не пойдём? Тебе, кажется, плохо, — неожиданно сказал Коул.Неожиданно
В её голове Спроус никак не мог быть… ну вот таким. Заботливым, улыбчивым, растрёпанным. Нет, ему было больно и это заметно. Где-то в глубине глаз до сих пор плескалась скорбь. Но почему ей теперь действительно кажется, что она ему… нравится? Девушка едва заметно усмехнулась. А, собственно, почему бы и нет? Он её жених, скоро станет её мужем. Они будут спать вместе, и просыпаться тоже вместе, готовить по утрам кофе, бежать на работу, встречать Рождество. И она имеет полное право его любить. — Надо поговорить, — вдруг говорит парень и, вцепившись в её запястье, тянет в гостиную, на диван.***
— Ну? Брюнет пожимает плечами и внимательно следит за тем, как она медленно стягивает с себя куртку, дрожащими пальцами пытается справится с «молнией». Вот она стягивает с себя свитер и остаётся в тонкой футболке, через которую видны очертания лифчика. Внизу живота появляется приятное тягучее чувство, собирающееся в тугой комок и заставляющее внимательнее прослеживать линию её ключиц. А она краснеет, будто читает его мысли и прижимает к груди ноги. Коул медленно, будто поддаваясь какой-то непонятной сонливости, откидывается на спинку дивана и скучающе смотрит на циферблат. — Ну? — менее уверенно повторяет она. — Нам нужно что-то решить со свадьбой, — неуверенно тянет он, а она вздрагивает. Парень тщательно следить за её реакцией. Неужели он ей настолько противен? — И ты против? — хрипло спрашивает она и прячет лицо в ладонях. Против ли он? А против ли? Он любит её, это точно. Не так, как Аманду… не в смысле, слабее или сильнее, просто по-другому. Но он хочет, чтобы она была его. Хочет засыпать и просыпаться с ней рядом, хочет купить милый домик где-нибудь на Прайвет стрит, завести собаку, купить старенький пикап и срываться иногда за город, к озеру… Когда-нибудь отвести общих детей в школу, он уверен, что хочет от неё детей. Но как сказать это вслух? Когда сказано и надумано так много, всегда сложно закончить, закончить правильно. Мы так много всего говорим, что когда на языке остаются три последних неизрасходованных слова, мы поджимаем губы, смотрим в пол и молчим. А он не хочет, не хочет, чтобы было так. И наверное поэтому он сейчас встаёт на ноги, кажущиеся ему сейчас ватными, медленно подходит к ней, такой маленькой и беззащитной сейчас, и опускается перед этим беззащитным ребёнком на колени. Утыкается лицом в волосы и тихо шепчет: — Я люблю тебя. А она вздрагивает, будто от холода, и молчит. — Сильно? — Сильно. Девушка будто расслабляется, напряжение отступает и она осторожно поднимает лицо, неуловимо касаясь его губ своими. — Ну вы и засранец, Коул Спроус. — А вы язва, милая, — смеётся парень и утягивает её на пол, на ковёр, втягивая в очередной поцелуй. Да, наверное, так и должно быть. Наверное, так и будет правильно.