Пять лет

Короткая или длинная. Короткая или длинная. Вначале их было сто. По сотне в каждом клане. Двенадцать кланов. Тысяча двести ненавидящих друг друга, жаждущих выжить животных. Иначе она воспринимать их не может. Их всех. Включая саму себя. Короткая или длинная. Она тянет руку и замирает, уже чувствуя под пальцами шелестящие полоски картона. По телу растекается усталость. Она пока не признаётся, но в глубине души почти не боится вытянуть длинную. Вытянуть и покончить со всем. Эбби рывком хватает скрученную полоску картона и сжимает в кулаке. Отходит в сторону. Джаха смотрит на нее вопросительно, но ничего не говорит, и Эбби продолжает сжимать кулак, наблюдая, как следующая рука тянется все в ту же колоду жизни и смерти. Она шарит взглядом по комнате. С каждым разом их остается все меньше. От каждого клана. Как выбирают они, Эбби не знает. Но не проходящие синяки и ссадины на их лицах говорят за себя: земляне остаются землянами даже на сотне метров под грунтом, заживо похороненные взрывной волной и радиацией. По крайней мере, жители Ковчега все делают цивилизованно. Слово застревает на зубах и скрипит горячим песком. Короткая или длинная. Тонкая полоска картона решает, кому на этот раз жить, а кто станет следующей монетой для оплаты выживания человечества. Двенадцать человек от двенадцати кланов. Снова и снова. С тех самых пор, как в конце четвертого года разом полетела добрая половина генераторов, и они потеряли большую часть остававшегося продовольствия... Сначала их усыпляли снотворным. Затем, когда оно закончилось, в ход пошел скальпель. Эбби не может с точностью сказать, зачем каждый раз стерилизует его, прежде чем рассечь очередную сонную артерию. Стерилизовала. Пока еще могла убеждать себя, будто она сделает все безболезненно и быстро. Теперь скальпель даже не моют. Часто земляне приносят уже не дышащие трупы. Чаще всего это женщины. Когда лекарства заканчиваются, Эбби вместе с другими тянет картонные полоски. Она больше не относится к важному персоналу: не то чтобы после аварии она хотя бы кого-то лечила… Никто, кроме Октавии, не относится, но даже она, поддавшись безнадежности, уже два месяца тянет полоски картона с остальными. Эбби разжимает кулак. Короткая. Скользит взглядом по лицам, пытаясь понять, кто из проживших с ней в этом тесном бункере последние пятьдесят пять месяцев, вытащил длинную. Ее взгляд замирает на Маркусе — тот бледен. Сосредоточен и потерян одновременно. Эбби чувствует, как собственные колени подводят ее. Нет, этого не может быть. Не должно, нет, пожалуйста. Только не сейчас. Они почти выжили. Осталось совсем немного, и им всем можно будет выйти на поверхность, иначе ради чего все это? Будто ощутив ее панику кожей, Маркус поднимает взгляд и смотрит прямо ей в глаза. Грустно натягивает губы в улыбке. Его подбородок вздрагивает. Вытягивая над головой кулак, он разжимает пальцы, показывая Эбби свою полоску картона. Короткая. Скоро им можно будет выйти на поверхность. Она уверена, что там ее будет ждать Кларк — мысль о встрече не дает Эбби сойти с ума и применить скальпель к себе. Почти не чувствуя ног, Эбби приближается к Маркусу и зарывается лицом в его шее. Крепко сжимает плечи. «Короткая», — выдыхает она устало. Двенадцать кланов по восемьдесят человек. Девять сотен живых душ и больше двухсот тех, от кого остались только кости. Девять сотен жаждущих выжить животных, ни одно из которых этого на самом деле не заслуживает. До окончания проклятых пяти лет остается всего четыре месяца.