Посчитай до восьми

      Косые лучи солнца уже начинают прятаться за каменными строениями Петербурга, когда Мирон пересекает порог клуба. Он не помнит, как добрался сюда. Он вообще ничего не помнит из ближайших нескольких дней. Все в какой-то тягучей, затягивающей дымке, которая плавно превращалась в Её лицо. Да, идём прямо по А.А.Блоку с его: «А в лицо мне глядит, озаренный, Только образ, лишь сон о Ней». Но даже поэт не передаст в точности все состояние знаменитого рэп-исполнителя современности.       Стоит только Федорову пересечь порог такого популярного у рэперов места, как он тут же сталкивается с многочисленными взглядами и мысленно невольно чертыхается. Их же не должно быть так много. Рано же ещё. Кто-то смотрит на него с приторным ожиданием, от которого начинает тошнить. Ожидают 5:0 в его пользу. Кто-то, напротив, только и ждёт повода его задеть. Вот только не понимает, что задеть Мирона ещё больше уже не получится. Эта разномастная толпа сливается в единую многоликую тварь с миллионом разных масок, тянущую к Фёдорову свои руки-лапы. Они ждут. Требуют хлеба и зрелищ.       Мужчина жмурится, отгоняя видение. К нему подходит Ресторатор и понимающие кивает. Чуть заметно, тварь даже не придаёт этому значения: обычное приветствие. Но в глазах Саши читается понимание. Один из немногих знающих обо всех причинах и оффлайна, и постоянного взгляда загнанного в угол зверя.       — Я хочу побыть один, — почти одними губами шепчет ему на ухо Федоров. Тимарцев понимает, несомненно. Вновь кивок — и вот Ресторатор уже ведёт друга этажом выше, администраторские помещения. Мирон пробирается через толпу, и это кажется ему похожим на то, как дурак пытается плыть против течения горной реки. Встречается с жалостивым взглядом Евстигнеева и отворачивается, сжав кулаки. Жалость. То, что он не любил чувствовать в других людях по отношению к себе. Зубы невольно сжимаются, и появляется желание сбежать отсюда, из этого грязного места.       И вот за ним мягко хлопает дверь. Мирон остается один в кабинете, до которого даже не понял, как добрался. Минималистичное убранство нагоняет совершенно не те мысли, которые должно. Хотя, мужчину уже все наталкивает на «не те» мысли. Он нервничает и на автомате начинает мерить шагами комнату. Старается вспомнить хоть строчку, но отчаяние все глубже утягивает его вниз.        И он вспоминает. Вспоминает одну-единственную фразу. Да и та не из текста. А из жизни. Сказанная его Эрой она сейчас звучала мудрее всех высказываний мыслителей человечества. В особо тяжелые моменты девушка советовала ему считать до десяти. А Мирон тогда лишь отнекивался и говорил, что не может столько терпеть.       — Тогда сосчитай хотя бы до восьми или до семи, — настаивала она с мягкой улыбкой, поглаживая его по голове.       До восьми. Нужно просто посчитать до восьми. Мирон сначала радуется, а потом вновь погрязает в пучине беспокойства. Любая мысль ведёт за собой воспоминание, разрывающее душу. Даже цифры. Восемь… Восемь месяцев назад все и началось.       Раз.       Январь       До нового года оставалось от силы часа полтора. Мирон обосновался на широком подоконнике своей квартиры и лениво наблюдал за всей праздничной суетой, что царила за окном и вокруг него. Дарио старательно выводил на открытке, которую он планировал подарить девушке, поздравления на русском, сверяясь с друзьями по написанию, вечно молодой и пьяный Евстигнеев весело орал что-то в трубку. В общем и целом это нравилось Федорову. Именно с такой компанией он хотел бы завершить еще один оборот вокруг солнца.       Тем не менее Янович не спешил присоединяться ко всему этому. У него была своя традиция. Анализ того, что стало с ним за год. Он уже отчитался перед фанами в твиттере, теперь время было отчитаться перед собой. Он написал несколько треков, победил на батле СТ и съездил в тур. В целом, неплохо.       А еще он женился. Тихо, мирно, фактически в той же компании, что и сейчас. Никто кроме пары людей толком и не знал о том, что в июле-месяце Мирон и Эра собрали чемоданы и улетели в Лондон. Уже там купили платье и костюм, там по старой дружбе их расписали, там весь окситабор гудел почти неделю. Да, Мирон определенно считал свою свадьбу самым большим достижением. Он искренне гордился, но вместе с тем и боялся сглазить семейную жизнь. Они почти не ругались, ни разу не говорили друг другу гадких слов, после которых тошно даже смотреть в глаза. Нет. Этого не было, и Мирон не пожалел ни разу, что когда-то решился связать свою жизнь с Эрой.       Федоров мог бы еще долго рассуждать на тему собственных достижений, но Ваня, который как-то по детски начал тянуть товарища за собой, помешал этому.       — Братан, чего завис то? Иди зови жену: двадцать минут осталось, — радостно скандировал парень, ведя рэпера в зал, где уже был накрыт стол.       Федоров скупо кивнул и пошел в спальню. Эра только утром пришла с работы, и, чтобы не отрубаться в самый разгар новогодней ночи, решила немного поспать. Мирон присел на краешек кровати и аккуратно погладил жену по светлым волосам.       — Проснись, родная, ты все пропустишь, — девушка приоткрыла глаза, мягко улыбнулась и села на кровати.       — Как думаешь, что надеть? — сонно спросила Эра и положила голову к мужу на плечо.       — Мы тебе вроде покупали такое, — Мирон абстрактно махнул руками в воздухе. — Светло-розовое платье. У меня есть подобная рубашка. Федорова сладко зевнула и улыбнулась мужу, легонько обнимая его за шею.       В общей суматохе к столу все прибежали только за пять минут до боя курантов. Ваня поджигал огни, Дарио откупоривал бутылку с шампанским, а Мирон старательно пытался настроить старенький телевизор, потому что сеть была перегружена.       И вот уже забили куранты, из пушек начали палить в небо взметнулись тысячи фейерверков. Полуприкрыв глаза, Мирон загадывал одно только желание: чтобы все было так же хорошо как сейчас. Уже скоро все начали обмениваться подарками. И когда Федоров застегнул на шее жены цепочку с гравировкой даты их знакомства, девушка тонкими пальцами протянула ему маленькую коробочку.       — Открой сейчас пожалуйста, — смущенно попросил она, и Федоров послушно содрал подарочную упаковку.       Через пару секунд коробка упала на пол, и все с легким недоумением посмотрели на Мирона, на лице которого отразились, кажется, сразу все эмоции. Несколько раз он открывал рот, пытаясь что-то сказать, но не мог выдавить ничего членораздельного. У мужчины тряслись руки, и как-то странно заблестели глаза. Резко протрезвевший Ваня поднял коробку, а после искренне, по-доброму рассмеялся.       — Поздравляю, — парень хлопнул по плечу Мирона. — У твоей империи будет наследник!       Тут Федоров отмер и, подняв на руки жену, счастливо закружил ее в воздухе. Дарио поспешил поздравить друга, от нервов смешал все три знакомых ему языка. Но Янович все равно уже толком ничего не слышал. Все не будет, как прежде, все будет лучше. Мирон в это верил.       Два.       Февраль.       Кажется, это был вторник. Когда пара подошла к воротам больницы, Эра интуитивно схватила мужа за руку. Было видно, что ей не по себе, но ободряющая улыбка Мирона чуть успокоила девушку. Федоров мысленно хмыкнул, обнимая жену и целуя её в макушку: а ведь она не хотела идти с ним. Все отговаривалась, боялась, что своими хлопотами навредит работе Мирона. И даже не представляла, насколько был счастлив мужчина, ведя самое дорогое создание во Вселенной за руку на первое УЗИ и зная, что теперь все будет куда лучше, чем прежде. Осознание факта, что в теле твоей жены зародилась новая жизнь, окрыляло. Это поняли даже Дарио и Ваня, которые, весело похлопав друга по плечу, согласились перенести поход на студию на «когда-нибудь потом».       Они прошли через регистратуру, на которой им вслед, счастливо наблюдая за их отношениями и разговорами, улыбнулась молодая темноволосая медсестра. И даже этот момент Мирону тогда казался прекрасным. Все было так прекрасно и изумительно, что Федорову хотелось кричать миру о своём счастье.       Но. Когда Эра, нехотя отпустив руку мужа, скрылась за дверью, мужчину взял страх. Вдруг у нее будет внематочная беременность или серьёзные патологии. Вдруг с ребёнком уже что-то не так. Вдруг… Да, он слишком много поначитался в интернете, чтобы быть спокойным в данной обстановке. Нервозность отдавалась в кончиках пальцев лёгким покалыванием и пробиралась выше. Мужчина по плотнее закутался в лёгкий больничный халат и начал взламывать себе пальцы, в ожидании.       Неизвестно почему, но в голову приходили только самые тёмные мысли. Мужчина даже пару раз рвался к двери, но сдерживал себя. Женщина, сидевшая рядом, лишь снисходительно улыбнулась и заметила:       — Не волнуйтесь, все будет хорошо, — и встретив взгляд мужчины, продолжила уже более уверенно. — Если бы что-то было не так, Вас бы уже позвали, поверьте. Ваша партнерша не будет решать касающиеся вас дела без, собственно, вашего участия. Это сразу видно.       В ответ Федоров лишь пробормотал что-то вроде «спасибо» и вернулся к самобичеванию, хоть слова женщины его и немного успокоили. Он понятия не имел, сколько просидел у двери, за которой решалась судьба всей их семьи, но, когда Эра появилась в проёме, Федоров рванулся к ней, хватая за руки. В ответ на это девушка рассмеялась и, легко коснувшись губами уголка его рта, любовно посмотрела в глаза мужа.       — Все хорошо, — улыбка сверкала на её лице сильнее, чем солнце в жаркий июльский день. — Никаких патологий не обнаружено. Беременность протекает, как надо. Мне дали четкие предписания на всякий случай. Ну, там, что нельзя нервничать и так далее. Меньше, чем через месяц можно будет узнать пол.       Эра лучилась счастьем и нестерпимой радостью, которую хотела буквально раздарить другим. Она с таким одухотворенным взглядом рассказывала мужчине обо всем, что Мирону оставалось только улыбаться и обнимать ее. Да и он совершенно не возражал. Напротив, полностью разделял её радость.       Этот вечер супруги провели вдвоём. В сумерках, со свечами и бутылкой виноградного сока. Алкоголь оба поставили куда-то в угол. До лучших времен, потому что сейчас нужно было соблюдать осторожность. Они вспоминали лучшие моменты совместной жизни и смеялись. Все было прекрасно, и по-другому даже быть не могло.       Три.       Март.       Весь день Мирон был у Booking Machine. Нужно было решить кое-какие серьёзные проблемки с концертами и записями, ведь не говорить же фанам о жене и ребенке. Нет. Точно нет. Ещё этого Эре не хватало.       Кстати, сама же девушка отправилась на повторное УЗИ. Как она и говорила, сегодня должны были узнать пол будущего наследника. Поэтому Мирон Янович был на нервах. Он всегда немного нервничал, когда его жена ходила на приёмы в женскую консультацию. Все боялся, что врачи найдут какие-нибудь мутации у ребенка или осложнения у самой Эры. Сама же девушка, окрыленная будущим материнством, не преминула снисходительно хмыкнуть, глядя в глаза мужа, когда увидела его панику после очередного визита. Тогда, казалось, что все, они уже что-то нашли, но тревога оказалась ложной. Эра обняла Федорова и начала шептать что-то успокаивающее, отчего мужчина смог-таки немного расслабиться.       — Э, Миро, чувак, ты чего застыл? — Федоров очнулся. Напротив него со своей обычной начальной усмешкой, покручивая на пальце ключи, стоял Евстигнеев. Как оказалось, все уже смотались, и помещение надо было закрывать. — У тебя там жена, между прочим, дома, поэтому прекращай ностальгировать и пошли.       Мирон вскочил. Пальцы его чуть подрагивали.       — Эра уже дома? С ней все нормально?       — Да, — вздохнул Ваня, запирая дверь помещения и выходя на улицу к своей машине вместе с другом. — Она мне звонила, потому что твой выключен. Тебя подбросить?       Федоров кивнул и сел в авто, которое тут же выехало на дорогу. На него нахлынуло странное чувство, возникшее неизвестно откуда. Он вспомнил, что неподалёку есть детский магазин. Он вспомнил, что в детстве он чуть ли не плакал от того, что у него мало игрушек. Все понеслось в голове, переворачиваясь и громыхая. Мирон тряхнул головой и тут же прокричал Ваньку: «Разворачивай!» Сложно представить, насколько перепуганным выглядел водитель, развернувшись и прижавшись к обочине.       — Что? — друг настороженно повернулся, встречаясь с глазами Фёдорова. — Что? Что случилось?       — Ты можешь съездить со мной в «Детский мир»?       Домой они вернулись часа через три, накупив и девичьих и мальчишечьих игрушек, огромный надувной пуфик из разряда «на будущее» и много мягких плюшевых животных. Вернее, Мирон вернулся. Рудбоич лишь помог мужчине донести все до лестничной клетки и плавно скрылся, не желая мешать. В то время, как Федоров открыл дверь. Квартира встретила его шипением масла и шкворчанием с кухни, дверь в которую была закрыта. Мужчина быстренько утащил все накупленное в дом, сгрудив в углу прихожей, и аккуратно прошёл к месту нахождения жены.       — Мир, — Эра с любовью обняла мужа, сжимая его в объятиях и защебетала что-то про больницу, быстро подходя к финалу. -…девочка.       Мирон замер, шокированно глядя на нее, а девушка счастливо заулыбалась, чуть ли не взлетая от радости. Осознание приходило медленно и следующий вопрос парень задал весьма оторопелым тоном:       — Как назовём?       Я хочу — Радой, — по-детски захлопала в ладоши Эра. Было видно, что она и без мужа уже все решила но, увидев выражение его лица, слегка смутилась. — Ну, пожалуйста.       А Мирон сделал вид, что не согласен и чуть поморщился от недовольства, хитро взглянув на Эру. Его жена возмущённо цокнула и затянула его в долгий и нежный поцелуй.       — Рада, так Рада, — оторвался от любимой Федоров, когда перестало хватать воздуха. И вдруг хмыкнул: — И я тоже рад. Рада Мироновна Федорова. Красиво звучит.       Четыре.       Апрель.       Мирон установил на столике у балкона чашку кофе и меланхолично начал вглядываться в детскую площадку, где несмотря на ранее утро уже бродила пара карапузов. По-доброму посмеявшись над их деловитым видом, Федоров представил, как сам будет гулять здесь со своим ребенком. Частенько Янович подумывал, что после тура надо бы купить загородный дом, чтобы ребенок не дышал пылью, да и был ближе знаком с природой.       У Мирона были большие планы на этот год. Он все думал, что неплохо было бы пошуметь и уехать на годик с семьёй куда-то в более тихое место, где удариться в хлопоты с младенцем, а бессонными ночами писать новый альбом. Все это нравилось Федорову. Ему было безумно интересно приобрести новый статус и почему-то все время казалось, что будет сложно. Что придётся отвечать уже не за трек или альбом перед фанатами, а за человека, которого он создал.       Янович вздрогнул. В дверь звонили резко протяжно. Мирон встал, уже подбирая мат, для того, кто не знает банальных правил приличия. Однако Эра оказалась у двери первой.       — Добрый день, — привычно тихо произнесла девушка.       — Ну, привет. А ты кто?       И тут Мирона пробрало до костей, и мужчина истерично начал уверять себя, что сменил уже давно замки, и что это уже не может быть она. Но, к сожалению, Федоров не ошибся. Перед ним стояла одна из самых его эксцентричных подруг, отношения с которой сам рэппер считал ошибкой — Лера Хаос.       — Это моя жена, — поспешно ответил Мирон, инстинктивно загораживая собой подругу. — А ты как попала в мой дом?       Лицо шатенки на пару секунд искривилось, но та поспешно обратно натянула улыбку.       — Решила посмотреть, на кого ты меня променял, — задумчиво протянула Лера. — А в прошлом году ты был совсем не против наших встреч.       Федорова переденуло от последних слов. Он с опаской посмотрел на жену, у которой глаза уже были на мокром месте.       — Послушай, Лера это было больше двух лет назад. На что ты рассчитываешь? Как ты вообще попала в наш двор? Замок менялся уже не раз.       — Тебя только это волнует? — девушка постепенно начала повышать тон. — А как же все то, что между нами было?! Ты хочешь сказать, что я лучше этого недоразумения?! — это уже был крик. Яновича затрясло, он едва сдержался, что бы не выволочь женщину за волосы.       — Прекрати орать и выйди вон, пока я не вызвал охрану, — как можно более спокойно проговорил Мирон. Девушка нахмурилась и злобно посмотрела на Эру.       — Он и тебя так же кинет.       С этими словами шатенка выскочила за дверь, громко хлопнув ей на прощание. Федоров резко повернулся к жене, которая подозрительно всхипнула, и поспешно обнял её.       — Ну, прости, принцесса, я прямо сейчас пойду и соберу у всех друзей копии ключей. Я обещаю, нас никто больше не потревожит, — мужчина гладил жену по волосам и все пытался понять, у кого же Лера могла стащить ключ. Дарио никогда бы не позволил себе изменить подруге, а значит. Евстигнеев.       Пришлось ехать на другой конец города, но в итоге это и правда оказался Ваня, который из-за выпитого даже не понял, что натворил. Мирон очень долго кричал на друга и даже пару раз его толкнул, но когда Федоров вернулся, он пожалел о том, что оставил жену. Перед их подъездом стояла скорая, а пожилая соседка смотрела на него с явным сочувствием. Мирон почувствовал, будто его пнули поддых. В холодном поту он без лифта забежал на пятый этаж. Дверь в квартиру была открыта. Эра, свернувшись клубочком, лежала на постели, а рядом с ней стдел фельдшер.       — Что с моей женой?! — задыхаясь, спросил Мирон, придерживаясь за косяк, чтобы устоять. Врач снисходительно посмотрел на мужчину.       — Пока ничего серьезного, но вы бы поберегли жену, так и до выкидыша доиграться можно…       Янович сполз вниз по стене.       Его жизнь рисковала рухнуть…       Пять.       Май.       — Ну, как?! — нервно спросил Мирон, едва только его жена вышла из консультации.       За время осмотра рэппер уже протоптал тропинку в коридоре и никак не мог найти себе места. С момента появления его бывшей им было предписано появляться на осмотре не реже двух раз в неделю, поскольку и врачи, и сам Федоров сильно волновались о состоянии жены и дочери.       — Все хорошо, но тебя просят зайти расписаться в чеке, — девушка нежно улыбалась и мужчина не смог сдержать ответной улыбки.       Широкими шагами он прошёл в кабинет и сел за стол врача. Он сам настоял на этой долгой, но, по мнению знающих людей его тусовки, лучшей клинике Петербурга.       — Где подписаться, доктор? — спросил рэпер, широко улыбаясь. Мужчина, сидящий за столом, нахмурился и странно посмотрел на Яновича.       — Я вас не за этим звал, — задумчиво начал он, снимая очки. — Понимаете состояние вашей жены ухудшилось, да и роды могут быть с осложнениями. Я бы сказал ей прямо, да только нервничать опасно, — доктор заглянул в глаза рэпперу. — Мирон Янович, Вы бы уговорили жену лечь на сохранение. То, что с ней происходит, очень опасно.       Федорову показалось, что весь воздух из кабинета вычерпали. Он начал истерично теребить пуговицу на рубашке и непонятно зачем придерживаться за край стола. Мысли заплыли сизой дымкой, череп будто кто-то сжал изо всех сил. Мужчина закрыл лицо руками и просто сидел так несколько минут, пытаясь прийти в себя.       — С вами всё хорошо? — обеспокоенно спросил мужчина в белом халате       — Да-да, — поспешно соврал Мирон и, сообразив, что жена будет волноваться, добавил. — Я сделаю все, что в моих силах.

***

      — Мир, я совсем не понимаю, зачем мне нужно ложиться в больницу, — как-то по-детски хмыкнула Эра, крепче обнимая мужа за талию.       — Принцесса, у меня будет много работы, и ты останешься без присмотра, а в клинике тебе смогут помочь в любой момент, — Федоров пытался говорить это как можно убедительней, хотя получалось так себе.       — Работа… — Эра капризно фыркнула и ткнулась носом в плечо рэпера. Янович заботливо погладил девушку и специально заглянул ей в глаза.       — Ты же понимаешь, что ребенок — это затраты, да и я надеюсь, что ты все же согласишься перебраться в Англию через годик-другой, а на это тоже нужны средства, — мужчина легонько коснулся носика жены. — Я буду прибегать как только появится возможность.       — А без этого никак? — нервно спросила Федорова, вцепляясь в руку мужа. Мирон тяжело вздохнул, ему самому жутко не хотелось отпускать любимую.       — Мне будет так страшно без тебя. Я так привыкла, что ты рядом, -девушка нервно всхлипнула, отчего Мирона пробрало до костей и даже затрясло. Решение пришло внезапно.       — Эй, не думай плакать, — торопливо проговорил он. — Я сдвину все контракты. Работа не жена, раньше времени не родит. Ты только не плачь. Нельзя переживать…       Шесть       Июнь        Мирон рассматривал свое отражение в зеркале. Одежда сидит мешком и так болезненно много стало морщин. Федоров проводит пальцем по одной из них. Страшно. Он ведь нечасто думал о возрасте, но ведь ему уже за тридцать… На пару секунд мужчину охватила паника, но он поспешно отогнал эту мысль. Скоро стареть будет не так страшно. Главное, чтобы все хорошо сложилось.       Этот месяц он провёл с женой. И все бы было прекрасно, если бы не одно «но». Его Эра лежала в больнице под постоянным присмотром, а сам Мирон забил на все репетиции и записи. Ему было абсолютно все равно на любые вещи. Сейчас для мужчины существовали только две его самые родные девочки.       Доктора ничего не говорили, только ходили в палату на осмотр, улыбаясь девушке и втайне от нее печально качая головой Федорову. Ничего конкретного, только домыслы и сырые возможности. Обследования также показали лишь возможный риск. Но пока и этому нужно радоваться. И молиться, чтобы все так и осталось на уровне домыслов, и кошмар не вырвался в реальность.       Но мужчина все равно позвонил знакомым врачам в надежде, что они смогут помочь в случае чего. Но все говорили лишь что-то типа: « это не в моей компетенции». Эта фраза уже вбилась в мозгу мужчины и постоянно присутствовала там.       Федоров порывался удалиться из всех соцсетей, уведомления из которых уже не мог остановить. Но в итоге только выключил телефон, перестав отвечать на звонки всех его знакомых и забив на все контракты, которые вообще-то нужно было выполнять.       Однажды, когда он вернулся из буфета, захватив с собой скромный обед из булочки и сока — бывало и хуже — Мирон увидел Эру, сидящую с его телефоном и с укором смотрящую на него.       — Мир, — мягким голосом начала она, — тут 148 пропущенных от твоих знакомых. Когда ты выключил телефон?       — Эра…       — Я позвонила ребятам с «Reebok’а». Мы поговорили и обсудили все недомолвки, кроме, разумеется, факта моей беременности. Мне сказали, что ты просто забил на контракт. Мир, солнце, так же нельзя. Они сказали, что через месяц у тебя клип с ними. Съезди хотя бы туда. Пожалуйста.       — Ладно, — нехотя выдавил Федоров, присаживаясь рядом и беря жену за руку. Девушка улыбнулась. — Если ты этого хочешь, то, так и быть, схожу. Но обещай, что с тобой все будет в порядке.       — А что со мной может быть не в порядке? — тут же поинтересовалась Эра, и Мирон сразу понял, что его бешеная беготня не осталась без внимания.       — Я просто беспокоюсь, — успокаивающее улыбнулся жене Федоров. Это сработало. Эра блаженно зажмурилась и с нежностью прижала его руку к себе.       А Мирон больше не отключал телефон. Только временно удалил «ВКонтакте», «Instagram» и «Twitter», чтобы не доставали. Отвечал на звонки, но только Дарио и Вани. Остальных же игнорировал, борясь с желанием добавить их в чёрный список. Все было ради Эры и Рады.       Ради них мужчина был способен сотворить невозможное.       Семь.       Июль.       — Неужели нельзя скорее? — прошипел Федоров себе под нос. До конца клипа с «Reebok’ом» оставалась ещё пара сцен. Снимали ночью, но парень все равно ужасно торопился к жене, и постоянно хватал в руки телефон боясь пропущенных.       Последние пару недель Федоров был в постоянном напряжении. Давили рекламщики, требующие снимать клип, и Саня сочувственно объяснял, что не может больше оттягивать баттл, ведь антихайп должен давать концерты, а без пиара им никак. У Мирона постоянно ужасно болела голова, и он уже с трудом держал ручку. Зато научился спать по два часа в день и пользоваться тональным кремом, только бы жена не заметила. Ожидая последних кадров съёмки, Янович как-то почти маниакально припоминал, как именно он писал этот трек.       — Эра, а что такое империя? — тихо спрашивал он, укладывая голову на ноги жены.       — А ты разве сам не знаешь? — усмехалась Федорова, перебирая тонкие пальцы мужа, где было набито это слово.       — У меня с латынью ещё со школы не клеилось, — задумчиво протянул мужчина, прикрывая глаза. — Вроде как слово значило «власть»…       Эра кивнула и мягко поцеловала мужа. Федоров прижал два озябших пальца к губам и улыбнулся собственным мыслям. По окончанию съёмки он не стал дожидаться машины, а сам заказал такси и помчался в больницу, для успокоения нервов просматривая на телефоне их совместные фото.       Его едва впустили в палату к спящей жене. Янович выдохнул осознав, что с ней все хорошо. Он сел на стул и, вынув откуда-то из-за пазухи пару мятых листов и ручку, потихоньку начал писать. Когда жена была рядом, страх пусть ненадолго, но отступал, и Федоров мог творить.       — Может вам планшет дать, под бумагу подложить? — сочувственно спросила молоденькая медсестра, но рэпер лишь отмахнулся. Единственное, что требовалось ему, знать что с Эрой все в порядке.       — Ты бы готовился дома, тебе ведь нужна победа, — как-то проговорила девушка, наблюдая, как муж кидает в мусорку очередной черновик и одними губами нашёптывает текст.       — Явно меньше, чем тебе, — с какой-то неописуемой нежностью проговорил Федоров. И пусть у него ничего толком не выходило, пусть он уже забыл, когда спал на кровати, но за жизнь своих девочек Мирон был готов заплатить люблю цену, пусть даже отдать империю. Это не так уж и важно: он построит новую. У него сейчас другие приоритеты.       Восемь       Август       Мирон в мельчайших деталях помнит, как сегодня утром Эра, с трудом поднявшись с кровати, застегивала ему ту самую розовую рубашку, в которой парень встречал Новый Год.       Помнит он и то, как сжимал ее руки в своих и как, опустившись на колени, прошептал:       — Папа скоро придёт.       И хотя Эра смеялась и все пыталась объяснить, что их дочь не слышит, Федоров всё равно считал нужным сказать это.       Дверь хлопает. На пороге стоит Саня и нервно улыбается.       — Мирон, пора, — только и говорит он. Федоров встает, отдергивает рубашку и, спустившись, смело шагает в толпу. Назад дороги нет.       Мирон стоит среди шумной толпы. Он едва держится на ногах. Черепную коробку рискует разнести на мелкие частицы. Федоров сам поражается тому, что ещё хоть что-то помнит. Ему мешают, перебиваеют. А он не может стоять на месте. С ноги на ногу, по кругу. Только не останавливаться. Болит голова. Боже, как болит голова. Мирон хватает бутылку и умывается водой из неё. Горло постоянно сохнет. Он готов умолять Славу читать быстрее. Ему некогда терять здесь время. Ему надо спешить. В какой-то момент, читая стихи, он ловит себя на мысли, что в голове не только голос. Мирону кажется,что он не устоит. Вот-вот перепрыгнет через оградку и рванёт через полгорода голопом. Он не понимает, что говорит, и не помнит, что уже сказал. От волнения частенько переходит на английский.       Объявляют результаты.       Проиграл… Черт с ним. Где телефон? Скорее.       Ещё не отгремели крики и овации победителю, а Мирон уже поспешно протискивается сквозь толпу. Одна мысль в голове панацеей — узнать, как жена, все ли хорошо. Скорее. Скорее!       Федоров дрожащими руками набирает номер, и медсестра, уже привыкшая к подобному поведению Яновича, не дожидаясь даже приветствия, отвечает:       — Эра Александровна приняла таблетки и уснула, — Мирон буквально слышит, как на следующей фразе девушка улыбается. — И она просила передать, что не сомневается в Вашей победе.        И вот тут в голове у Яновича будто что-то щелкает, становится стыдно до ломки в костях. Даже дыхание, кажется, перехватывает. Он не оправдал ее надежд…       Боже, как стыдно! Словно нашкодивший мальчик боится показаться на глаза любимой. А если это ее расстроит? А если подумает, что это из-за нее?       Но все же, наверное, успокоили его зря. Ведь Мирон позволяет себе непозволителную роскошь. На ночь он не возвращается в больницу и сразу после баттла едет на короткий концерт, что был заказан у него за полгода. Его не было от силы часов четырнадцать, но когда он уже привычно приготовился спорить с медсестрой, чтобы его пустили к жене, Мирон увидел, что палата пуста.       — А где моя жена?! — практически маниакально спрашивает Янович. Обычно добрая и приветливая девушка мнется, явно не зная, какие нужно подобрать слова.       — Вы только не волнуйтесь, — начинает было она, но заметив состояние мужчины, решает не растягивать. — Эре Александровне стало плохо, и ее отвезли в реанимацию. Врачи говорят, что скоро ваша жена родит.       Мирон чувствует, как к горлу подкатывает колючий ком, все тело сводит смертельной судорогой. В ушах звенит, зрение расфокусировано. На ватных ногах мужчина подходит к дверям реанимации и несколько секунд просто глядит на них. После он прижимается затылком к холодной стене и сползает на пол.Через несколько часов, узнав обо всем этом, приезжают Ваня и Дарио. Оба с цветами. Сам Федоров может поклясться, что на пару секунд в одном из букетов ему почудилась похоронная лента. Парни пытаются поднять друга с пола, и, кажется, даже говорят какие-то слова утешения, но Мирон просто перестает воспринимать их речь. В голове одна только мысль. А что если?       Он просто не выживет без жены. Эра смогла приручить его. Ужасно. Теперь ему уже не привыкнуть к миру, где ее нет. Как несправедливо. Как жестоко. Мирон хочет оказаться там, пусть не с ней, а вместо неё. Чтобы только это чувство брощенности и одиночества не проедало душу. Внутри себя он кричит, срывается, сдирает кожу и плачет. Плачет от бессилия, как маленький мальчик.       И вот дверь открывается. Придерживаясь за стену, Федоров смотрит на доктора с мольбой в глазах. Мирон готов встать перед ним на колени, чтобы только он сказал, что Эра цела. Но мужчина лишь прячет взгляд и выдает сухое:       — Мы сделали все, что могли…       Дальше Федоров почти себя не помнит. Все, как в старом кино, черно-белое. Несколько бутылок на полу. Два гроба в доме. Эра в том самом розовом платье. С трудом его оторвали от гроба. От могилы друзья только утром унесли на руках.       За месяц Мирон постарел лет на двадцать и, чтобы не видеть, что с ним стало, он перебил все зеркала. Федоров медленно, но целенаправленно убивает себя, а в полуразбитом уже телефоне отмечена одна только дата. Это сегодня. Сороковой день. Уже можно.       С невероятной любовью и благодарностью Янович смотрит на пистолет, что подарили ему когда-то. Скоро всё закончится, все его страдания, и он снова будет рядом со своей принцессой. Ему не страшно. Нет. Он давно уже забыл, что это такое. Он не пишет записок, все и так поймут. Только просит оставить все его друзьям и похоронить его рядом с женой.       Холодный металл прижимается с пульсирующему виску.       Раз.       Два.       Три.       Четыре.       Пять.       Шесть.       Семь.       Восемь…       — Мир!!! — Федоров подскакивает на постели и ошалевшими глазами смотрит на жену, что сидит с ребёнком на краю кровати. Пару секунд Янович не понимает абсолютно ничего, и уже в объятиях жены приходит осознание, что это кошмар, который снится ему уже не первую ночь, который снится уже не первый раз перед концертом в Олимпийском.       — Я вас разбудил? — виновато спрашивает Мирон, забирая у жены слабо хнычущую дочку. Эра смущенно улыбается и кладет голову к мужу на плечо.       — Мы решили, что без папы спать не хотим.       — Да? — усмехается Мирон, слегка покачивая Раду. — Тогда ты спи, а мы альбом новой протестируем.       Мирон безумно любит петь дочери, как самые простые песенки для детей, так и то, что он сам насочинял. Частенько после такой вот бессонной ночи рэпер бежит на студию с кучей материла и записывает сразу несколько треков.       И пусть его жизнь уже определено не была прежней, Мирон наслаждается каждой ее секундой.