***
Хупер уже собиралась лечь спать, когда в дверь забарабанили. Услышав условный стук, женщина вздохнула: опять мирное жилище тихой работницы морга превращается в убежище взбалмошного детектива. Открыв дверь, она не очень дружелюбно кинула резкое «Что опять стряслось? » неуверенно топчущемуся на пороге Холмсу, но, подумав, всё же впустила его домой, выслушав уже в миллионный раз речь о том, что его ищут преступники и ее квартира — наилучший «бункер». Молли вздохнула и, быстро сменив гнев на милость, по-матерински тепло поинтересовалась: — Чай будешь? — Не откажусь, — детектив усмехнулся и уверенно прошел на кухню. Молли открыла шкафчик, чтобы достать чай, спрятанный специально для Холмса, но ее поиски прервало удивленное восклицание: — Молли, что это? Хупер обернулась и — похолодела. Банка с сердечками стояла прямо посреди стола, задорно играя бликами на надутых боках. «Черт, черт, черт, я же всегда её прятала!» — мысли девушки лихорадочно метались в мигом опустевшей голове. Почувствовав, как лицо стремительно заливается пунцовой краской, она выдавила, заикаясь: — Это… моя племянница… играла и не убрала, — не веря самой себе, Молли в панике прижала ладони к лицу, пытаясь хоть как-то остудить пылающую кожу. Нет, только не сейчас, её самая постыдная тайна не может вылезти наружу при таких обстоятельствах, она не может показать все её по-детски наивные заметки прямо сейчас, да и вообще не может их показать! — Именно поэтому здесь написано мое имя. Шерлок был… озадачен? Да, похоже, так. — Я… могу взглянуть? Тихий голос Холмса вывел Молли из транса и будто дал пощечину. Она отвернулась, по щекам побежали горячие слезы. — Да, конечно. Теперь это твое, — удалившись в зал, Молли села на диван и тихо заплакала. Всё. Конец всем ее начинаниям. Сейчас этот гений посмеется над ее идиотскими бумажечками, скажет, что она его недостойна, захлопнет дверь и уйдет. Навсегда. От этой мысли у Хупер будто выкачали весь воздух из легких, она упала лицом в подушку и разрыдалась. Шерлок же в это время высыпал сердечки на стол и стал аккуратно, как улику в опасном преступлении, изучать их. Взяв самое большое, он прочел на нем: «Предложил заменить Джона в расследованиях». Недоуменно подняв брови, Холмс отложил бумажку и взял следующую, уже черную, с надписью «Заявил, что я поправилась». Мужчина задумчиво нахмурил брови: когда это он такое говорил? На прошлой неделе, месяц назад, во время их первой встречи с Мориарти… Черт, он слишком часто говорил ей ужасные вещи. И он делает так всегда. Всегда. Ему стало противно от своей же натуры. Молли Хупер ведь не такой уж плохой человек, она просто-напросто не заслужила такого отношения со стороны Шерлока. С какой-то странной нежностью он вспоминал все пальцы, уши, мозги и прочие прелести морга, услужливо подаренные ему Молли, несмотря на то, что это — нарушение закона. Он вспоминал, как она отпаивала его любимым чаем с малиной в холодные зимние вечера. Молли, маленькая, милая и такая несчастная Молли изо всех сил пыталась сделать его мир лучше, а он, Шерлок, закрылся в этом мирке как рак-отшельник, не знающий любви и дружбы. Перебирая тонкими пальцами музыканта угольно-черные бумажки, он с содроганием сердца читал их. «Назвал некрасивой», «Выгнал из кабинета», «Использовал меня». Каждая скромно белеющая надпись была хлесткой пощечиной для Холмса, и он весь сжался от этих воображаемых ударов. А как мало здесь розовых сердечек! «Попросил принести кофе», «Попросил принести кофе», «Попросил принести кофе»… И таких ещё с десяток. Бедная девушка почитала малейший знак внимания со стороны Холмса за высшее благо, а он игнорировал ее самые отважные поступки. Но отношение Холмса к ней изменилось с их первой встречи. В который раз вспоминая телефонный разговор с Молли из Шерринфорда, Шерлок понял, что тогда искренне переживал за нее. Нет, не из-за мнимой бомбы, которая лежала в её квартире и угрожала взрывом. Из-за того, что он понимал, что с ней могут сделать эти три несчастных слова. Детектив осознавал, что она считала его «эксперимент» надругательством над её чувствами, окончательным втаптыванием в грязь ее любви, сжиганием её внутреннего мира… Но она не знала, что его признание также было откровенным. Потому что это правда. И всегда было правдой. С этой мыслью Шерлок достал из кармана пальто маленький блокнотик, вырвал из него лист и начал что-то писать в нем. Окончив, он встал из-за стола, бережно сгреб сердца в банку и пошел в зал, решив расставить все точки над i.***
Хупер сидела, вжавшись в угол дивана и судорожно обхватив руками колени. Истерика уже прошла, оставив после себя звенящую пустоту. Прислушавшись и не услышав никаких звуков, Молли вяло отметила: «Ушел». Хотелось встать, взять молоток и расколотить к чертям эту банку с глупой надписью на боку, но тело будто отказалось слушаться остекленевшую хозяйку. Она всё ещё сидела на диване, когда краем глаза увидела маячащий в дверном проеме до боли знакомый кудрявый силуэт. «Молли, терпи, сейчас все мучения будут позади», — пульсировала в голове единственная адекватная мысль. Почувствовав, как Холмс приземлился рядом, девушка вздрогнула: нет, сейчас явно не будет насмешек и издевок. — Молли, я прочел. Все записи до единой, — выдохнул Шерлок. Собраться сейчас было как никогда непросто, а говорить — ещё сложнее. — Я прочел и многое понял и переосмыслил. Прочти, — с этими словами детектив протянул притихшей Молли тот самый листочек, вырванный из блокнота. Развернув его, Хупер начала читать: «Молли. Как ты помнишь со свадьбы Джона, я не мастер речей, поэтому я лучше напишу. Тогда, в одиночной камере тюрьмы Эвр, я увидел, как ты судорожно прижимала телефон к уху, жаждя услышать от меня слова, которые ты столько раз хотела сказать, но не могла. Не могла не потому, что боялась, — ты слишком смелая для этого. Ты не могла признаться мне потому, что боялась моего внутреннего монстра, который зачастую против моей воли раздирал сердца людей на мелкие рваные кусочки. Знай, Молли Хупер: я укротил своих демонов. Они больше никогда не причинят тебе зла. Я люблю тебя, Молли. Люблю.» Патологоанатом закончила читать. По щекам вновь бежали слёзы. Неужели то, о чем она мечтала, сбылось?.. — Шерлок… Холмс поднял на нее глаза. — Ты не лжешь? — Я слишком сильно виноват перед тобой, я не могу лгать тебе. Молли, не веря своему счастью, тихо всхлипнула и вновь разрыдалась, теперь уже от облегчения. Холмс притянул её к себе, и она, уткнувшись носом в колючее пальто, поняла, что больше никогда не будет одна. Шерлок ушел только рано утром. Молли, накинув халат, прошла на кухню и заварила себе малиновый чай, любимый чай Шерлока. Мельком кинув взгляд на банку, она ахнула: в ней, на груде черно-розовых бумажек лежала ещё одна, белая. Развернув ее, Молли взвизгнула и запрыгала по кухне как ребенок, нашедший под елкой подарок Санты. На белом сердечке было написано лишь четыре слова: «I love you (yes)»***
— Мам, прочитай мне сказку! Темноволосая девчушка с двумя тугими косичками залезла в кровать родителей и умоляюще уставилась на мать. — Мэри, мы же уже читали этим вечером, — пробормотала женщина. Молли очень устала: в морге попался сложный случай, с которым она разбиралась аж до девяти вечера. Рядом что-то невнятно пробормотал Шерлок, у которого также выдался не самый легкий денек. — Мамочка, ну, пожалуйста, я не могу уснуть, — канючила девочка, дергая миссис Холмс за выбившуюся из пучка прядь волос. — Ладно, что тебе рассказать? — Молли окончательно проснулась от такого напора и поудобнее усадила дочь на коленки. — Твою сказку! — юная мисс Холмс улыбнулась во весь свой беззубый рот. — Мэри, ты слышала ее миллион раз! — подавший голос Шерлок закатил глаза. Молли хмыкнула, но тут же заговорила: — Хорошо. Давным-давно жила на свете одна принцесса. Она не была красавицей или умницей: всё ее богатство было в доброй душе. Но, несмотря на это, принцессе было одиноко и скучно, и она влюбилась в прекрасного принца. Принц был гордым и заносчивым и презирал принцессу, заставляя её часто плакать. И вот однажды принцесса начала собирать его письма после того, как услышала поверье о том, что если поймать тысячу звезд с неба, то ее мечта сбудется. А для бедной влюбленной принцессы каждое письмо ее возлюбленного было настоящим сокровищем. И после того, как она положила в сундучок тысячное письмо, принц понял, что любит принцессу. И он приехал к ней на белом коне и забрал к себе в замок. И жили они долго и счастливо… Девочка завороженно слушала маму, но после того, как женщина замолчала, спросила: — Мам, а кто написал эту сказку? Молли с легкой улыбкой посмотрела на банку, стоявшую на ее тумбочке, и прошептала: — Мы с папой, родная. Мы с твоим папой.