Мертвые звезды

      Беззащитно раскрытые бутоны роз, что спадали на тонкие линии узких ключиц навсегда замерзли. Они, как и их хозяйка, никогда не познают горечи увядания, но и горячее дыхание мимолетной, искрящей красками жизни не сможет коснуться хрупких лепестков, остекленевших и укрытых липкой поволокой вечного сна, погребенной под лазоревой пылью инея.       Заключенная в Бездне Алиса казалась ему мертвой — сплетенной из когда-то разложенных бездной материй. И если от Лейси, всегда веяло бьющейся в такт сердцу жизнью, то эта наивная девчонка, абстрагированная от привычного мира казалась одинокой тенью, отброшенной обителью Цепей, искусственной словно сверхновая звезда, чей хрупкий стан и бездонный хрустальный взгляд были собраны из молекул и пыли уже умерших небесных тел. Смутный облик его умершей возлюбленной терялся в изящных чертах и плавных жестах белоснежной Воли Бездны, сливаясь с приторным, вязким и коварным ядом, действующим на жертву словно лукавые речи Леви, чей образ нежеланно вставал перед сквозящим фальшью доброжелательным лицом Джека при каждом небрежно брошенном из-под пшеничных ресниц пустом взгляде, направленном на трогательно расцветающую в его присутствии Алису. Она была слишком юна, неопытна и бесконечно одинока, чтобы увидеть расползающуюся тьму, безобразными щупальцами стиснувшую кривое подобие расколотой души, и подчинившую разум через навязчивое желание низвергнуть этот грязный мир во мрак Бездны, где покоился дух Лейси, истертый в пыль и рассеянный во мраке. Дьявол крылся в мелочах, умело облачаясь в добродетель, скрывая истинный лик и играя на чужих слабостях столь же искусно, будто на виолончели.       А пленница измерения лишь робко льнула к Джеку, через плотную изумрудную ткань расшитого золотом камзола прижимаясь к груди, в которой размеренно, словно неодушевленный вечный механизм, билось чужое сердце. Она смущенно поджимала губы, скрывая глупую влюбленную улыбку от ощущения тепла чужих рук, легко охвативших замерзшие плечи с тонкими ветвями бледных вен под матовым стеклом кожи, умиротворенно опускала веки с дрожащей бахромой темных ресниц сестры, вдыхая пряный запах корицы и яблок, что призрачным едва ощутимым шлейфом всегда сопровождал Безариуса и невольно вселял в душу доверчивой Баскервилль спокойствие. В ее одинокий мир, словно в неприступную цитадель, наполненную лишь бездушным смехом уродливых игрушек, воющим шепотом Ядра Бездны и искаженными грешными душами, потерявшими человеческий облик, вместе с ним приходила хрупкая жизнь, связь с которой белокурая отчаянно боялась утратить. Семя привязанности, оставленное в душе золотоволосым Джеком с фальшивой солнечной улыбкой и потухшим мятным взором, скрытым за искусно выведенной маской беззаботности стремительно разрасталось, делая Алису зависимой и безвольной, и она не хотела сопротивляться, отвечая на каждую озвученную просьбу беспрекословным подчинением с робкой улыбкой и легким оттиском кармина на едва очерченных скулах, красноречиво выделяющимся на фоне бледной кожи осознавая, что человеку, заполнившему зияющую пустоту в щемящем сердце и заменившему целый бескрайний мир, где не нашлось для нее места она не в силах отказать.

***

      В воспоминаниях Оза он видел, как по хрупкому инею оголенных плеч замерзшими реками спускались к шахматной мозаике пола длинные витиеватые потоки алебастровых волос, как худые руки с лазоревым орнаментом тонких и едва заметных вен были словно скованны ледяными перчатками, прикосновения к которым приносили острый холод и кололи, словно тонкие мелкие иглы, высеченные на замысловатом снежном кружеве. Юная Хранительница Бездны определенно напоминала пропитанному ложью Безариусу холодное и бледное мерцание далекой Кассиопеи, о которой теплой летней ночью однажды рассказывала Лейси, чей бархатный томный голос призрачным эхом распространялся в сознании Джека, раскаленными тисками сдавливая сердце и отражаясь на лице кривой, вымученной улыбкой.

***

      Когда вокруг плавно распространялся до боли привычный аромат налитых медом яблок и пряной корицы, а хаотично мечущийся в голове неукротимый поток мыслей отступал под натиском бережно сохраненного в расколотой памяти голоса, ведающего о радуге в бездонном аквамариновом небе и о залитых янтарным светом томящегося солнца лугах, укрытых полевыми цветами, Алиса невольно вздрагивала, а потухший фиалковый взгляд увязал в изумрудной бездне, возвращая в светлые дни давно минувшего прошлого. Хрупкое тело, пропитанное грехами, сотканное из мертвой материи и прозрачного льда чудовищной темницы, содрогалась в рыданиях, а из груди, где на секунду прекращало биение ее отравленное сердце, вырывался отчаянный вой раненного зверя. Спустя долгую вечность, сквозь терновые заросли мрака, окутавшего ее одинокое существование, когда замерев над пропастью небытия она затаила дыхание, Джек наконец пришел к ней, спустя вечность одиночества и безумства сдержав данное обещание. Лишенный сил и разбитый человек, выброшенный из незыблемого механизма столетнего цикла, кому отрезаны все пути назад, он снял благородные доспехи, раскрыв паутину интриг, обнажил покоробленную душу и тьму, навсегда засевшую в его сердце. Безрассудно одержимый, лукавый и изворотливый лжец бы никогда по-настоящему не стал для Воли Бездны статным рыцарем из сказок, которые ей когда-то читал Леви, наиграно жестикулируя стянутыми бинтами руками. Противоречивый, чьи бесчисленные маски навеки срослись с душой, разрывая ее, он был таким же сломанным, так же отчаянно стремящимся к единственному образу, ставшему хрупким огнем робкой надежды в беспроглядной ночи, как и она. И когда уродливых рук, искаженных Ядром ласково касались еще юношеские кисти, едва ощутимо сжимая кривые узловатые пальцы, будто корни деревьев покрывшиеся твердой коркой, Алиса чувствовала, как все ее существо отзывается и беспрестанно тянется к чужому теплу. В волосах вновь путался легкий теплый ветер, играя с шелковыми прядями, девушке казалось, что слух как и прежде уловил резкий треск ветвей и сильный шелест молодой листвы, а когда-то опущенный к подножию башни взгляд выцветшего индиго устремлялся вниз к склонившемуся силуэту и безвозвратно утопал в нефритовой пропасти.       Бледные уста невольно изгибались в знакомой влюбленной улыбке, а на щеках расцветал пунцовый румянец, ярко контрастирующий с мраморной кожей. Словно в томном полуночном небе, сквозь хрустальный покров слез в фиалковом взоре мерцали холодным серебром одинокие звезды.

***

      Тонкие длинные косы, что когда-то плел Джек лоснились и рассыпались в хлопья золотого пепла, подхватываемые теплым ветром, а лазоревые розы, устало спадающие на выступающие ключицы, осыпались, и, расплываясь по воздуху прахом, уносились прочь.