А мы на каникулах

В комнату лились первые лучи солнца. Они зеваками уставились на диван, на котором мирно сопели две "брошенки". Сого еле продрал глаза. Мигрень тяжёлым грузом лежала на висках, сдавливая бедную голову парня. На медленное его пробуждение влиял и тот факт, что сам он удобно расположился на рыжей Ято, сопевшей ему в плечо. Озадаченно похлопав глазами, Сого изучил спящую Кагуру. Морщась от надоедливого солнца, она всё ещё не проснувшись, натягивала на себя его пиджак и мычала: - Гин-тян, я спать хочу!! Закрой мой шкаф!! "Она одета.... значит ничего глупого я не сделал" - успокоил себя шинсенгуми, зашторивая окна. Ему почему-то совсем не хотелось будить эту девчонку, мирно пускающую слюни в мягкий диванчик. Она всё ещё была в форме шинсенгуми (исключая пиджак), правда, одежда была измята, а верхние пуговицы рубашки растянуты. Из уголка губ тоненьким ручейком стекала слюна. "Суконбу.." - мычала Кагура. - Хех... Правда... Ребёнок ещё... - он положил руку на её рыжую макушку, осторожно присев рядом. Изучая лицо юной Ято, он не удержался и, быстро разыскав чёрный маркер, с изрядной кропотливостью изобразил на её лице усы и два чёрных круга под глазами. Немного подумав он написал на лбу крепко спящей Кагуры: "Осторожно, бешеная китайка!" Довольный своим художеством Окита ушёл в поисках еды. За окнами тем временем подозрительно косились на штаб Шинсенгуми. Здесь будто танки исполняли кан-кан под музыку артиллерии, или роботы с маракасами наперевес устраивали концерт. В общем, полуразваленное здание обходили стороной. Солнце лениво выползало из-за крыш, хватаясь за них лучами, и было готово испепелить Эдо до основания. Сого с явным удивлением осматривал дыры в крыше, оценивая ущерб. "Так ведь это я один сделал... Мдя... На неё не свалишь" - мрачно подумал парень. Еды как таковой он не нашёл, а выходить из штаба было лень, но есть-то тоже хотелось. Он вернулся в комнату к Кагуре. Девушка всё ещё спала, обернувшись его пиджаком. "Не порядок, - решил Сого, - Я её вчера в кохаи разжаловал... Ято, не Ято, а в магазин как миленькая смотается". - Отдай, китайка низкорослая, вставать пора! - Окита начал стаскивать с девушки импровизированное одеяло. - Птички проснулись, у солнца не суббота, садисты вышли на охоту! - Отстань, извращенец... Опять целоваться полезешь, садистская твоя морда, - отмахнулась от него Кагура. Она открыла голубые глаза, напоминающие два глубоких чистых озёрка, и в миг покраснела. Осознание реальности вчерашнего происшествия пришло слишком неожиданно. Сого, и правда, поцеловал её, но потом просто рухнул на Кагуру, угрожая, что позвонит в Миграционную службу, если та хоть попробует выбраться. Ято смирилась и заснула, немного счастливей чем обычно. Но теперь-то от прежнего счастья и пылинки не осталось. Окита возвышался над ней, напоминая каменное изваяние. Он и слова не смог вымолвить. "Так значит... Я... Не сдержался" - сделал вывод шинсенгуми. Он внимательно посмотрел на Кагуру, упорно скрывающую своё смущение, присел рядом. От этого у Ято по спине мурашки побежали. - Вот видишь, назойливая китайка, до каких мерзостей пьянство доводит, - Сого, как старая учительница, с придыханием начал наставлять ошарашенную Кагуру. "Значит и правда... Ничего особенного" - девушке стало настолько больно, что слёзы отчаянно рвались наружу. - А сейчас ты лучше это зацени, - Сого с издевательской улыбкой протянул ей зеркало. - Твою мать, садист!!! Что ты со мной сделал! - ожидаемо быстро переключилась Ято на своё измалёванное новоявленным художником лицо. Когда Кагура унеслась в уборную смывать "боевой окрас панды", Сого не по-детски загрузился. Говорят, когда люди напиваются, их тайные желания выходят на свободу. Сого никогда не верил этому, но теперь что-то поменялось. Где-то в глубине своего изображенного садизмом сердца что-то трепеталось при упоминании этой девицы. "Не-а, не люблю я её, - прислушавшись к себе, решил парень. - Не может она, а-ля Чак Нарис пафосно так наставить на меня свой зонтик и сказать: "Люби". Глупости одним словом". *** Кагура уже стёрла весь маркер на своём лице и теперь, не выключая воду, стала плакать, изредка всхлипывая. - Дурак, идиот, озабоченный, извращуга, сади-и-ист!!! - ругала она Сого. Сердце больно сжималось в груди Ято. Видел бы её Камуи, то пристыдил. Как Ято может так влюбиться, так рыдать? Кагура сжимала рубашку в том месте, где у неё билось сердце, так отчаянно и больно. Конечно, этой ночью, ласково перебирая волосы спящего Сого, касаясь легонько губами его щеки, улыбаясь, глядя ему в лицо, она отлично понимала, что это не несёт никаких надежд. Он не видит её, не понимает и не хочет заметить. Новый болезненный приступ, и она уже воет в голос, сползая по стене. Голова кружилась не то от похмелья, не то от переживаний. Так просто задеть Кагуру мог только Сого, даже Гинтоки не причинил бы ей столько боли. - Ненавижу! - стонет она, а сердце лишь более обливается кровью. *** Сого в это время стоит за дверьми и вслушивается в эти завывания за дверью. Стон, который казалось разрывает душу, был слышен даже сквозь плеск воды. Эта сторона Ято была для него открытием. Широко распахнув от изумления карие глаза, он и выдохнуть боялся. "Что это с ней? - спрашивал себе Окита. - Почему она плачет? И что значит "ненавижу"? Точнее, почему она меня ненавидит?" Сого хорошо знал, что значит "ненавидеть". Его "ненавидели" многие, и он тоже "ненавидел" многих. Но никогда Окита не относился так к рыжеволосой Ято. Кагура была спасительным кругом, антибиотиком, нет, опиумом для него, хоть и признавать это было неприятно. Сого отчего-то знал, что она не может его "ненавидеть". А теперь она сказала это вслух, и слова были обращены к нему... Именно к нему. Казалось, после этого поцелуя (о котором Сого помнил немного, зато ощущения были довольно сильные) в Оките что-то трепыхнулось. Самую малость. Но теперь его сердце лишь сильнее огрубело. - Ненавидь сколько хочешь, девчонка... - зло шипел Сого, удаляясь от двери уборной. *** Кагура как ни в чём не бывало зашла в комнату. Она старательно умылась, удаляя с щёк и глаз следы бушевавших слёз. Сого резко раздёрнул жалюзи и свет опалил нежную кожу Кагуры. Его удивляла собственная злость и напряжённость. Ему хотелось еще сильнее задеть или унизить Кагуру. Сого жаждал мести, хотя сам и не мог вычислить причину. - Садист... Блин... Прикрой окно! - возмутилась Ято. - А мне так уютней, - Сого растянулся на диване. - А ты сгоняй в магазин и купи еды. - Эй, харе уже!!! - Кагура разбушевалась. - То, что я не могу драться... Он резко встал и подошёл к ней, хватая за растрёпанный хвостик. Эти глаза смотрели на него доверчиво ласково, были так наивны и прекрасны, добрые и понимающие. "Ненавидит, а так смотрит... Вот же "актриса", - гневно думал Сого, - хватит с меня этих игр". Кагура смотрела в лицо Окиты и совершенно ничего не понимала. - Слушай меня, китайка, - Сого сузил глаза, - мне совсем не нравится то, что ты находишься здесь, и я бы с удовольствием выставил тебя, если бы не Гинтоки и наш уговор, поэтому сиди тихо и слушайся меня. Иначе, я заставлю тебя возненавидеть меня на всю твою ничтожную жизнь. Он отбросил сбитую с толку девушку и сказал в своём обычном тоне: - Иди в магазин. Передав ей деньги и зонт, он буквально выставил её. Кагура осталась одна под палящим солнцем, совершенно не понимая причин изменений настроения Сого. *** Сого с остервенением стал рубить в капусту бедный диван, на котором он недавно так сильно прижимал к себе Кагуру. Это ощущение осталось до сих пор. Воспоминания выстроились в ровный ряд. Окита помнил, как в прошлую ночь проснулся от холода и одиночества. Он помнил, что где-то была ОНА. Его внезапно потянуло к ней. Сого быстро нашёл её, будто ощущая тепло Кагуры. Когда он приник к нежным губам, шинсенгуми восторженно осознавал, как это приятно. Ято и правда была его "опиумом". После короткого забвения Сого встретила реальность. - И в этой реальности, - вслух размышлял он. - Эта нахальная девка ненавидит меня.