И при луне

Яду мне, яду. По этому саду Крадётся густой аромат Розовых масел. Видно, и вправду Перед богами я виноват. Где же собака? Ко мне, ко мне, Банга! Римский в покрое мой плащ. С кровавым подбоем. Ну, здравствуй, бродяга, Я царский наместник, палач. Яду мне, яду. Убили отраду. Будь проклят сей город, дворец! И пусть я прокуратор, Но я гибну от смраду, Хоть король-звездочёт мой отец. Как болит голова… Что, судачит молва О твоих полоумных речах? Ты сказал, что я добр, И кнутом за слова Приказал я внушить тебе страх. Яду… Мечтатель… Но ты врачеватель? Боль отступает по воле твоей. Я стал видеть ясно, Будто снял ты заклятье. Нет, не преступник ты, и не злодей. Может дать тебе кров? Чтоб был сыт и здоров. Чтобы многое мне говорил… Ты, философ, чудак, Но спросить бы богов, Отчего так хочу, чтоб ты жил? Только как же ты мог? Что толпе ты изрёк? Нет прекрасней Тиберия царства! Что, должно быть, забыл? …нет, не понял намёк. Жаль, отныне ты враг государства. «Уведите его. И меня одного В колоннаде немедля оставьте». О бессмертии мысль… «Да, но прежде сего Мне Каифу сюда же доставьте». Сделать долг мне велит Как обычай гласит: Одного отпустить на свободу. Что же, четверо вас. Синедри’он говорит, Что угоден разбойник народу. Я в гневе внимал, И Каифе сказал, Что покинет покой весь их город, Что невинен философ. Игемон проиграл. Ты погибнешь теперь – добр и молод. Ненавистен себе, Выхожу я к толпе Смертный ваш зачитать приговор: Ждёт преступника дом, Ты – умрёшь на столбе Как убийца, мятежник. Как вор. Не один долгий час Солнце мучило вас. Наконец, я послал вам попить. Необычная милость. Ты, Дисмас и Гестас – Всех копьём я велел умертвить. Но всю ночь напролёт Сон почти не идёт, Только краткое чудо, виденье: Вижу лунный я луч, Там со мною бредёт Тот бродяга. Ошибка ль? Спасенье? Только миг. Снова явь. «Раб, вина мне поставь!». Нет порока страшнее, чем трусость. Моя должность плоха. «Что, разбил? Брось, оставь!». Что я сделал – безумная глупость. Я хотел искупить, Чтобы боль заглушить – Облегчения месть не приносит, Как и милость, и гнев. Ведь Га-Ноцри мог жить. Так зачем же земля меня носит? Жизнь прошла. Ночь пришла. Средь скал в кресле сидит, С черепками кувшина у ног, Прокуратор. Луна. Он всё смотрит, глядит. И две тысячи лет Он всё так же одет, И вино до сих пор не просохло, И похоже на кровь. И покоя всё нет При луне. И тоска не заглохла. И только верный пёс Бессмертье перенёс С ним вместе. И коль скоро его любит, Разделит всё сполна, Боль, славу, тот утёс. Ничто их на земле уж не погубит. Ещё сколько пройдёт Лет, пока вдруг придёт Мастер, что прокричит среди скал Только фразу одну: Ты свободен, он ждёт! Чтоб поднялся, к лучу побежал? И ты встретишься с Ним, Кто на смерть был судим. Но уже ты воздал во сто крат. «Казни не было, нет. Ты прощён мной самим, Прокуратор. Понтий Пилат».