***
Когда я вернулась в общежитие после разговора с этим странным типом, была уже глубокая ночь. Как ни удивительно, Светка, которую я думала застать дрыхнущей без задних ног, преспокойно и с упоением резалась в «DMC» на моем ноутбуке, только и успевая долбить по клавишам. — Ну и дела, — присвистнула я, вешая пальто на дверной крючок. — Я смотрю, тебя затянуло с головой. — Ага, — согласилась блондинка. — А у тебя как все прошло? — Да как обычно, — отмахнулась я, а потом, поразмыслив, добавила: — хотя... приходил один чувак, представлялся работником «Абстерго» и гнал воду про то, что завтра я обязана поехать с ним, дабы тамплиеры смогли спасти мир от Юноны. Извини, конечно, но в этот раз твой розыгрыш немного подкачал. Не смешно было. Вообще. После моих слов Светка даже мышь выронила, тем самым заставив Данте пасть смертью храбрых перед лицом нескончаемой оравы рыцарей Ада. Ее реакция меня немного озадачила: хорошей актрисой она никогда не была. — Но я даже не думала подшучивать над тобой. Если ты думаешь, что его к тебе послала я, то ты ошибаешься. — Не может же он быть... — Видимо, может. И что ты теперь делать будешь? — обеспокоенно спросила Света. — Собирать вещи и прощаться с нормальной жизнью? — произнесла я, доставая с верхней полки холодильника две банки «Liebenweiss» и протягивая одну своей соседке. — Выпьем, что ли, напоследок? А то мне как-то совсем фигово. Завтра меня заберут на опыты, казалось бы, мифические тамплиеры. Что может быть романтичнее?***
Тот самый упоминаемый вчера вечером московский филиал «Абстерго Индастриз» оказался огромным новомодным зданием с большим количеством окон и стеклянными стенами, синевато отражавшими яркий солнечный свет. В принципе, ничего особенного — такая же большая стеклянно-бетонная коробка, как и многие другие вокруг, но чем-то он выделялся, вот только я не могла понять, чем именно. У здания толпились люди, в основном — мужчины: кто-то курил, кто-то просто разговаривал. Рядом со входной дверью висела табличка с надписью «Научно-Исследовательский Центр имени кого-то там, основан когда-то там». Мы с моим провожатым слишком быстро прошли мимо, чтобы я смогла дочитать до конца. Да и какое это, в принципе, имеет значение? Мы вошли в такие же стеклянные раздвижные двери и оказались в широком коридоре, который вел в большой зал. Изнутри центр оказался совсем новым. Мне даже пришла в голову мысль, а не в будущем ли я: белый пол, как будто только что отполированный, ярко блестел, зеленоватые стены сияли не хуже, повсюду висели какие-то мигающие мониторы. Все это отдавало стерильностью, но настолько идеальной, что даже становилось немного страшно. У стен коридора стояли зеленые диванчики, около двери, ведущей внутрь Центра, располагался небольшой стол, за которым сидела молодая девушка с рыжеватыми волосами и что-то писала; в коридоре никого не было кроме нее. Увидев нас, она оторвалась от бумаг и подняла взгляд; на лице загорелась дежурная улыбка: — Здравствуйте! Вы записаны на прием? — Нет, — ответил Валентин. — С какой целью Вы здесь? — она смотрела прямо ему в глаза. — Тут девушка хочет стать добровольцем, — ответил он. — Ага, добровольцем... - еле слышно пробубнила я. — В таком случае, Вам нужно к доктору Степанову. Он сейчас свободен, Вы можете пойти к нему прямо сейчас. Вам нужно пройти по коридору дальше, затем свернуть направо. Доктор Александр Дмитриевич в тридцать четвертом кабинете. Всего хорошего! — улыбнулась на прощание девушка. Нужный кабинет мы нашли без труда. Глубоко вздохнув, я вошла вслед за Валентином. Доктор Степанов, бледный старичок в очках, сидел за столом и печатал на ноутбуке. Когда мы вошли, он оторвал взгляд от экрана и посмотрел на меня каким-то мрачным, обличающим взглядом. Меня передернуло. — Добрый день! — его хриплый голос надолго застыл в моей памяти. — Здравствуйте, — бодро ответил Камышов и, вторя ему, протянула я. Стоя у двери, я чувствовала себя по меньшей мере неловко. — Вы добровольцы? — Степанов попеременно буравил то меня, то моего нового знакомого взглядом. — Только она, — кивком указал на меня Валентин. — Э... Да, — промямлила я, не зная, что и сказать. По спине пробежал холодок. — О, извините, не признал. Вы, должно быть, недавно устроились к нам, — покачал головой врач. — Присаживайтесь, — доктор указал рукой на стул напротив него и посмотрел уже на меня. Я присела на предложенное место и внимательнее рассмотрела его: все лицо было усеяно морщинками разной длины и глубины, серые глаза казались стеклянными, взгляд был отстраненным. — Как Вас зовут? — Афанасьева Валерия Николаевна. — Очень приятно, я Степанов Александр Дмитриевич. Как вы знаете, мы проводим исследования в разделе генетической памяти, и если все пройдет удачно, человек сделает огромный шаг вперед, к перечню нынешних человеческих способностей добавятся еще добрых сотня тысяч. Но эксперимент также может пойти и неудачно. Могут появиться... побочные эффекты... или болезни. Итак, Вам все ясно? Я судорожно кивнула, скрепя сердце. Прямо сейчас я подписывала себе приговор. — На время эксперимента Вам придется переехать в жилое крыло центра. Это нужно для более точных наблюдений. Мы поселим Вас в комнату, Вы сможете взять с собой любые вещи из дома. Степанов, улыбнувшись, поинтересовался, не передумала ли я, но, не отрываясь, на меня хмурым взглядом смотрел Валентин, так что мне пришлось смириться, тяжело вздохнуть и ответить: — Нет, — сказала я, выдавив улыбку в ответ. После этого доктор долго расспрашивал меня о здоровье, есть или были ли у меня заболевания и есть ли аллергии. Со здоровьем у меня было все нормально, да и Степанов, кажется, остался довольным. — Подпишите вот эти бумаги. Здесь говорится о том, что эксперимент может пойти неудачно, и что Вы соглашаетесь с условиями. Я подписала нужные листы и перевела взгляд на врача — он встал и протянул мне руку: — Большое спасибо вам, Валерия. Эти исследования очень важны. В Центре нужно быть завтра в десять.***
— Кайф... — протянула я, приподнимаясь на локтях на постели и глядя в окно на только-только восходящее солнце, золотым диском поднимающееся из-за горизонта. Что уж тут говорить, после ночевок в лесах и на берегах озер оказаться в нормальной кровати было просто райским наслаждением, и даже очередное не самое приятное воспоминание не могло испортить моего хорошего настроения. Вчерашний день я провела в рассказах о произошедшем со мною за все эти дни, затем слушала повествование Эцио о случившемся с ним, после же пошла показывать Лучиане поместье и город, и это вроде бы обыкновенное действие вызвало у меня болезненное чувство дежавю — ведь когда-то точно так же со мной рядом шагал Леонардо. Успокаивая себя мыслями о том, что изобретатель не мог просто так умереть, а если он жив, то мы его обязательно освободим, я продолжала путь вместе с девушкой, но тоска по другу все равно мучила меня, не отпуская до того самого момента, пока я не провалилась в сон. Армия Чезаре, казалось, отступила, потерпев тяжелые потери, однако чувство того, что все так просто не закончится, не оставляло меня ни на минуту. Младший Борджиа был явно не тем человеком, который, обладая властью и многочисленной, хоть и немного прореженной, армией отказался бы от наступления на пристанище ассасинов и от возможности собственными глазами посмотреть на смерть давних врагов. Что-то мне подсказывало, что это лишь затишье перед бурей. До полудня ничего не происходило: казалось бы, тишь да гладь. Но затем, как только все обитатели поместья собрались за обеденным столом, в комнату ворвался запыхавшийся разведчик, известивший о том, что войска Чезаре уже на подходе. — Если они хотят войны, они ее получат, — сквозь зубы произнес Эцио и поднялся с места. Я решила не соваться туда, где почти ничего не понимала, и потому оставила военную кампанию на головы более смыслящих в этом деле мужчин, параллельно проклиная себя за то, что совершенно бесполезна без своих устройств: ни на мечах сражаться не умею, ни из лука стрелять, ни уж тем более палить из пушек, а учиться боевому искусству на ходу, учитывая степень моей «везучести» — подписать себе смертный приговор. И потому мне оставалось лишь с замирающим от беспокойства сердцем думать о судьбе Эцио, его дяди, сотен других ассасинов и исходе сражения в целом. Даже Лучиана была в разы полезнее меня, предложив свою помощь в битве, однако младший Аудиторе уверил ее, что ей придется сражаться только в случае крайней необходимости, и потому сейчас Сильоне скучающе смотрела в окно, задумчиво поигрывая в руке мечом — она явно рвалась в бой. Снаружи грохотали пушки, слышались звуки падающих камней, людские голоса, наполненные болью... Я невольно поежилась. Даже после моего вмешательства армия Чезаре была слишком велика. Смогут ли ассасины отстоять крепость или... — Они разбили главные ворота и ворвались в город! Отступайте в тоннель, по нему вы сможете добраться в безопасное место! — прокричал вбежавший в комнату, в которой сидели я, Лучиана и мать с сестрой Эцио. — Где мой брат? — взволнованно спросила Клаудия, но ответ ее собеседника потонул в оглушительном взрыве, заставившем часть восточной стены огромного зала с грохотом обрушиться. Голоса раненых и умирающих людей и зловещий треск пламени, казалось, только усилились. Однако все было проще: ассасины отступали к цитадели. Плохое предчувствие не оставляло меня и не давало сейчас уйти в тоннель вместе с семьей Эцио, направляя в самое пекло битвы. Достав из перевязи кинжал и выйдя из здания, я рванула вперед, разглядев в толпе сражающихся фигуру Марио Аудиторе. Перед глазами сразу же пронеслись воспоминания его смерти, выражение отчаяния на лице Эцио... Нет, сегодня он не умрет! — Что ты задумала? Ты же не собираешься драться с Борджиа? Или ты вконец обезумела? — хмуро поинтересовалась Лучиана. От ее слов в моем мозгу что-то переклинило, и я остановилась, укрывшись за высоким кустом туи, и посмотрела на Сильоне — в голове возник хоть и не гениальный, но какой-никакой план.