Зеленый луч...

      В нос ударил уже давно знакомый запах хлорки и медикаментов. Опять пищат знакомые приборы и слышится звук капельницы. Это была уже третья перенесенная мной операция, и врачи говорят, что с каждой попыткой шанс на то, что я вновь смогу видеть, снижается. Я лежал в больнице в Штатах. Отец оплатил все необходимое для моего лечения, желая хоть что-то сделать, чтоб вернуть мне то, потерянное несколько лет назад. Прошло три года с тех пор, как посадили тех уродов, три года с того момента, когда я понял, какой будет моя жизнь, если в ней не будет ее… А еще прошел почти один год с того дня, когда она вернулась и я захотел видеть. Действительно захотел! Почувствовал, как мне это было необходимо! Как бы мне ни было противно ходить по всем этим врачам, часами сидеть в душных кабинетах и раз за разом проходить очередное обследование — я просто обязан был вновь увидеть. Увидеть ее лицо, глаза… И услышать те слова, что она обещала мне произнести почти год назад.       Сейчас ко мне ни кого не пустят, кроме врача. Сомневаюсь, что Лизу вообще пустят в ближайшие пару дней.       Тихий скрип дверей и тяжелые шаги раздались в моей палате. Мистер Зерас прошел к моей кровати и остановился недалеко от нее с правой стороны. Спустя столько лет я научился различать звуки, научился понимать их. Когда ты не можешь пользоваться одним из того, что дала тебе природа — другое чувство развивается намного лучше. Те, кто не слышит — видят лучше многих, умеют замечать самые маленькие детали, на которые другие просто не обращают внимания; те, кто не может ходить и ездит на своем кресле, будет сильнее вас в армрестлинге. — Макс, как вы себя чувствуете? — мужской голос взрослого, если уж не старого, человека пронесся по палате, ударяясь о стены и срикошетивая назад, не давая никому услышать, о чем говорят внутри. — Думаю, жить можно, — тихо проговорил я, стараясь не сильно напрягать связки, которые сейчас не желали меня слушаться и позволяя только хрипеть голосу. — Сейчас я сниму повязку с глаз и мы все проверим. Будет немного непри…. — Давайте закончим с этим и вы уже скажите свой вердикт, — прервал я его на полуслове. Надоело. Все это уже надоело. Если после этой операции зрение не вернется, то я очень сомневаюсь, что это вообще будет возможно сделать. — Конечно. — Холодное железо ножниц коснулось моего лица и послышался звук разрезающихся бинтов. С минуту мистер Зерас снимал с меня повязку, стараясь не потревожить мои глаза. — Сейчас ничего точно сказать вам не смогу, глаза нужно обработать, после этого вы попробуете их открыть. — Он осторожно прикладывал к моим глазам холодную, влажную ватку, стараясь не надавить, не принося им дискомфорта. — А теперь тихо, стараясь не дергать веками, попробуйте их приоткрыть и если что-нибудь будет больно или что еще, то сразу скажите мне.       Разлепить свое веки, которые были закрыты довольно долгое время, оказалось сложно. Мышцы уже отвыкли от движения и сейчас я пытался вновь их заставить работать. Осторожно, будто первые шаги ребенка — не уверенные, слабые, ноги которого могут в любой момент перестать его слушаться и ребенок вновь упадет, я пытался разлепить веки. В голове звучали известные многим нам слова: «Поднимите мне веки!».       Было мутно. Как-будто ты пытаешь разглядеть что-либо в мутной воде, но все попытки оставляют желать лучшего. Лишь светлые пятна голубых стен и силуэт стоящий предо мной. — Ну как? — спросил мужчина с любопытством и некой тревогой в голосе. — Я… — Я задыхаюсь, не могу произнести и слово… Не могу дышать, не могу поверить, что такие капризные дамы, как Судьба и Удача все же решили повернуться ко мне лицом. — Я не знаю… Я вижу, но все это так мутно, что я не могу понять… — Вы видите и это уже огромный плюс! — Парень не мог еще разглядеть улыбку доктора, который сейчас смотрел на него и не мог поверить. Это было чудо. Оно самое. Врач сомневался, что этот человек сможет видеть и если бы сейчас он не открыл глаз и ничего не увидел, то Мирон Зерас должен был бы сказать ему, что это была та попытка, которая, скорее всего, была бы последняя. Доктор доказал еще раз, что нет ничего не возможного. Сейчас он смотрел на своего пациента и был просто рад тому, что смог помочь ему. Каждый человек должен иметь шанс на свою жизнь, и если кто-то смог его забрать, то в силах другого дать ему второй. — Некоторое время так и будет, можете не волноваться. Месяц у вас будет реабилитация. Хотя, может, и больше. Все зависит от вашего организма, сэр. — С… Спасибо Вам, — я пытался разглядеть что-либо, но все это было трудно. Но мать вашу! Я вижу! Теперь я смогу вернуться к своей жизни. Теперь я вновь стану собой! — Я пойду скажу вашей девушке. Она все это время находилась тут, мы не смогли отправить домой. Она у вас упертая, — Мирон улыбнулся. Эта девушка напомнила ему его Ниру. Далекие воспоминания были уже на затворках памяти и лицо женщины постепенно стиралось из его памяти. Оставались лишь мгновения их жизни, в которые мужчина любил погружаться. — Нет! — В голове куча мыслей, но все это прошло, стоило ему заговорить о Лизе. Я сам. Она услышит это только от меня. — Но… Максим, что мне ей тогда сказать? — Говорите, что хотите, но не слово, что зрение вернулась, понятно? Скажите, что пока это неизвестно, вернется ли оно. Говорите, что придет в голову, но при двух условиях: не говорите, что зрение вернулось и не слово, что ничего не получилось. Придумайте что-либо средние, но не в одну крайность даже и не думайте залезать, мистер Зерас! — Хорошо, мистер Яроцкий… ***       Три дня я уже валяюсь на этой кровати. Мне не разрешают выходить на улицу, ибо может попасть всякая зараза, чего никак нельзя допустить в моем положении. Зрение потихоньку приходит в норму и я уже могу разглядеть доктора и всех тех, кто заходит ко мне в палату. Несколько раз в день мне закапывают глаза, что позволяет мне быстрей восстановиться. Врач говорит, что уже через неделю меня смогут выписать из этого места. Сегодня ко мне пустили Лизу. В первый раз за несколько ней после операции я услышал ее голос. Нет, она еще не знает, что зрение вернулось ко мне. Доктор ей сказал, еще неизвестно, как все будет и смогу ли я видеть. Она приходила ко мне рано утром, в первые часы начала приема посетителей.       Не знаю, что со мной было, но я не хотел пока говорить ей об этом. У нас осталось две недели, и я решил сказать ей в тот самый день. В Наш день. Да, может, это странно и любой нормальный парень на моем месте сказал бы ей об этом сразу, но кто будет утверждать, что я таков?       Я слышал ее голос, чувствовал ее руки, сжимающие мои, чувствовал ее поцелуи на моем лице, и вы даже не представляете, какая сила была мной потрачена, чтобы не сорваться и не сказать ей об этом сейчас. Я слышал ее слезы, капающие на мою кровать и руки, давая почувствовать, то, что сейчас раздирало ее. Она была у меня почти целый день, пока ее вытащили из палаты, говоря, что процедуры еще никто не отменял. Я открыл глаза и заметил лишь ее волосы, которые спустя секунду скрылись за закрытой двери. — Вы так и не сказали ей? — спросил тогда у меня Мирон, на что я отрицательно покачал головой. Он поступил моему примеру и немного поцокав языком перешел к ежедневным процедурам. ТРИНАДЦАТЬ ДНЕЙ СПУСТЯ — Макс! Ну хватит уже! Давай меряй и мы уйдем отсюда быстрее! — Лиза ворчала на меня, стоя позади и поправляла мой синий пиджак. Мы вернулись в наш город и теперь стояли в свадебном салоне, где для меня шили костюм и платье для Лизы. Она сказала, что все будет шикарно, и я доверился ей. Она оказалась права — костюм сидел на мне очень даже хорошо. Мне нравился этот цвет пиджака, как наше море ночью. Почти черное, но такое родное и страшное одновременно. Это море хранило много тайн всех людей. Никогда и никто не узнает, что это море видело и что оно знает. А знает оно много. Там есть мои тайны, тайны Лизы, Костика, моего брата, оно знает тайны всех нас и еще тысячи людей. — Максим! Если ты так и будешь дергаться, то ты порвешь его, честное слово, постой хоть немного смирно! Я тихо засмеялся и смотрел на нее сквозь стекла темных очков. Она до сих пор не знала, что я вижу. Вижу ее, вижу весь этот мир… Завтра. Завтра она узнает. Она помогла мне надеть брюки, которые были на пару оттенков темнее пиджака. Светлая рубаха и темно синий костюм. — Макс… как, как жалко, что ты не видишь себя сейчас… — на ее глазах были слезы. Несколько капель упало на пол и она попыталась убрать те, что все еще были на ее щеках. — Иди ко мне, — я протянул к ней руку и через несколько минут она оказалась в моих объятиях. — Все хорошо, слышишь? — Я гладил по голове мою маленькую девочку, пытаясь хоть немного ее успокоить. Конечно, я мог бы сказать ей все сейчас, но нет. Завтра. — Котенок, я знаю, что буду самым крутым женихом и ни капли не буду уступать своей невесте. Поцелуй меня, — попросил я ее, подняв ее за подбородок.  Ее мягкие губы накрыли мои, а руки запутались моих волосах. Она целовала нежно и я чувствовал вкус соли на ее губах. Она немного подрагивала и еще сильнее прижималась ко мне. Одна моя рука обвивала ее талию, а другая приводила в беспорядок ее волосы. Меньше минуты, и поцелуй стал не просто нежным. Я завладел ее губам и проник в рот языком. Она повторила мои действия и через время мы остановились, чувствуя, как легкие сжимаются от недостатка кислорода. — Я пойду, — сказала тихо она, смотря мне в глаза. — Мне надо примерить платье. Она провела по моему лицу рукой, коснувшись пальцами губ и быстро поцеловав, ушла. Я смотрел на себя в зеркало и не верил, что это все — правда. Еще два года назад я и не представлял, что все может быть так. Я думал, что эта девушка ненавидит и призирает меня всем сердцем, и даже не подозревал, как сильно это самое сердце любит меня.       «Кость, прости меня, братик. Это должен быть твой день. Эта должна быть твоя жизнь. Но так все получилось, увы. Надеюсь, ты поймешь меня. Ты был прав, когда говорил мне про нее. Она и правда другая. Наша Лиза… Спасибо тебе за нее. За то, что когда-то обратил внимание на эту девчонку… Я сделаю ее счастливой, Костик. Обещаю!» — Макс… — она вышла из примерочной и я повернулся на ее голос. Она… Она была прекрасна, как маленький Ангел. Мой Ангел… Платье нежно голубого цвета сидело идеально. Оно облепляло ее и казалось, что ты не найдешь того места где начинается платье, закрывая ее кожу от чужого взгляда. — Оно прекрасно, — произнесла она и пошла к зеркалу, открывая моему взгляду ее спину. Вырез на пол спины был немного прикрыт светлым кружевом, не позволяя полностью взглянуть на нее. — Оно светло голубое с серебристой вышивкой на корсете. Оно не пышное, оно струится к полу, знаешь, мне напоминает это водопад… спокойный, тихий… — Она повернулась спиной к зеркалу и не сводила взгляд с него. — А спина… Думаю, она бы понравилась тебе больше… На ней вырез, но она не открыта полностью. Крупное кружево выглядит очень красиво. Спина открыта, но не выглядит пошло… — Она отошла от зеркала и сейчас смотрела на меня. В глазах опять слезы, но на губах широкая улыбка. — Все отлично. ***       На следующий день в моем доме царил переполох. Крики и топот с первого этажа почти не замолкали. Все бегали, пытаясь привести все в идеальный порядок. Я слышал голос Зои, которая пыталась объяснит, что все не так как должно быть. Да сегодня моя девочка со своей подругой сходили с ума. Меня подняли рано утром и вежливо перевели в другую комнату, ссылаясь на то, что жених не может видеть невесту до самой церемонии. И, похоже, Зою ничуть не волновало, что я и так «не смогу» увидеть ее. Не понимаю, зачем говорят это, если можно просто сказать, что им надо побыть наедине? — Не помешаю? — постучался брат. Я покойно вздохнул и снял очки, которые надевал каждый раз, стоило кому-то появиться. Никто кроме Ярослава не знал, что мое зрение нормализовалось. Хотя я до сих пор капал капли и носил очки, старался не напрягаться и спал исключительно на спине, но все это исключительно потому, что мне сказал врач. Сейчас я видел намного лучше, чем в первые минуты. Я вполне мог разглядеть вещи на расстоянии двух-трех метров, но старался не напрягать глаза. Это было мне категорически противопоказано. — Ты так и не сказал никому? — Нет, ответил я, застегивая пиджак. — Как там все? Звук такой, будто там апокалипсис, не меньше. — Девчонки с ума сходят. То столы не там стоят, то им не нравится меню, или еще что… Все как всегда. Вспомни только, что было на нашей свадьбе, — он ухмыльнулся смотря на своего брата. Макс был счастлив, это видно. Ярослав был рад видеть брата таким своего брата. Очень давно не горели так его глаза, давно не было такой легкости в движениях и не было так расслаблено его тело. — И как себя чувствует жених? — Жених до сих пор не верит во все это. Скажи, — обратился я к брату, смотря на него, — ты чувствовал себя так же? Я просто не могу спокойно находиться на одном месте. Как только представлю, что сегодня она станет моей женой… А еще надо ей все рассказать. Как думаешь, она меня сильно покалечит? — Не сильно, но думаю мозги промоет, — улыбнулся Брат. На первом этаже стало тихо и к моей комнате подошла девушка. Я быстро взял очки и, скрыв ими глаза, сел на стул. — Мальчики, — произнесла Зоя, засовывая свою голову в комнату, — пора. — Конечно, — Ярослав улыбнулся и подошел к брату. — Ну что? Готов, парень? Пора идти. — Идем, — он взял меня за руку и повел из комнаты, мы прошли коридор, спустились в низ и в тишине прошли к священнику. Все гости молча смотрели на жениха, и не подозревая, что он видит их. Что ж, сегодня всех их ждет потрясение. Музыка заполнила каждый метр большой комнаты и послышались тихие шаги Лизы и твердая поступь ее отца. Они спустились по той же лестнице, что и он и пошли к алтарю. Лиза выглядела просто замечательно. Платье начинало струиться с пояса и короткий шлейф скользил за ней. Легкий макияж, невысокая прическа и несколько прядей, которые обрамляют лицо. Ее отец отдал мне ее руку, и его взгляд мог бы увидеть и слепой. — Дамы и господа, прошу сесть вас на свои места, — подал голос священник.       Его речь была размеренной, и казалось, что под нее можно уснуть. Не слушая его, я смотрел только на девушку, что стояла передо мной. Ее глаза горели, на лице была улыбка, а щеки залились румянцем. — Согласна ли ты, Лиза, взять в мужья Максима и делить с ним радость и горе, быть рядом в болезни и здравии пока смерть не разлучит вас? — Да, — тихо для всех, но настолько громко для меня, прозвучали всего две буквы и я уже был готов отдать ей все, что она только захочет. — Согласен ли ты, Максим, взять в жены Лизу и делить с ней радость и горе, быть в рядом в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас? — Да. — Поздравляю вас! Можете обменяться кольцами. — Зоя подошла к нам и повернув мягкую подушечку для колец повернула ее Лизе. Холодный ободок кольца обвил мой палец, давая понять, что дороги назад нет. С сегодняшнего дня, с этого момента она является моей законной женой уже никуда не сбежит, а если и попробует — я не позволю этого. Зоя повернулась ко мне и хотела уже протянуть мне кольцо, как я сам потянулся к нему и взяв в руку поднял левую руку моей жены. Лиза открыла рот и просто смотрела на меня со всеми остальными, в то время, когда я надел на ее палец кольцо. — Объявляю Вас мужем и женой! — Я схватил свою Лизу за талию и, притянув к себе, накрыл ее губы поцелуем… ***

POV Костя

      В этот день моя душа обрела покой. Я знал, что Макс сможет позаботиться о ней. Я любил эту девушку, но, видимо, так сложилась судьба, что узнала она лишь только спустя почти год после моей смерти. Я рад, что все сложилось именно так. Они будут счастливы вместе, а я буду приглядывать за ними и их детьми и ждать их здесь. Ждать того момента, когда мы вместе сможем увидеть зеленый луч… ***       Иногда жизнь делает такие повороты, от которых сносит голову и мы не можем ничего поделать. Нам остается только плыть по течению или же попытаться сопротивляться ему. И в том и в другом случае нам слишком сложно жить и оставаться такими, какими мы были всегда. Говорят, что человеку сложно меняться. Простой переезд или смена обстановки — не меняет вас. Все должно быть изнутри. Вы должны поменяться внутри себя. Сломать все, что было до этого. Свои принципы, поменять мнение, сделать такой кульбит в своей жизни, чтобы голова пошла и не останавливалась… Вы должны разрушить все стены и преграды, что останавливали вас. В любом другом случае, вы просто меняете свой внешний мир и пытаетесь казаться тем, кем вы не являетесь…