Драконье дитя. Часть 1 - Новорождённый

      Удар головой об пол обычно выключает сознание. Если случилось наоборот, то это глубокомысленный повод задуматься. Так редко бывает, конечно, и в этом плане очнувшийся не стал исключением:       - Ай! С-с-с… - Болезненно вскрикнув, упавший тут же почесал ушибленный затылок.       Повинуясь острому и поистине всепоглощающему в своей единственности желанию – нечто откликнулось и помогло убрать боль, взамен оставив сосущее чувство внизу. Приоритетно реагируя на внутренние раздражители, как выразились бы учёные мужи (или дамы, чем бес не шутит?), виновник ситуации двинул второй рукой, вместо волос на том месте нащупавшей гладкою кожу и один отросток посередине, толстый и грубый. Какое-то внутреннее ощущение неправильности побудило навести резкость.       Яйцо. Зеркальное и порванное.       Коленки. Мальчишеские.       Живот с пуповиной, протянувшейся между коленок в прореху яйца.       Пока стукнутый мозг соображал, что к чему, валявшаяся у ног зеркальная скорлупа потеряла твёрдость и плавно осела вниз мятой фольгой. Смотрящие на всё это глаза рефлекторно расширились, а левая рука непроизвольно дёрнулась, задев стремительно скукоживающуюся пуповину, в итоге отвалившуюся от живота и рассыпавшуюся прахом. Сосущее чувство исчезло, но резко появилось нечто иное:       - Апчхи!       Чих поднял культурный слой пыли, густо и весело заискрившейся в копьях света, беспорядочно нагромождённых сверху.       Боль, затылок, руки, волосы, кожа – словарный запас приходящего в себя сознания стремительно расширялся, вешая на всё вокруг понятные ярлыки, от простых переходя к составным обозначениям.       Лавины резко сходят и оставляют после себя разрушения. Половодья питают пойму илом и водой.       Память оказалась явно милосердной к своему пробуждающемуся сознанию, наполняя его смыслами медленно и неотвратимо. Не абы чем, а сиюминутной предметностью. Так что пришедший в себя ещё долго лежал и пялился вверх, переходя от окружности стен и трёх этажей башни к пыльному полу и дырявой крыше, от понимания полуденного времени суток летнего дня и затхлости воздуха к постижению термина танцы и образности мышления. Этот процесс неумолимо ускорялся, ничуть не угрожая потопить раскрывающийся цветок сознания драконьего дитя.       Да, именно мальчик. По всем признакам лет эдак десяти. Он чётко отметил несуразность своего появления, ведь пуповина – это деталь только что родившихся младенцев, совсем крох, вылезающих из материнского чрева, но никак не выпадающих из яиц, которые должны трескаться и ломаться, а не рваться и комкаться. Построив такую длинную логическую цепь, мозг новорождённого мальчика вместо зависания или пробуксовки заработал ещё продуктивнее, по ходу дела отмечая эмоции.       Отроку нравилось просто так лежать на спине и созерцать башню, не чувствуя и потому не задумываясь про возможные угрозы и опасности. Он даже вытянул ноги, а потом что-то надумал и без всякой лени гибко потянулся к непонятной скорлупе, больше напоминающей весьма приятную на ощупь шёлковую ткань, чем нечто жёсткое и хрупкое, обозначаемое пробуждающейся памятью как яичная скорлупа. Холодный сквозняк подсказал применить родную вещь в качестве укрывного материала, покрывала, простыни, одеяла, одежды. Всплывшие из памяти синонимы обладали неповторимыми оттенками смысла, разными образами.       Вот только севший малец быстро перехотел ложиться обратно. В зеркальной ткани отразился ладно сложенный мальчуган с пропорциональным лицом благородного происхождения. Чёрные очи, струящиеся пепельные волосы до лопаток, светло-розовая кожа. Чуток остренькие ушки выдавали человека с примесью крови эльфа. Недоразвитый полуэльф для десяти-одиннадцати лет отроду. Не младенец несмышлёный, а пока ещё даже не начавший мужать отрок с набором задатков и перспективой.       Тиская своё странное яйцо, вылупившийся ребёнок невольно обратил внимание на загадочные и едва идентифицируемые изображения на стенах – даже почесал затылок, стимулируя память, но это оказалось неэффективно. Зато малец чётко понял, что его родильное яйцо, так сказать, находилось точно в центре низкой напольной площадки, подозрительно напоминающей магический круг, по периметру которого отходили тонкие бело-голубые нити - пучками куда-то в пол.       «Пень!» - появилось в голове знание.       Мальчик аж вскочил, когда нечто проникло к нему в сознание не из ставшей привычной памяти, а как-то иначе. «Интуитивное знание?» - подсказал привычный источник. И тут же сам поправился: «Ясновиденье».       - Магия… - обронил он своё первое слово. – Магия, - более твёрдо произнёс малец и кивнул своим мыслям, осознав, что сказал одно и то же на двух разных языках – мелодичном селдруине и рыкающем арагракхе.       «Нет!» - сам себя одёрнул малец, задумчиво потерев подбородок. Эльфы и драконы разнились как в понимании, так и в применении – Магии. Оглядевшись, отрок просиял, узнав хамарфаэ, алфавит селдруина. Всё-таки первое слово оказалось самым правильным – окружающее строение возведено эльфами на гигантском пне. Вот только узнавание алфавита не придало ясности тексту, поясняющему странные картинки с угловатой и долговязой чёрно-белой фигурой и возвышающейся средь белых гор чёрной башней, верхней половиной словно бы дырявящей какой-то купол. Потуги немедля разгадать непонятную символику вызвали мигрень, и отрок рассудительно направил свои думы к куда более приоритетной и животрепещущей теме – где его родители?..       Ясновиденье откликнулось на эмоциональное желание, и востребованное знание появилось сразу, облив шоком, как студёной водой из ведра.       - Хнык… - малец плюхнулся обратно и спрятал лицо в своей мягкой зеркальной скорлупе.       Зачатие произошло в праздник летнего солнцестояния. Два единоутробных брата, стальных дракона, перед путешествием из Уотердипа в Агларонд мира Торил заключили пари. Аунтирлоттора раздобыл волос эладрина тулани – Кьёдан, тайный покровитель народа Тианбоурн в мире Фейвилд. Куитурити достал волос ЛеШей – Высокой Леди Ордалф из Карадора, королевы Сарифал, частью на островах Муншаэ мира Торил, а частью в мире Фейвилд. Перед прибытием на праздник братья превратились в мифриловых эльфов и раздельно попросили знакомого архимага применить на них двеомеры Смены Формы по заданным образцам. Эпатажное появление двух необычных гостей произвело фурор на королевском приёме в Агларонде. Оба в течении праздничного мероприятия смогли уединиться с Солзаир, раскрасавицей и недотрогой из благородных мифриловых эльфов Силдеюра, звёздного демиплана между Торилом и Фейвилдом. Вот только эта роковая женщина под псевдонимом Солзаир сама оказалась перевоплощённым драконом – мифриловым. Тонкой игрой она впечатлила и охмурила обоих стальных братьев да подстроила их пари, чтобы обзавестись от них многообещающим потомством. Вот только мифриловый оракул не смогла предвидеть прибытия одного из высших клириков Кореллона Ларетиана, не потерпевшего издёвки над эльфийской расой от драконов и развеявшего магию на двух гостях. Виновница этого маскарада успела сбежать, по пути вынужденно сменив облик на истинный. К тому моменту семя Куитурити только-только успело оплодотворить её, а семя Аунтирлоттора добралось до зиготы сразу после превращения. Нарушились не только сроки вынашивания – целый год. Зародыш в яйце от Куитурити стал аномально развиваться по гуманоидному пути. Такой ребёнок мог скомпрометировать далеко идущие планы мифрилового оракула. Чтобы иметь, от кого отказываться, мать преждевременно нарекла дитя:       - Искор Даоин Ворелкиар.       «Иск» на драконьем языке – Звезда. «Ор» на эльфийском - Дом. Имя как символ кровосмешения и прощальное материнское пожелание обрести свой дом среди звёзд. Даоин с эльфийского можно перевести как «Брат истока мира» - отсылка к расе создателей ЛеШей. Ворелкиар на драконьем означает «Прекрасный День» - отсылка к солнечному дню зачатия и отложения яйца.       Вероятно, предвидя, что яйцо Искора не проклюнется в мирах Хрустальной Сферы Всевышнего Лорда Ао, мать сразу после ритуала наречения отправила дитя в плаванье по Астральному Океану. Знала мифриловая провидица или нет, течение прибило её мифриловое яйцо к ветви Мирового Дерева вместо демиплана Силдеюр, где обитают эльфы, имеющими двоякое название звёздных и мифриловых по примеру солнечных и золотых, лунных и серебряных, лесных и медных. Яйцо прибило к той самой ветви, в коре у основания которой располагалась естественный переход на Небесный План под названием Сердце Двеомера, обиталище богов-магов. Какой-то энт первым заприметил выброшенное яйцо с приметной зеркальной оболочкой из почти самого крепчайшего волшебного металла - мифрила. Древесный обитатель сплёл гнездо, не зная да и не обладая возможностью обеспечить оптимальные условия «высиживания», однако сумев обнаружить антропоморфного зародыша и создав для него комфортную магическую среду, как считал сам энт, видимо, знавший, что все металлические драконы обладают способностью принимать альтернативный облик человека. Похлопотав, заботливый представитель братии хранителей Мирового Дерева покинул это место и более не появлялся, видимо, думая вернуться позже, но по меркам своей расы.       Десять лет по исчислению Прайма младенец рос в яйце сообразно развитию гуманоидной ипостаси, под влиянием внешней среды становясь полуэльфом с ярко выраженной человечностью. Развитие внутри мифрилового яйца в неблагоприятных, но и не в агрессивных условиях проистекало в разы медленнее от нормы – из энта получилась та ещё нянька для необычно зачатого драконьего дитя. К концу десятилетия все питательные вещества исчерпались, а зародыш развился в мальчика…       Напророченное матерью сбылось.       Объятое веточками яйцо должно было вылупиться через двадцать один день, когда произошла – Глобальная Катастрофа. В ту ночь чем-то встревоженный отряд ангелов из Сердца Двеомера совершал обход ассоциированной с этим Небесным Планом ветви Мирового Дерева. Они наткнулись на бесхозное мифриловое яйцо и телекинезом прихватили с собой для разбирательства на дому – прикосновения их сакральной магии ничем не спутать. Возвращавшийся отряд как раз проходил сквозь портальную щель в древесной коре гигантской ветви Мирового Дерева, когда богиню магии Мистру убили в её же собственном доме. Естественно, поддерживаемое божественной силой измерение взорвалось немедля после ликвидации вседержательницы. Находящееся в межпространственном переходе яйцо буквально вышвырнуло, как пробку от игристого вина, причём, сразу из Хрустальной Сферы       Дичайший стресс для готовящегося к появлению на свет существа вытряхнул душу из тела, но мифриловая скорлупа не выпустила наружу, а животворная вода в организме перешла в странное состояние, отчего плоть отвердела - состояние сомати, как любезно подсказала память лучший вариант. Или одеревенение. Или окаменение. В любом случае, все жизненные процессы в бренном теле застыли.       Неизвестно, сколько и где мифриловое яйцо болталось, однако ясновиденье дало чёткий ответ о свершившимся прошлом – Искор появился в ключевой точке данного мира аккурат в полдень летнего солнцестояния ровно одиннадцать лет назад. Вместо замершего в развитии тела внутри яйца развивалась душа, всё это время пытавшаяся покинуть скорлупу или вновь одушевить собой плоть. Естественное и предначертанное неизбежно произошло – жизнь вернулась в колею. Последние двадцать один день драконье дитя находилось в состоянии анабиоза, постепенно возвращаясь к полноценной жизни. И вот инстинкты в итоге настолько истончили защитную мифриловую оболочку, прикасавшуюся к спине, что случился разрыв, и новорождённый ребёнок выпал из родильного яйца.       Плачущий навзрыд Искор со всей ясностью понял, что родителей он никогда не дождётся, но не хотел принимать этого факта, мучительно скорбного и горького. Один одинёшенек! И не на кого рассчитывать, кроме самого себя. Почему? За что?! Искор не хотел верить в своё несчастье и возжелал…       Со всей жестокостью врождённая способность к ясновиденью вновь послушно откликнулась на отчаянное волеизъявление и выдало новую порцию знаний.       Круглая сирота.       В прошлой жизни отец Куитурити вместе с братом совершили убийство, лишив плоти духовную сущность, ныне воплотившуюся с именем Искор Даоин Ворелкиар. Как такое возможно? Им самим в прошлом был проведён какой-то тайный ритуал по обретению величайшего для человека могущества, после чего за миг до Глобальной Катастрофы его дух прошил пространство-время, словно по насмешке Судьбы, оказавшись в яйце мифрилового дракона, так и оставшегося неизвестным для стального дракона Куитурити. С точки зрения магии и временного парадокса не важно, что мать осознанно отказалась от нового воплощения, а отец убил предыдущее…       Круглый сирота. Вдобавок, духовное перерождение в яйце избавило от наслоений прежних личностей при сохранении достижения прошлых воплощений, в число коих входила ясная память, маячившая на подходе или вдали, чтобы не травмировать сознание вмиг свалившимся объёмом информации.       На отчаянный крик смятенной души Судьба вновь насмешливо оскалилась. На сей раз вместо ясновиденья поднатужилась другая врождённая способность мифриловых драконов – провиденье.       …в тенисто-зеленоватом мареве сознание Искора узрело другого мальчика-полуэльфа, выглядевшего примерно на те же десять человеческих лет, глаза тоже чёрные, а вот волосы рыжевато-пшеничные, выгоревшие на солнце, и короткие, остриженные клочьями явно назло. Такой же разнесчастный и зарёванный, как сам Искор, неизвестный паренёк во весь опор скакал на породистом гнедом коне с чёрными гольфами и приметной белой полоской от макушки до кончика носа. Безоглядно и неразборчиво мчался мимо красных холмов куда-то в южные дебри, когда скакун вдруг угодил копытом в заросшую мхом ямку и оступился, рухнул и повредил ещё одну ногу, болезненно заржав и оставшись беспомощно валятся на боку. Паренёк вылетел из седла и кубарем покатился, каким-то чудом отделавшись ушибами и вывихами. Или правая рука выпала из суставной сумки? Или левая сломалась? Неясно. Как размыта подкрадывающаяся фигура хищного зверя, напоминающая волка…       Внезапно показанный провиденьем образ окончательно потух, оставив Искору знание направления и времени предсказанного происшествия – сегодняшний вечер. Испытав сочувствие и воспряв духом, Искор начал успокаиваться, переставая рыдать взахлёб. Он не один во всём мире. Вокруг веками заброшенной крепости, где он родился, существуют и эльфы, и люди. Жизнь идёт своим чередом. Искор оживился.       Не пытливый ум мальчика зацепился за очередной оттенок ясновиденья, а всё ещё обитавший в гигантском пне дух Великого Дерева собрал в сердцевине свою тёплую силу и через сделанную наверху ритуальную площадку направил её смятенной душе Искора, на свой манер утешая и высказывая радость первому разумному за многие века запустения. Тому, кто потревожил его сон и оказался способен воспринимать его.       Посеянная ветхим духом мысль упала на благодатную почву. Утешенный и взбодрённый, Искор истово захотел быть в обществе себе подобных, отказываясь прозябать в одиночестве древней крепости. Ветхий дух откликнулся на желание маленького полуэльфа, подумав-передав образ высокого овального зеркала, использовавшегося строителями и первыми жителями Тарасил'ан те'лас – «там, где небо можно удержать» в переводе с местной формы диалекта селдруин.       Если элувиан и сохранился где-то в крепости, то искать его нет времени, и выведет этот древний портал не пойми куда. Искор уже достаточно здраво соображал, чтобы прийти к такому умозаключению. Он не был в прошлом шаманом и не умел призывать и общаться с духами, но раз почему-то воспринимает Древня, как поименовал себя ветхий дух, по каким-то причинам забывший своё истинное имя, то раз установленный контакт может быть повторён. И теперь Искор, переставший страдать от кромешного одиночества и жаждущий общения, постарался целенаправленно поделиться своими переживаниями и просьбой помочь, адресуя как бы под себя – к пню великого дерева, где обитал ветхий дух эльфийской святыни Тарасил'ан те'лас. Ответ пришёл незамедлительно и опять в виде образа: статный золотоволосый эльф превращается в горделивого и опасного ворона с пуховой шубкой под иссиня-чёрными перьями, и он же обращается в снежного филина, незаметного на фоне заснеженных вершин, и он же становится белым драконом, чтобы обрушить стужу на врагов, посмевших пересекать гряду Морозных Гор. Так обращался к окружающим горам и последний обитатель Скайхолда – человеческий маг более восьми веков назад ненадолго селился тут для проведения каких-то изысканий. Древень изжил его и благополучно забыл короткоживущую человеческую неумеху-подражалу, продолжив поддерживать древнюю эльфийскую магию, благодаря которой крепость до сих пор стояла и мало где обвалилась, да и то по вине прежних обитателей не-эльфов, слишком мерзких и отвратительных, чтобы пытаться вспомнить чётче. Где-то в ту эпоху ушли последние грифоны. А вот неразумные филины и вороны остались и до сих пор вили гнёзда окрест, иногда залетали в крепость и по разным причинам умирали тут. Два птичьих духа откликнулись на обоюдную просьбу.       Искор вновь прослезился. От распёрших его добрых эмоций и благодарностей, как отклик на душевность Древня. Он ласково огладил магический круг с неизвестным узором на самой сердцевине пня и хотел уже было продолжить начинание, как внимание зацепилось за всё ещё крепко сжимаемый… сжимаемое полотно скорлупы, отразившее зеленоватый свет от духов птиц, застывших в ожидании. Он ни за что не хотел расставаться с остатками родильного яйца – это его единственное напоминание о родителях!..       Сурово смахнув непрошенную слезу, малец повнимательнее рассмотрел материал, внутри оказавшийся матовым и более скользко-гладким, что ли. В донной области обнаружилась мембрана сдувшегося пузыря и складки на месте крепления пуповины. Любопытный Искор сперва просунул в дырку палец, потом кисть, затем руку по самое плечо. Удивление вызвало воспоминание о пространственных карманах и расширениях – согласно ясновиденью тут находилось питательное вещество. Размышлять дольше не было времени – Искор очень хотел встретиться и помочь пареньку из видения, чем-то похожему на него самого.       Аккуратно сведя края разрыва мифриловой фольги, какую ближайшую ассоциацию он мимоходом выудил из памяти, паренёк скатал свою аномальную скорлупу, быть может, вполне обычную для яиц мифриловых драконов – память молчала об этом. Хотел было повязать получившуюся колбаску-верёвку на пояс, как обратил внимание на свою наготу. Пацан из видения был одет в измаранные портки и простецкую тунику с коротким рукавом. Обратившись к внутреннему источнику знаний, Искор застыл.       Тотемист.       В прошлом воплощении он овладел искусством обращения с инкарнумом – это вещество является частью всего сущего, плотью всяких душ, призраков, демонов, элементалей… Отличительная особенность тотемиста – это тотем, некая природная чакра, находящаяся в ауре. Как оказалось, именно с её помощью Искор общался с ветхим духом. Всё страньше и страньше, как говорится, ведь этот опыт не изведан в прошлом. То ли память всё-таки дырява, то ли ещё что – о плохом думать не хотелось от слова никак.       Паренёк выбрал самое простое решение, по его скромному мнению. Опираясь на Древня, он очистил свой ум от всего постороннего. Плотненько намотав на левое предплечье колбаску-верёвку, длиной получившуюся почти до его плеч, новоявленный тотемист по воспоминаниям воспроизвёл наручи из стали - кольчуга между четырьмя полосами. Открыв глаза, он довольно улыбнулся, поглядев на результат, получившийся под его пальцами: поверх истончившийся многослойной основы легла нафантазированная сталь, серая и матовая, крепкая и надёжная, почти невесомая, идеально подогнанная, согревающе тёплая.       Прилежно собрав разбегающиеся мысли, поднявшийся на ноги Искор стал делать кое-что посложнее, по интуиции да памяти далёкого и здешнего прошлого опираясь на магический круг, на котором его яйцо простояло одиннадцать лет кряду. Сперва тотемист оглаживал себя до нарастания из инкарнума мешковидной льняной туники, затем подозвал духа ворона, кое-как сумел сфокусироваться на его ощущении и при его сотрудничестве принялся выделять эссенцию из персональной энергии души, чтобы влить её в одежду, в результате приобрётшую цвет и фактуру воронова оперенья.       Хотя память подсказала о том, что стальные драконы обладают развиваемой способностью к полиморфизму, сиречь, превращению почти в любое существо, Искору хватило рассудительности решить подстраховаться возможностями тотемиста да заручиться помощью доброго друга Древня, тоже соскучившегося по общению и образами пытавшегося подсказать, как правильнее привлечь духа ворона для управления птичьим обликом вместо себя, в своей новой жизни и пары шагов ещё не сделавшего толком, а уже собравшегося лететь на большие расстояния! Плюс дыхательные упражнения и воспоминания о перевоплощениях из прошлого. Главное не суетиться, в чём несказанно помогал Древень, такой весь огромный и незыблемый, втуне гасящий детскую порывистость и вселявший несокрушимую уверенность.       - Ка-ар-р! – Раздался победно-радостный клёкот ворона, в которого вдвое уменьшился Искор, никакой боли или дискомфорта не испытавший. Р-раз и готово.       Пообещав Древню вернуться и поделиться с ним маной в объёме, достаточном для возобновления тёплого водоснабжения и озеленения крепости вопреки высоте вечных снегов, как оно и было тут в седую старину, благородный чёрный ворон изящно взлетел над полом ритуальной залы, спиралью поднялся к крыше, рассекая пыль и лучи света, помог расширить одну из приглянувшихся духу дыр и вылетел на волю вольную своего родного мира - Тедас.       По-летнему слепящее и жарящее солнце не могло растопить снежные шапки гигантских и высоченных гор, окружавших Скайхолд. Ворон опёрся крылами о холодный ветер и совершил круг над заброшенной крепостью, напоминавшей треугольник с двумя обрезанными вершинами. Он вылетел из приземистой и круглой башни, примыкавшей к вытянутому прямоугольному зданию. В прямом углу возвышался высокий квадратный донжон, где в покоях наверху уцелел дивный витраж эльфийской работы.       Сориентировавшись по сторонам света, Искор-ворон увидел относительно неподалёку на севере удобный перевал, по которому тянулась широкая лента дороги, пересекавшая горный кряж с запада на восток. Сопрягая драконье чутьё и память, Искор заключил, что прошлое воплощение в другом мире провёл по другую сторону от экватора, а здесь вот близкий юг – это вечный холод окраинных ледников.       Указав духу ворона направление на юго-восток и не вмешиваясь в управление птичьим телом, драконье дитя быстро расслабилось и стало получать удовольствие от полёта над живописным руслом горной речки. Впрочем, очень скоро наступивший обоюдный голод и жажда вынудили лётчика дотерпеть до подножий и скомандовать охоту. В разгар лета хватало ягод и полёвок. И новорождённый не испытал никакого отвращения от способа питания, наоборот, поддался азарту охоты за грызуном и приятность от набитого брюха, хотя воспоминание всё испортило – после обращения в полуэльфа его пустой живот потребует жратву под угрозой голодного обморока.       (Иллюстрации с 001 по 016)